Прочих собратьев они отдавали звездам – чудовищная температура раскаленных газовых гигантов уничтожала все без остатка. Ничто не могло надругаться над останками – это был приемлемый компромисс.

Сейчас они торопились. До звезды путь далек, хотя, возможно, время уже не значило ничего, но Антей не хотел терять ни одной лишней секунды. Лишая Волков величия даже посмертно, их тела примет пламя корабельного крематория. Не останется даже пепла. Со временем от всей Свободной Стаи тоже не останется и следа. Было в этом что-то неприятное

Драгнир кивнул.

- Здесь?

Волкодав какое-то время смотрел на платформу.

- Да. Пусть Волки придут сюда. У костров не место мертвым, пусть и героям.

- Что насчет смертных?

Над этим вожак даже не размышлял.

- Все, кто захочет.

Легионер немного склонил голову, прежде чем развернуться и уйти вновь. Это было разумно. Экипаж, солдаты Армии – все, кто еще остался в живых, все они были Стаей. Многие захотят в последний раз увидеть погибших. Это иррационально, но на протяжении всей истории человечества существовала такая традиция.

***

- Ты изменился. Ты стал слишком много думать.

Голос был мягким. Она старалась говорить с ним, как если бы была его матерью. От тени она отделилась тоже мягко и бесшумно, хотя красться и не пыталась. Это едва ли возможно для простого смертного – подкрасться к космодесантнику. К Волку – в особенности.

Вообще-то он не обратил внимания, что она здесь. Вряд ли она была здесь все это время. Он заметил, как она пыталась войти внутрь «Птицы», но потом точно ушла – либо вместе с Драгниром, либо раньше.

Подойдя к Волку вплотную, она коснулась его запястья. Смотрелось это странно. Она была такая миниатюрная и беззащитная рядом с громадным легионером. Ее ладонь без труда уместилась на его руке, и еще осталось место. Вместе с тем, это было нечто большее, чем просто прикосновение. Она силилась что-то сказать, но Антей понимал ее и без слов. Его чутье давало куда большую картину мира, чем привычные человеку чувства.

Женщину переполняло сожаление. Сочувствие. Чувство вины. Это было странно, хотя и объяснимо.

С трудом, но все же она проговорила:

- Мне жаль. Они были отличными солдатами.

Волкодав кивнул. Он не привык к такого рода проявлениям чувств. Легионеры созданы для войны, хотя эта потеря была несколько большим, чем гибель солдат. Это была потеря братьев, а если учитывать обстоятельства – потери не были боевыми. Это было еще хуже, и Антей с трудом сдерживался от признаний. Это было вопреки самой его природе. С другой стороны, ему нужен был корабль, чтобы добраться до примарха.

Она так и оставалась рядом с ним все это время. Волки пришли все и почти сразу. Они были в курсе всего. На их лицах мешались сожаление и легкая злость на себя – что не были рядом с вожаками, когда были так нужны. На Антея они смотрели с надеждой и ожиданием, хотя едва ли он был в состоянии кого-то воодушевить. Он неподвижно сидел на опущенной рампе «Грозовой Птицы», сбоку от сервитора, и не смотрел ни на кого, положив локти на колени поджатых ног. Капитан стояла рядом. Без своей формы она не выглядела солдатом, командиром. Теплая одежда из мягкой шерсти какого-то животного делала ее менее строгой. На посадочной палубе было очень холодно, так что ей приходилось еще и кутаться в грубое подобие шубы. Она была наскоро сшита из мохнатой шкуры темно-серого цвета и редко когда была нужна – на мостике было комфортно и в мундире.

Дыхание поднималось облачками над всеми ими, но это было дыхание множества людей – Волки умели беречь тепло. Феноменальная способность, обусловленная генетикой примарха.

Здесь в основном были солдаты из числа смертных. Члены экипажей кораблей приходили и уходили – они не могли надолго покидать свои посты, но, кажется, здесь побывали все они. Те, кто вынужден был вернуться к своим делам, принесли и оставили маленькие подношения. Это было в традиции легиона, хотя к такому обычно не допускали людей. Так же те, кто уходил, могли по желанию что-то сказать, как воспоминание. Слов было мало. Среди них не было профессиональных мастеров речи, но скупые слова благодарности от этого были лишь дороже.

