Подворотни нищих кварталов не знали такого чистого аромата дорогого парфюма. Он осторожно шагнул через порог и сжал в кулаке короткий стальной цилиндр – обрезок, который удалось стянуть с завода, остро заточенный с обоих концов, и не раз выручавший его в уличных боях. На всякий случай он сунул этот кулак в карман куртки и привычно сделал несколько шагов до кухни.

Он не ошибся. Как и всегда, заплаканная мать сидела у стола на старом табурете. Напротив нее на стуле, закинув ногу на ногу, сидел мужчина. Молодой, в костюме из дорогой ткани, являвшем собой незнакомую Молоху форму. Это само по себе не сулило ничего хорошего.

Мужчина поднялся. Он был очень молод. Ровесник бойцу-оборванцу, или даже немного младше его. Дежурная улыбка была почти приятной. Он шагнул навстречу.

- Молох Северий Солан?

Юноша хищно прищурился, прикидывая, пора ли уже нанести удар или дать незнакомцу время выговориться? Тот в это время протянул вперед открытую ладонь. Почти дружелюбный жест. Молох проигнорировал поданную руку. Его взгляд остановился на том месте, где костюм четко обрисовал скрытое оружие. Начиная злиться, он не пожал руки, сунув и второй кулак в карман куртки.

- Это мое имя. Кто вы и что вам надо в нашем доме?

Взгляд незнакомца мгновенно похолодел. Он убрал руку.

- Я из Муниципалитета. Мое имя Гай Бранкс. Ваша мать пригласила меня, поскольку уверена, что вам есть, что сказать нам.

Молох бросил короткий взгляд на мать. Та не поднимала головы, промакивая слезы уже влажным клочком ткани.

- Мне нечего вам говорить.

Бранкс искоса взглянул на Молоха и запустил руку в карман, небрежным жестом извлекая оттуда наручники.

- Очень жаль, что вы не хотите оказать нам содействие. Но, так или иначе, вам придется проехать со мной.

Гай стоял спиной к женщине, и она не видела, как он недвусмысленно коснулся скрытого одеждой оружия. В глазах Молоха на секунду полыхнула ненависть, но он понял этот намек и бессильно скрипнул зубами, протянув вперед руки. Не далеко, оставив их согнутыми в локтях. Его взгляд обещал служителю закона жестокую расправу, но тот лишь холодно улыбнулся, защелкнув стальные браслеты.

- Я уверен, ваша мать желает вам блага, потому и вызвала меня.

Обернувшись к несчастной женщине, он обратился к ней.

- Вам следует оставаться здесь. Во время хода расследования могут возникнуть дополнительные вопросы к вам.

Женщина быстро закивала, с надеждой глядя на агента и стискивая тонкими пальцами платок. Кожа ее рук была повреждена химическими реактивами, используемыми в химчистке, где она работала прачкой, и постоянно лопалась, из-за чего ткань пропитывалась желтоватой сукровицей.

- Скажите, у него будут очень большие проблемы?

Бранкс сжал плечо Молоха неожиданно сильной хваткой, и, уже развернув его к двери, посмотрел на женщину.

- Пока неизвестно. Все будет зависеть от тяжести преступлений. Вас будут информировать о ходе судебного расследования.

Попрощавшись с женщиной, он молча шел рядом с арестованным. Оказалось, что внизу его ждал умело припаркованный кар с водителем. Он не был заметен, и потому Молох так просто попался в ловушку. Он тоже шел молча. Ругать мать не было смысла. Понятно, что она устала и боялась за него, потому и сделала глупость. Что-либо говорить агенту тоже не имело смысла. Он знал это.

На заднем сиденье автомобиля было почти комфортно. Молох никогда прежде не пользовался случаем прикоснуться к такой роскоши, хотя это был всего лишь казенный транспорт, сильно уступающий удобством карам, на которых разъезжает элита.

Плавное движение оборвалось довольно быстро, и Гай вытащил заключенного из машины во дворе огромного здания. Глухие стены без окон были непроницаемо черны. Сам вид постройки навевал тоску и смутный страх. Казалось, что строение высечено из цельного куска черного камня. Однако, при приближении двоих людей, невидимые прежде, створки дверей скользнули в стороны, открывая длинный неширокий коридор, такой же безликий, как и здание снаружи.

