На контейнер легла крышка, запечатывая новорожденного в боксе, куда от воздушной установки нагнеталась дыхательная смесь.

В конце двенадцатичасовой смены сервиторы-акушеры погрузили в прибывший транспорт четыре контейнера с новорожденными. Через прозрачные стенки боксов можно было видеть, как в них шевелятся крошечные тела.

Рядом с ними занял свое место еще один контейнер. С непрозрачными черными стенками, опечатанный и с желтой маркировкой биологических отходов. Он был гораздо больше каждой из капсул, в которых теплилась жизнь.

Грузовичок, тоже автоматический, покатился по улицам города, вздымая едкую коричневатую пыль, которой и без того хватало в воздухе, чтобы затмить свет местной звезды. Постоянные душные сумерки нависали над забытой даже бюрократами нищей планетой.

Через четыре часа после рождения ее ждало еще одно испытание.

Транспорт, прибыв в пункт своего назначения, автоматически разгрузился в местном центре распределения.

Когда-то это место, находящееся в здании космопорта, распределяло прибывавших на планету людей на места их работы. Теперь оно выполняло другую функцию. Теперь здесь сортировали новорожденных, чтобы решить, что с ними делать дальше.

Четыре бокса с человеческими личинками заняли свое место на ленте эскалатора, медленно ползущего через скудно освещенное помещение. Пятый контейнер был подсоединен к системе очистки и его содержимое, наконец, поступило на переработку.

Здесь были люди. Две долговязые фигуры, изможденные длительными сменами и отсутствием нормального отдыха. Белые пластиковые халаты были покрыты подсохшими ошметками биологического материала, как и длинные, до плеч, перчатки. Они, казалось, не обращали внимания ни на шум работающих механизмов, ни на крики детей, ни на омерзительную вонь.

С эмоциональностью сервиторов они вытаскивали каждого ребенка из контейнеров, с которых до этого механические лапы автоматов срывали крышки, выпуская наружу беспомощные вопли.

Бесцветными голосами они переговаривались через широкий стол, похожий на разделочный стол мясника. Один из людей дотошно осматривал ребенка, грубовато переворачивая его из стороны в сторону. Он диктовал, а второй человек монотонно стучал по клавишам наборного устройства, заполняя документы на каждого осмотренного новорожденного.

Первый же открытый контейнер отозвался тишиной. Его содержимое не шевелилось. Пробормотав дежурную фразу, человек вытряхнул тельце сразу в черный контейнер, стоящий рядом. С влажным чавканьем оно соприкоснулось с уже находившимися там сородичами.

Второй контейнер был внимательно изучен. Затем человек, затянутыми в не слишком чистые перчатки, руками, осторожно извлек его содержимое. Оно хлюпало непомерно широким ртом, а на плоском личике не было ни следа глаз. Этот новорожденный отправился в контейнер вслед за первым. Реквиемом ему прозвучала серия нажатий латунных клавиш.

Из третьего контейнера доносился крик, равномерный и громкий, изредка обрывающийся, ровно на то время, которое нужно было, чтобы сделать вздох. На белую поверхность стола легло отчаянно извивающееся существо. Длинные пальцы долго переворачивали его, старательно подставляя под беспощадные лучи мощной лампы в поисках малейших недостатков. Не обнаружив ничего, человек положил младенца обратно в коробку. Снаружи, в специальный отсек, легла бирка и крошечный, размером с ноготь мизинца маленького человечка, идентификационный чип. Водруженная обратно крышка снова заглушила крик

Четвертый контейнер не издавал звуков, как и первый, и человек за столом уже взял его в руки, чтобы опорожнить в черный бак с отбросами. Лишь краем глаза он заметил шевеление, и ребенок выскользнул через борт на стол. Младенец женского пола смотрел на мир огромными синими глазами, врядли что-то видя и осознавая, он дергал руками и ногами, но молчал. Человек перевернул крошечного ребенка, держа его на весу, рассматривая. Он продолжал молчать, явно выбиваясь из нормы.

Тяжело вздохнув, сортировщик положил ребенка обратно в контейнер. Заполненная бирка и чип заняли свои места, и крышка захлопнулась.