Чуть позже, когда пришло время воспоминаний возле большого костра, капитан, наконец, собралась с духом. Она произнесла недлинную речь, поскольку была самым старшим офицером Империума, его официальным лицом. Никто тогда не вспомнил, что для Империума все они перестали существовать, едва войдя в Варп после окончательного приказа Великого Волка. Зная о нелюбви Волков к официальным выступлениям, женщина ограничилась парой-тройкой слов. Остальное, сказанное ею, было ее собственными воспоминаниями. Она с трудом сдерживалась, не зная, как ее эмоции оценят Волки, но ее слушали с уважением, как и всякого, пожелавшего говорить. Это было своего рода священное правило легиона – память должна жить в любом случае, не важно кто это говорил. Каждая кроха воспоминаний была существенна. Это был последний дар погибшим братьям и доказательство, что эти смерти не были напрасными.

Время в Варпе текло своеобразно, но его хватило всем Волкам, чтобы сказать то, что они считали нужным. Здесь не было скальдов. Каждый говорил, как умел. К этому времени здесь осталось мало людей – у всех были свои дела, и их не отменяла ничья смерть.

Единственным, кто не сказал ни слова, был Антей. Он не проронил ни звука с того момента, как говорили вспоминавшие на посадочной палубе, и здесь он все время оставался на одном месте, глядя в огонь поминального костра. Его не тревожили. Он словно бы выпал из реальности. Это не было сном, но на реальность его мозг реагировал слабо.

Если бы он был честен с собой, он бы признал, что ему нужна помощь Волчьего Жреца. Его организм давно перешел через границы возможного. Ему нужен был сон. Нужно было обработать раны. Клеткам катастрофически не хватало энергии, но он не чувствовал голода – еще свежим было воспоминание о вкусе крови братьев. Это было отвратительно.

Тела погибших давно сгинули в огне, Волки отправились по своим кораблям и постам, в тренировочные клетки или армориум, а Антей продолжал сидеть, не сводя глаз с пламени. Чудом было, что он еще не лишился зрения за эти несколько дней.

***

Он так и не смог уснуть, не принял пищу. Его не коснулся никто, опасаясь потревожить вожака. И все же он не игнорировал окружающее.

Когда мерные тихие шаги замерли, он оторвался от созерцания пламени. Пока он поднимал голову – он успел моргнуть, и волчьи глаза мгновенно приспособились к смене освещения. Он мог бы и не смотреть, и так зная, кто пришел.

Острый запах свежеразделанного мяса пришел вместе с легионером. Его руки были перепачканы кровью. Крупный кусок плоти какого-то животного имел вид оторванного непосредственно от туши. Его явно не отрезали. Видимо, Драгнир, не доверяя трэллам, выбрал лучшее для вожака, хотя держал мясо довольно небрежно.

- Тебя нужно привести в норму.

Он протянул свою ношу вожаку.

- Зачем?

Драгнир оценивающе оглядел Волкодава.

- А ты собираешься появиться перед нашим Отцом в таком виде?

- Какая разница, если он все равно убьет меня?

Волк хотел что-то сказать, в воздухе повисла ощутимая аура раздражения гипертрофированным чувством вины, но он быстро успокоился.

- В таком случае - я должен не допустить, чтобы ты умер раньше времени.

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, но первым опустил взгляд вожак. Чувство отвращения к самому себе пересилило все остальное. Он принял принесенную пищу и принялся нехотя отрывать небольшие куски. Драгнир продолжал стоять рядом, наблюдая за старшим Волком.

- Сколько ты еще намерен винить себя во всем?

Антей вновь взглянул на легионера.

- Я не могу не винить себя в этом. Никто, кроме меня, не виноват.

Драгнир мотнул головой.

- Я уже сказал, что мне это не интересно. Ты не мог сопротивляться этому.

- Это оправдание. Я не нуждаюсь в оправданиях.