Обернувшись на продолжающего лежать без сознания Олафа, Антей подошел к трупу крупного существа, пытаясь вспомнить все, что ему было о них известно, особенно применительно к насущным проблемам. С голода умереть он, конечно, не рисковал, но неприятное ощущение, столь сильное, отвлекало. А если уж он остался жив после волчьего мьода, то и такая дичь врядли ему повредит.

Выбрав наименее уродливую часть трупа, Антей отсек ее. Он надеялся, что это нога, судя по строению и расположению. Наскоро содрав жесткую шкуру вместе с чешуей, он впился в нее зубами, пятная остатки доспеха темным ихором. Он старался не принюхиваться к тому, что поедает. Вонь была отвратительной, но на вкус, как ни странно, оказалось вполне сносно. Еще в детстве, когда он голодал, ему приходилось есть гнилую рыбу. Нынешняя пища была куда вкуснее, по сравнению с той, к тому же, его организм был способен переварить и не такое. Он не задумывался над тем, что толкнуло его отвлечься на низменные потребности организма, которых раньше он особо не замечал. Возможно, обрати он на это внимание, последнему оставшемуся врагу не удалось бы подкрасться так близко.

Темное пятно метнулось на границе видимости и пропало где-то за спиной. Антей мгновенно подхватил меч и развернулся.

Никого не было. Он чуял лишь странный запах, который заставлял волосы вставать дыбом. Это было похоже на страх. Запах страха. Он слушал, но ничего не слышал. Только мерное дыхание Олафа, чуть хрипловатое. Наконец, ему показалось, что он что-то слышит. Не раздумывая, он бросился на спину, разворачиваясь в падении лицом к скале, на которой был его враг. Тяжелое тело придавило его к земле мощными конечностями. Огромная пасть оказалась очень близко от лица. Меч завяз где-то в груди твари. Антей схватился обеими руками за челюсти, не давая им сомкнуться, в кровь раздирая ладони об острые зубы. Хриплое дыхание зверя было горячим, словно он был механизмом, питаемым энергией от мощной силовой установки. Антея затошнило. Удар, вонь, уродливый облик этого существа – все это выбивало из привычной колеи битв и стремительно погружало в пучину ярости.

========== Глава 11 ==========

Ничем не сдерживаемая ярость. Боль. Обида. Отчаяние. Все самое черное, что способна была родить душа разумного существа, объединилось, образуя нечто новое. Чудовищный сплав чувств и эмоций, достойный сил Хаоса Неделимого. Его не замутняли ни любовь, ни надежда, ни вера, ни даже жалость или сострадание. Это была чернота без единого проблеска света, способного, как маяк, вывести душу из западни варпа. Никто не пришел, чтобы ее спасти. Никто не вырвал ее из цепких лап хищника. Никто не подал руки, чтобы вытянуть ее из этого омута.

Душа сдалась. Она позволила запеленать себя черными лоскутами злобы и утянуть вниз, где ее хриплый крик потонул в издевательском смехе. Легкое астральное тело камнем ушло на дно, туда, где им могли вдоволь попировать Нерожденные.

Отчаянный крик в последний раз прорезал тьму, и хищники бросились врассыпную, уворачиваясь от острых, как иглы, зубов. Как-то слишком уж внезапно добыча сама неузнаваемо преобразилась.

Существо поднялось с камней. Ноги едва держали его. Из ран и пасти струилась кровь. Оно подволакивало лапы, и каждый шаг давался с невероятным трудом. Когда под ноги попадались неустойчивые камни, существо падало, но каждый раз поднималось вновь.

Оно упорно брело от трупа поверженного врага, когти которого едва не разорвали покрытое белесой шерстью тело. Перед глазами всё плыло, но оно чувствовало впереди того, кому нужна была помощь. Угасающую искорку тепла на холодных камнях, беззащитную и безвольную.

Зверь осторожно понюхал воздух. Человек все так же лежал, не шевелясь. Существо подошло еще ближе, поминутно оступаясь.

