- То, что их убило, потом оживило их тела. Их стало очень трудно убить снова. Мои сыновья приняли решение очистить планету огнем. Мне жаль, но ваши старания оказались напрасными.

Удивление сменилось горьким пониманием.

- Не все. Мальчишка выжил. Он стал хорошим бойцом.

Примарх рассеянно кивнул.

- Ваш Жрец, тот, которого ты спас, он создал для вас новый символ Стаи.

- Да.

- Он использовал символ Моркаи. Он объяснил, почему сделал это?

Антей пожал плечами.

- Я не спрашивал его об этом. Сигурд говорил с ним. Меня этот знак вполне устраивает.

Волк, подошедший совсем близко, положил голову на колено своему хозяину и закрыл глаза. Антей, наконец, разглядел, что животное сильно ранено. Оно прихрамывало, а вдоль всего левого бока пролегала длинная рваная рана. Примарх продолжал касаться его головы очень легкими плавными движениями.

- Твой брат переслал мне изображение этого знака. Я показал его одному из старших Рунных Жрецов. Думаю, тебе не понравится то, что он мне сказал об этом знаке. Вряд ли Хендваль сам понимал, что он делал. Его рукой двигал Вюрд.

Ладонь примарха замерла на лохматом волчьем загривке.

- Я тоже не мог знать, что делал тогда. Символ вашей Стаи означает жертвоприношение. Стая, принесенная в жертву. Мне жаль, Антей. Я не разглядел этого с самого начала. Виной этому мое честолюбие. Именно поэтому от бракованных щенков избавляются, а тех, чьи организмы не приняли специфических изменений – уничтожают. Стоило сделать это еще на Видфриде. Рагнар бы не стал меня винить в этом – он тоже сомневался.

Антей криво улыбнулся.

- Это можно сделать сейчас.

Русс перевел взгляд с волка на легионера

- Нет.

Он убрал руку, но животное, тяжко вздохнув, осталось сидеть на месте. В глазах Антея мелькнуло подобие усмешки.

- Кое-что произошло, господин. Я не думаю, что это можно чем-то оправдать. Я действительно пришел сюда…

Он кивнул в сторону меча, все еще стоящего возле стола острием вниз.

- За этим.

Примарх чуть склонил голову вбок.

- И чем, по-твоему, ты заслужил смерть?

Спокойствие Волка не было наигранным.

- Братоубийством.

На сей раз Русс не смог сохранить невозмутимое выражение лица.

- Что ты сказал?

Медленно, с трудом подбирая слова, но не в попытках смягчить сказанное, а с трудом заставляя себя переживать все заново, он рассказал обо всем. Все, произошедшее с того момента, как Несущие Слово вышли на контакт со Стаей. Он рассказал о том, что происходило с ним в Варпе, ежась из-за фантомной боли, преследовавшей его с того момента, как в его кровь хлынул яд, предназначенный для почти неуязвимых Астартес. Рассказал о Нерожденных и том, что они делают, все, что смог узнать и понять. Рассказал и о том, что ему пересказывал Драгнир.

Не скрывая ничего, он рассказал о том, как убил двоих собратьев, поддавшись жажде крови. Пальцы Повелителя Волков сжались на рукояти ножа, но он так и не использовал его. Лицо примарха все больше бледнело.

Когда Волкодав завершил свой рассказ, Русс тяжело, словно постарев на сотни лет, поднялся со своего места, потревожив раненое животное. Он прошел к иллюминатору и долго стоял, глядя куда-то в глубины галактики. Меч Сигурда, который Антей хотел вернуть легиону, был под рукой примарха. Не было сомнений в том, какое он примет решение, хотя он и подозрительно медлил.

Молчание продолжалось почти вечность, когда, так и не шевельнувшийся, примарх, наконец, заговорил.

- Ты просишь о смерти, и за ней ты пришел ко мне. Почему?

Антей не знал что говорить. Это было чем-то само собой разумеющимся.

- Ты считаешь, что я имею право наказывать за то, что ты совершил?

Он обернулся, и Антей кивнул, все еще растерянный. Пальцы Русса легли на рукоять меча.

- Потому, что ты все еще считаешь меня своим повелителем, несмотря на то, что я давно отрекся от тебя и твоей Стаи?

Антей вновь кивнул.

- Или потому, что я – сын Императора? Образец верности долгу и чести?

