Сигурд в свою очередь тоже подал голос.
- Я всегда сомневался в тебе. Сомневался и сомневаюсь во всех. Но ты должен меня понять. То, как с нами здесь обращались…я не мог иначе. Я должен извиниться и поблагодарить тебя за то, что ты сделал ради брата, но теперь, Антей прав, похоже, тебя ждет несладкая судьба. Как насчет того, чтобы присоединиться к нам? К тому же, собственный Рунный Жрец нам не помешает.
В темных глазах Сигурда, не смотря на его слова, был лёд. Он оценивающе глядел на Хендваля, и тот какое-то время размышлял над тем, какой выход лучше.
Братья правы. Он стал предателем, и выяснение истины - дело лишь времени. Его имя будет проклято, геносемя отбраковано и потеряно для легиона. Он не желал позора.
Забвение лучше анафемы. Если он сейчас согласится отправиться с братьями – он сможет продолжить службу Императору и человечеству в этой призрачной стае.
- Я и так в твоей стае, лорд Сигурд. Для меня будет честью продолжить служить Империуму с такими вожаками.
Поверил ли Сигурд этим словам? Принял ли ответ? Хендваль не знал. От вожака всегда исходила опасность.
Он изменился там же, где погиб Антей.
Но, если тело старшего брата чудовищно изменил малефик, пришедший из варпа, то Сигурд изменился из-за страшного нервного напряжения. То, что у него есть псайкерские наклонности – стало понятно довольно давно, но эти способности спали в нем, и Жрецы не взялись бы обучать его. А потом, когда он поддался чудовищной ярости, способности проснулись.
Получив взрывное развитие, без контроля Жрецов, они навсегда изуродовали психику вожака, который теперь частенько впадал в ярость. К счастью, это находило выход на поле боя, выливаясь в кровавые яростные схватки, когда Волки из стаи Сигурда, чувствуя его настрой и подгоняемые его силой, устраивали резню, которой могли бы позавидовать сыны Ангрона и Волки Антея.
Но ему Хендваль помочь не мог. Даже дать призрачную надежду, как Антею, которого обрек на боль до конца его дней. То, что это будет больно, он понял сразу.
Еще когда только он закончил свою работу и взял ее в руки, он почувствовал, как его чувства стали ослабевать, как начала рваться связь с Великим Океаном. Он почувствовал себя неполноценным. И чем дольше он контактировал с вещицей, тем хуже ему становилось. Это была незавидная участь для воина, Хендваль понимал, что тот, и ранее не заботившийся о собственной жизни, наверняка постарается расстаться с ней как можно быстрее.
Сигурд, как псайкер, тоже явно понял это, и с сомнением смотрел на брата.
Тот больше ничем не выдал свое неудовольствие, но эта ложь в присутствии двоих псайкеров плохо ему удавалась. Его чувства были куда острее, и их потеря давалась ему куда тяжелее, а с учетом того, что это воздействие будет накапливаться…
Хендваль уже успел пожалеть о том, что взялся за это дело. С одной стороны - он помог, но с другой – тяжело было смотреть в глаза, в которых день ото дня становится все больше боли, а теперь он еще и приложил к этому руку.
Застегнув ворот и высоко его подняв, скрывая сомнительное украшение, Антей рывком поднялся и потянулся, словно ничего не произошло. Угрожающе грациозные движения огромного тела завораживали. Находясь рядом с братьями, Хендваль забывал, что сам он Астартес куда больше, чем они. Сложись все по-другому – у примарха не было бы вожаков лучше, чем эти двое. Миры склонялись бы к их ногам без лишнего насилия.
Они олицетворяли физическую и ментальную мощь Легиона и Империума.
Антей одним движением шагнул в сторону от огня и оказался в тени, моментально слившись с ней. Неясно было даже, там ли он. Ему удалось почти сбить с толку Хендваля, который смотрел в ту сторону через огонь, но тут же из темноты донесся его голос, слегка насмешливый.
- Ну что, трое изгнанников определились. Нам нужно набрать еще три сотни. Идёмте. Что-то мне подсказывает, что стоит начать уже сейчас.
Изгнанники. Хендваля передернуло. И все-таки, он предатель. Они трое - предатели. Все трое скрывают тайны, спасаясь от смерти. Куда эта дорога заведет их дальше?