До человека оставался всего один неуверенный шаг, когда он открыл глаза. Зверь вздрогнул. Рука раненого приподнялась над землей. Переборов собственные инстинкты, животное придвинулось ближе, и дрожащие пальцы коснулись лба зверя между ушами.

Он не отстранился. Даже несмотря на то, что любое нормальное животное должно испытывать страх перед человеком. Он подошел еще ближе, чтобы человек мог гладить его голову, не напрягаясь.

- Ты пришел за мной?

Звук голоса снова заставил животное вздрогнуть, но ничего страшного за этим не последовало, и оно успокоилось окончательно.

Широкий мягкий язык коснулся виска воина, на котором расплылась крупная гематома после последнего удара о камень. Он несколько раз прошелся по ободранной коже, стирая с нее кровь и очищая рану от каменной пыли. Мягкий влажный нос тыкался в лежащее тело, изучая. Воин почти уже начал отбиваться от животного с его назойливым любопытством, но сил было слишком мало, и он вновь уронил руку. Перестав получать желанную ласку, зверь шумно фыркнул.

Он пару раз обошел вокруг лежащего человека и, вздохнув, положил тому на колени мощные лапы, поверх которых разместил массивную голову. Голова самого человека покоилась на его тонком, но длинном туловище. Длинный пушистый хвост, словно одеяло, накрывал раненого, согревая его.

Это была странная безотчетная потребность согреть и защитить беспомощное живое существо. Он него исходил странно знакомый запах. Опасную тварь, угрожающую раненому, он загрыз довольно быстро. У него просто не было выбора – та могла запросто прикончить и его, промедли он хоть мгновение, так что изучить это создание у зверя времени не было.

Он никогда не видел людей. Он даже не знал, что такое человек. Он подчинялся лишь тому, что разумные расы называют инстинктами, но ни одно из разумных созданий не могло бы сказать, какой именно инстинкт привел это чудовище на помощь к одному из тех, кто сам призван был оберегать человечество. Постчеловек. Астартес.

И, тем не менее, Волк рукотворный привлек внимание не-волка, созданного странным стечением судеб.

Эволюция существа посмеялась над ним, придав ему смутно знакомый всем людям облик. Однако, едва ли в его теле был хоть один, родственный человечеству, ген. Он родился слишком далеко от того места, где впервые проросло человеческое семя.

Даже кровь на поврежденной шкуре не была красной, как у древнего терранского хищника. Впрочем, раны быстро затянулись – дар мира, полного опасностей, своему порождению. Но дар не единственный. Он во всем соответствовал миру, в котором родился. Защищен от всех его опасностей и приспособлен ко всем его особенностям.

Он был силен, ловок и быстр. Мощные когти легко удерживали его тело на камнях. Даже отвесные склоны скал становились хорошей обзорной площадкой для него. Он легко мог скользить между острейшими уступами и перепрыгивать широкие расщелины.

Ему было неведомо чувство страха. Немного осторожности, но ровно столько, чтобы не пасовать перед трудными задачами и не прыгать со скал на острые камни, не подставляться под удары огромных хищников, но находить пути к тем местам на их телах, которые были уязвимы. Оно было любознательным. Ровно настолько, чтобы не рисковать зря, но, в то же время – узнавая новое, оно развивалось. Медленно, но верно.

Безупречный слух, который издали различал звук скатывающихся под ногами других существ камней. Для него не было препятствием даже хитросплетение скал. Он за сотни шагов мог услышать спокойное дыхание жертвы, которая и не подозревает о его присутствии.

Таким же безупречным было и его чутье. Оно могло поймать запах страха за часы пути до намеченной цели, не говоря уж о более «материальных» запахах.

Его глаза видели далекие звезды – этого ему было достаточно, чтобы с вершин гор различить то, что находится у их подножия. Его взгляд мог гипнотизировать жертву, обездвиживая ее.

Поджарое тело было легким и жестким, но не чрезмерно, ровно настолько, чтобы быть юрким и неодолимым для врагов.

Шерсть, полупрозрачная и густая, могла сливаться со снегом и камнем, она была достаточно теплой, чтобы греть его и достаточно прочной, чтобы защищать от многих опасностей. Ее не брал даже огонь.