Удивление нарастало, и Волкодав кивнул в очередной раз. Рука примарха отдернулась от металла, словно обжегшись.

- Это все ложь, сын мой. Вся моя жизнь и жизнь легиона была ложью. Нас использовали, и ты был прав, говоря, что наша вера в Вюрд обрекла нас на потворствование силам того, что находится за пределами нашего понимания.

Видя, что Волк мало понял из сказанного, Русс оперся руками о треснувшую столешницу, на которой теперь расползалось, покрытое рябью трещин, рабочее изображение.

- Ты хочешь, чтобы я судил тебя, но имеет ли право братоубийцу судить братоубийца?

Во взгляде примарха отчетливо стала видна жалость.

- Ты ведь ничего не знаешь? Во всяком случае – не знаешь правды. Может, демоны что-то и нашептали тебе. Что ж. Сегодня день откровений. Ты просишь меня вынести приговор, но скажи мне, чье преступление тяжелее? Твое, когда ты убил двоих братьев в приступе безумия, или мое, когда я хладнокровно отдал приказ сжечь планету, один из наиболее светлых миров Империума, уничтожил легион, казнил собственного брата? И что ты скажешь, узнав, что он не был первым?

Едва ли Антей мог говорить, пораженный страшным откровением. С его губ слетел лишь слабый шепот.

- Легион?

Великий Волк подошел ближе и развернул ладони вверх, показывая шрамы, которые почему-то не заросли толком. В них попало что-то, возможно - пепел, они были темными, но со временем кожа очистится из-за контакта с шершавой поверхностью рукояти меча. Не обращаясь к Волку он тихо произнес:

- Ангрон назвал бы это Черными Нитями. И был бы, несомненно, прав.

И уже глядя на Антея, тяжело начал говорить

- Я своими руками убил Магнуса, Алого Короля. Мои Волки растерзали его сыновей. А ты принес новость о том, что Никея стала местом, где не вершилась справедливость, а ломалось единственное оружие. Ее могло и не быть, попытайся я задуматься раньше. Не поторопись я – и Просперо не был бы уничтожен, а мой легион - опозорен. Ты считаешь себя братоубийцей? Тогда кто я? Имею ли я право убивать тех, кого теперь назвали предателями, когда сам оказался подобен им. Пока я убивал невинных, без моей помощи на Истваане гибли другие мои братья. По меньшей мере три лояльных легиона там были вырезаны. Саламандры, Железные Руки, Гвардия Ворона – о них ничего не известно, кроме того, что они мертвы, если не полностью, то уже не боеспособны. И мы ничего не знаем о том, что происходит на Терре и что с моим Отцом.

После короткой исповеди примарх вновь отошел от Волка.

- Ты оказался здесь вовремя. Мы уже собирались уходить отсюда. На нас самих теперь ведется охота и приходится часто совершать остановки, зализывая раны. Мы отправимся на Терру за ответами. Там мы встретимся с предателями, и, либо уничтожим их, либо свет Империума угаснет навеки. Мне нужно решить, что делать с тобой. От Волков я не жду неприятностей, но на борту несколько кустодианских стражей. Если они пронюхают о тебе – не знаю, как я им все объясню.

Он поймал взгляд Антея.

- Нет. Я не могу убить тебя. Не после всего, что сделал сам. В этом нет твоей вины. В тебе течет моя кровь и это все – моя вина. А Сигурд сделал для тебя то, чего я не сделал ради своего брата. Он хотел, чтобы ты смог предупредить меня и отомстить, и я не стану тебе мешать. Где твои корабли?

- На окраине системы. За газовым гигантом.

Бровь примарха дернулась вверх.

- Ты преодолел такой путь только чтобы умереть?

Антей пожал плечами.

- Хотел бы я знать, какое чудо уберегло тебя на сей раз.

Волкодав не знал ответа на этот вопрос. Он сомневался, что теперь его везение можно списать на старания хозяев Имматериума, но какие силы могли вмешаться?

***

Он чудом смог вернуться из искусственного анабиоза, когда истошно верещащий датчик сближения предупредил его о том, что челнок приблизился к цели. Голова болела от недостатка кислорода и смертельного обезвоживания. Все тело окоченело, и кровь категорически не хотела двигаться по сосудам. Попытки шевелиться становились невыносимо болезненными, и все же, Волк через силу сумел положить едва шевелящиеся руки на рычаги управления.