– Так ты говорила, бутерброд… – Валдис, вопросительно посмотрел на Иванку.
– А, да… подожди. – Иванка почему-то помчалась в спальню.
В это время, оставшись наедине с Гуруджи, Валентин смерил его холодным взглядом. Но тот целиком погрузился в медитативное выколупывание толстым корявым пальцем из носу некоей субстанции, полностью сконцентрировался на этом ответственном акте, при этом имея выражение лица, как у божьего праведника, узревшего в эту минуту сонм ангелов.
Иванка вернулась, неся в руке что-то плоское, действительно похожее на бутерброд, но – выглядевший так, словно он побывал под тяжелым прессом.
Валентин мог бы поклясться, что именно на нем и проспала эту ночь Сашкина подруга Валерия.
– Вот, извини, – все, что есть на сегодня…
Валдис схватил бутерброд и с необыкновенной быстротой зажевал его.
– Ты бы женился, Валдек, – жалостливо посоветовала ему Иванка. – Жена готовила бы тебе завтраки, стирала бы рубашки, делала бы тебе бутерброды…
– А что ты имеешь против моей рубашки, – Валдис демонстративно оглядел свою зеленую в яркие алые цветы рубашку, похожую на клоунский кафтан. – Я ее вчера в секонд хэнде купил. Был последний день распродаж с максимальными скидками.
Валентин демонстративно закатил глаза к небу, показывая, что у него нет слов, чтоб оценить великолепие Валдиса в новой рубашке из секонд хэнда. И пропустил момент, когда тот выудил из своего заплечного мешка предмет прямоугольной формы и протянул ее Иванке с радостной улыбкой, демонстрируя отсутствие переднего зуба. Этот зуб Валдис уже который год обещал вырастить по новейшей супернаучной методике силой мысли. Но пока дело дальше теоретической подготовки не шло. Вероятно, все должен был решить фактор времени.
– Смотри, что я достал по случаю, – торжественно произнес он. – Хочу сделать тебе подарок…Картина… Вот…
Иванка, развернув завернутую в бумагу картину, и, едва только взглянув на подарок, захлопала в ладоши.
– Ой, как здорово! Нет, Вальдек, ты все же на что-то еще в этой жизни годишься. – Она замерла, вглядываясь в картину. Покачала головой, – раскопать такое!…
Валдис зарделся от радости.
Тут даже Валентин заинтересовался, заглянул Иванке через плечо.
На картине выпуклыми мазками было изображено нечто… сразу трудно было сказать, что. Какой-то полукруг… Нет, скорее, какой-то разноцветный, вращающийся омут… Валентину даже показалось, что этот поток действительно вращается, прихватив разноцветные опавшие листья… По крайней мере все это казалось чем-то живым, движущимся, затягивающим вовнутрь… Трудно было оторвать взгляд. Картина словно вбирала в себя сознание смотрящего на нее. Валентину даже показалось, что-то шевельнулось в глубине картины, как змея, – словно там и взаправду могло находиться живое существо…
– Автор? – поинтересовалась Иванка.
Валдис только пожал плечами.
– Там стоит какая-то закорючка, но мне она незнакома. …Да, сколько еще нас, талантливых, но не известных, бродит по миру – глубокомысленно резюмировал он.
Валентин не без усилия оторвав взгляд от картины. Валдиса развалился на стуле, и, похоже, надолго.
– Иванка, а не пойти ли нам куда-нибудь позавтракать? – предложил Валентин.
– Хорошая идея. А то у меня в холодильнике хоть шаром покати.
Иванка нехотя оторвала от картины взгляд, вздохнула и отправилась переодеваться. Вернее, – одеваться, так как за все утро так и не удосужилась выбраться из своего мохнатого купального халата.
– И я с вами, – предложил Валдис.
– Ладно. Только теперь твоя очередь платить, – не моргнув глазом, холодно парировал Валентин, пользуясь тем, что в настоящий момент нет никого, кто заступилась бы за Гуруджи.
Валдис скукожился, достал из кармана носовой платок, спрятал его, снова достал, вытряхнул оттуда на пол мусор и пыль, накопившиеся в кармане. И молча ретировался с кухни. Валентин услышал, как за ним хлопнула входная дверь.
Таков был стиль Валдиса: приходить, не здороваясь, уходить, не прощаясь.