Источников света или дверей не было видно. Светился здесь потолок, а двери будто бы просто появлялись в стене, тут же затягиваясь, как поверхность воды, когда люди проходили, куда нужно. Все здесь было странно неживым, как иллюзия. То, что это все-таки реальность, он понял, когда его привели туда, где меньше всего хотел оказаться любой здравомыслящий человек. Он инстинктивно дернулся, не желая входить в это помещение, но Гай был гораздо сильнее и без труда направлял движения заключенного.

Это была пыточная. Высокотехнологичная, вмещавшая в себя огромное число дознавателей и их клиентов, но самая настоящая, в самом банальном смысле - пыточная.

Сотни мест-коек были уже заняты, и много еще оставалось свободных.

- Знакомься. Это последнее твое пристанище. Когда дознаватели вытрясут из вас все, что им нужно, вас казнят.

Молох дернул плечом, выдираясь из хватки агента. Тот с усмешкой отпустил его, зная, что заключенному некуда бежать.

- Так вот, какую амнистию вы обещаете тем, кто сдался, и их родственникам.

Гай пожал плечами.

- Мы обещаем им то, что они хотят услышать. Как и всем, твоей матери скажут, что тебя переправили куда-то. Мы говорим всем одно и то же – в целях уменьшения напряженности заключенных отправили в районы, где есть работа. До сих пор это работает. Уставшие и испуганные, люди не склонны сопоставлять факты. Ты удивишься, но здесь много тех, кто пришел сам. Думаю, они сильно разочаровались. Здесь, как ты видишь, собраны мастера. Каждый из них – превосходен в своем деле. Все они из семей офицеров, верных правительству, и все делают свое дело с любовью. Когда-нибудь я окажусь среди них.

Молох презрительно покосился на восхищенного своими же перспективами агента, и не удержался.

- Когда-нибудь ты окажешься среди трупов.

Бранкс улыбнулся, глядя на Молоха снисходительно, как на ребенка.

- Мы все там окажемся. Но кто-то через пыточный стол, как ты, а кто-то иначе.

Он подтолкнул его по проходу. Там как раз виднелось уже или еще свободное место и на удивление чистые инструменты, разложенные очень аккуратно, и сверкавшие, словно хирургические, а не пыточные приспособления.

- Ты заговоришь, Молох. Заговоришь. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя мать пострадала из-за твоей глупости. Знаешь, мы ведь оказываем небольшую помощь тем, кто пошел на сотрудничество.

Заключенный фыркнул и кивком указал на ближайшего палача.

- Такую же?

Гай отрицательно мотнул головой.

- Нет, хотя не все согласны, что такое использование ресурсов оправдано. Семьям действительно оказывают пусть и небольшую, но ощутимую финансовую помощь.

Молох пристально глядел в глаза агента, пока дознаватель не принудил его лечь на койку. Что хуже всего – в этих глазах, на сей раз, не было ни намека на ложь.

Бранксу вернули его наручники. Вместо них на запястьях и лодыжках заключенного затянулись мягкие прочные петли. Молох закрыл глаза, чтобы не видеть ничего.

До самого конца он так и не открыл глаз. Впрочем, рта он не раскрыл тоже, даже тогда, когда изуродованное тело двое громил с легкостью подняли с койки и поволокли куда-то под руки. Тащили его долго. В конце этого пути его швырнули на землю. Он слышал рядом стоны и хриплые голоса, шептавшие проклятья. Слышал шорох сотен исковерканных, но еще живых тел.

Молох рискнул открыть глаза. Можно было этого не делать. Двор был залит ярким утренним светом, бликами, отражавшимися от поверхности полированного металла, в который были одеты стоящие здесь солдаты. Его самого окружали обнаженные полумертвые люди. Некоторые сошли с ума, спасаясь от пыток хоть как-то. Некоторые лежали, глядя в небо, уже умирая. Все они просто были свалены в кучу, как освежеванные, но еще не мертвые животные, и тихо шевелились. Сам Молох, понимая, что уже ничего не изменить, снова закрыл глаза, заметив приближающихся огнеметчиков. Скоро все должно было закончиться.

Молох не сразу понял, что изменилось. Еще мгновение назад обстановку торжественности ничто не нарушало, и в руках Судьи на уровень груди был поднят тяжелый манускрипт – Кодекс, на основе которого Муниципалитет осуществлял свою работу. Верховный Судья зачитывал приговор преступникам, которые его уже едва ли воспринимали.