Он все же поднялся следом за Сигурдом и пошел за обоими братьями, слегка приотстав. Ему не давала покоя мысль о том, что скоро его легион встретится с пятнадцатым. Ему уже доводилось видеть этот легион в бою. Он использовал их знание. Возможно, стоило бы встретиться с кем-то из этих воинов-колдунов. Они могли бы дать дельные советы, и он бы смог помочь обоим братьям.
С другой стороны…он слышал, как пострадал этот легион в свое время от воздействия варпа. До сих пор, когда они пользуются своими силами, они рискуют погибнуть или еще хуже – причинить вред собратьям.
Он встряхнулся, стараясь выбросить глупые мысли из головы. Если он начнет задавать вопросы, про этих двоих станет известно не только всему пятнадцатому легиону, но и всему Империуму. На них начнется охота, и он будет тому виной.
Как только все трое покинули помещение, слуги-трэллы поспешно занялись своими делами. Они собирали разбросанную еду и посуду, чистили шкуры и убирали угли.
Комментарий к Глава 16
волки и фугу )
(от русского народного “медведи с рыбой”)
========== Глава 17 ==========
Что-то на планете шло не так. Оба оставшиеся взаперти Волка чувствовали это. Обоих одолевала странная тревога. Там внизу шла схватка, а они не привыкли отсиживаться в стороне, хотя приказ примарха четко ограничил свободу их передвижения.
Рядом с ними постоянно, словно тень, был Рунный Жрец. Хендваль остался с ними по собственной воле. Он присматривался к ним, словно экспериментатор, наблюдающий за подопытными зверушками. Он тоже чувствовал, какие силы нашли выход в битве там, внизу, хотя и более детально.
Все трое безрадостно всматривались в потоки данных, передаваемых на флагман с поверхности планеты. Все трое неверяще замерли, услышав о столкновении легиона с сынами Магнуса. Сигурд воспринял это известие почти спокойно. Антей – удивленно. Хендваль почувствовал опустошенность собственного разума от осознания того, что случилось. Брат поднял руку на брата. И то, что этому предшествовало…
Антей, узнав о случившемся, вздрогнул. Годы прошли с тех пор, как он столкнулся с подобным, но, поняв, что прошлые страхи так близко, он на краткое время утратил свою уверенность. От собратьев это не утаилось, но оба предпочли промолчать.
По возвращении, примарх сразу и надолго уединился в собственной каюте. Прочие Волки вели себя подозрительно тихо, хотя сложно было не услышать раздражение в их разговорах, тихих, словно в их рядах плелся заговор. Конечно, о таком не могло быть и речи, но их поведение было крайне напряженным. Каждый из них говорил о том зле, которому оказались подвержены их собратья из «Тысячи Сынов». И говорили это они не с участием, а с откровенной злостью, как о гнусных выродках.
Волки Антея и Сигурда были там, внизу, в это время. Примарх смилостивился, но отослал их очень далеко от пятнадцатого и того места, где примархи выясняли отношения.
Тихо поприветствовав вожаков, они устроились рядом, слушая горячечные речи остальных о колдунах с Просперо, о необходимости кары за подобные деяния. Те, кто не видел случившегося, удивленно взирали на разгорячившихся рассказчиков, которые явно порой начинали приукрашивать обстоятельства и масштабы событий – иначе остальные не могли объяснить того, что слышали.
Антей кивком указал появившемуся из полутьмы Драгниру место рядом с собой. Прихрамывая, тот приблизился и неловко уселся на пол. Волк был ранен, но эти царапины не представляли опасности для жизни. В приветствии он сжал предплечья поданных рук вожаков – сначала старшего, потом младшего.
- Ильфнир тяжело ранен, но жить будет. Я оставил его Волчьим Жрецам.
Сигурд кивнул, вкладывая в этот жест столько благодарности, сколько мог из себя выжать. Он никак не мог смириться с тем, что этот Волк еще жив. По его мнению, Драгнир заслуживал смерти, несмотря ни на что. Едкая жажда мести цеплялась за сознание младшего вожака. Именно поэтому Антей настоял на том, чтобы этот легионер остался в его личной стае. На Сорокопуте именно он заменял Кровавого Волка. Доверенным лицом в стае Сигурда был Ильфнир. Это деление было очень условным. Оба отряда, если иного не требовали особые приказы, зачастую дрались вместе, как одно целое, и подчинялись в равной степени обоим вожакам, или, как сейчас, обоим их заместителям.