Иванка довольно быстро вернулась на кухню, и Валентин не сразу узнал ее. В тонких, бархатных черных брючках, мягко облегающих длинноногую фигуру, в небрежно накинутом на плечи алом ажурном пончо, Иванка выглядела студенткой последнего курса, скажем, академии искусств. Одета просто, ярко, но элегантно. Черные волосы, взамен ее каштановых, – к ним Валентин пока еще не привык, – были уложены феном. Простая, скромная труженица искусств.
– А где Валдис? – она заметила, что на кухне чего-то не хватает.
– Да Бог его знает. Не успел я оглянуться, как он испарился, – не раздумывая, ответил Валентин.
– Ну да, ну да… – Иванка, впрочем, тоже не удивилась.
Уходя, Валентин захотел еще раз взглянуть на принесенную Валдисом картину. Но ее нигде не было видно.
«Что за черт!» – подумал он. И тут же забыл о картине.
* * *
Солнечный свет, льющийся с улицы сквозь витражные стекла двери, освещал две фигуры, отразившиеся в зеркальной стенке за будкой консьержки. Довольно высокий, широкоплечий импозантный мужчина с аккуратной русой бородкой, в сером твидовом пиджаке и джинсах, с головой, бритой под ноль. Валентин лишь недавно сменил свой прежний имидж богемного завсегдатая с длинными волосами, завязанными хвостом – на вот этот вид скромного мафиози на покое. И хоть выглядел он сейчас не более, чем на пятьдесят, – лишь один он знал, сколько еще единиц было там, за этой пятеркой…
А молодая женщина рядом с ним, никоим образом не выглядела парой своему спутнику. Похожа, скорее, на студентку, или даже бакалавра из провинциального универа. Невинное на первый взгляд создание, но в глубине души мечтающее о приключениях совсем иного рода.
Да, впрочем, как бы ни одевалась, как бы ни выглядела Иванка, – ей трудно было вписаться в какой-либо стандарт. Еще та это была штучка. Разве что наденет темные очки, спрятав под ними вспыхивающие разноцветные блики в очах и свой вечно убегающий в сторону левый глаз, который порой немного пугал ее собеседников.
Впервые, глядя правде (точнее, зеркалу) «прямо в глаза», Валентин подумал, что «эти двое – словно персонажи из разных опер»… На мгновение ему стало от этого не то что бы грустно, – немного печально.
Хотя, эти кривые зеркала… кто их знает. Они порой имеют странную тенденцию искажать реальную действительность.
И когда они спускались по лестнице и когда выходили на крыльцо подъезда, и Иванка держа его под руку, ступала в такт его шагам, Валентину на миг показалось, что ему сейчас не больше двадцати, что он еще студент, и направляется со своей подружкой в ближайший дешевый ресторанчик с самыми радужными надеждами на самые интересные приключения, ждущие их «потом»…
Консьержка умильно воззрилась на них. Как всегда, ей будет о чем посплетничать с подругами.
Едва они вышли из подъезда – в лицо ударил густой запах недавно политой весенним дождем земли, запах цветущих трав, распускающихся деревьев и еще чего-то нестерпимо будоражащего и возвращающего в раннюю юность…
Иванка прищурилась, замерла на мгновение и тоже глубоко вздохнула. Солнечные лучи, только что пробившиеся сквозь облака, отразились в ее глазах. Валентин увидел нечто похожее на недавнюю картину Валдиса: зеленый омут, разноцветные крапинки листьев на его поверхности, кружащиеся вокруг маленького черного отверстия посредине, которое затягивает их внутрь.
Валентин снова ощутил пугающую невесомость в теле…
«Ведьма»! – снова чертыхнулся он в душе.
И тут их неожиданно окатило водой из-под колес проезжавшей мимо машины. Иванка радостно взвизгнула, отпрыгнула в сторону, и, смеясь и чертыхаясь, стала стряхивать с себя брызги…
Нападение
Весь мир, омытый недавним дождиком, сверкал, и, казалось, только что побывал в автомойке.
Они направились в маленький тибетский ресторанчике. Когда-то этот ресторанчик пользовался в квартале популярностью, но в последнее время переживал не лучшие времена. Валентин и Иванка часто бывали здесь. Атмосфера буддийского покоя, полутемная прохлада полуподвала, самодельные панно из разноцветных лоскутков ручной работы на стенах придавали ресторану домашний уют и вполне восточный колорит. Правда, вся обслуга здесь состояла из узбеков. Валентин бывал на Тибете и знал, что местные жители выглядят по-иному. Но директор ресторанчика, судя по всему, рассчитывал на то, что посетители вряд ли отличат тибетца от узбека; главное – соблюсти восточный колорит.