Контейнер отправился следом за предыдущим. Оба человека, отработав свою смену, вскоре поднялись со своих мест. Один из них включил систему очистки контейнера с отходами, второй – закрыл распечатанную с утра коробку с чипами. Она была полна ими, отсутствовали только два чипа. Две человеческие особи за всю смену были признаны пригодными для дальнейшего использования. Предыдущей коробки с тридцатью чипами хватило на полтора месяца.

Автоматический сортировщик на конвейере разделил контейнеры, направив каждый на нужную ленту. В соседнем помещении, стерильно чистом, каждый из контейнеров был вновь открыт, и содержимое их было подвергнуто специальной обработке, гарантирующей их чистоту. Короткими уколами иньекторов чипы были внедрены в черепа будущих людей, в пока еще мягкую область родничка.

Оба младенца разразились протестующими воплями, но равнодушная автоматика продолжила свои манипуляции. Они были помещены в другие контейнеры, обтекаемой формой похожих на торпеды. К крошечным тельцам подключилось великое множество проводов, кабелей и трубок, и контейнер запечатался. В герметичную полость хлынул поток густой синеватой жидкости, быстро заполнив ее.

Едва научившиеся дышать воздухом, младенцы задергались, обнаружив в своих легких жидкость, но вырваться не смогли, а потом тела приспособились к противоестественной дыхательной субстанции.

Когда завершилась и эта процедура, механические клешни подхватили капсулу и, держа вертикально, установили ее в крепления рядом с еще несколькими такими же.

Но на этом ее злоключения просто не могли закончиться.

По мере накопления эти капсулы поступали дальше на распределение, уже за пределами этого, самого захолустного из миров Империума. Ее скитания длились еще около пяти лет, когда на нее обратили внимание Механикум.

Она не обладала выдающимися особенностями, просто была единственной, оказавшейся у них под руками. Однако, не найдя в ребенке нужных талантов, ее оставили в покое на развивающейся аграрной планете. Ее приемная семья не могла, да и не пыталась, уделять ей достаточно времени, полностью посвятив себя работе. Девочка росла, предоставленная самой себе, но, помимо проблем с законом, она неожиданно проявила тягу к специфическим инженерным наукам.

В четырнадцать лет она покинула и эту планету, присоединившись к экспедиции, пополнявшей на ней ресурсы. Ей дали место в корпусе геологов-разведчиков. Своенравная девушка с огромными синими глазами и черными, как ночь, волосами, обрамляющими удлиненное лицо с тонкими скульптурными чертами, быстро завоевала расположение командования своего корпуса. Злые языки не преминули разнести обвинение, что она заслужила его через постель, но лишь немногие знали, что на самом деле причиной тому был ее острый ум и потрясающая работоспособность. К двадцати трем годам ее личное дело, хранившееся в архиве экспедиции, насчитывало неприлично огромное для ее возраста количество патентов и работ, что тоже снискало ей не только славу, но и зависть. Через два года, экспедиция, увеличившая численность, разделилась, и девушка-инженер возглавила свою собственную экспедицию разведки полезных ископаемых.

С нахлынувшей работой она справлялась великолепно, подобрав контингент из людей, с которыми она сама предпочла работать. Она перестала чувствовать злобу и сопротивление сотрудников, и теперь с удовольствием надевала форму командного состава. И вот – такая неудача.

Она надула чувственные ярко-алые губы. Предмет постоянных воздыханий сослуживцев, они были абсолютно естественны, как и вся она. Ей хотелось плакать от обиды. Она была уверена, что таких неудач попросту не бывает. По крайней мере – ей они не грозят.

Она со злостью пнула камень, размером с кулак, покрытый инеем.

Ледяная корка осыпалась хрустальной крошкой, а сам камешек пролетел пару метров и упал вниз с обрыва.

Как могло такое случиться, что такой опытный пилот не справился с управлением и разбил ее катер? Как она теперь вернется? И зачем только они сюда сунулись. Подумаешь, руины. Мало ли им встречалось планет со следами цивилизаций.