«Я вернулся к тебе, аул…» Я вернулся к тебе, аул, Здравствуй, дом мой, а ты прощай, Грех мой прежний. И ты, Расул, Ничего мне не обещай. Я пришел из чужих времен, Сединою мой дух оброс. Но я помню, как был пленен Водопадом женских волос. Небо ходит меня внутри, Звезды вновь зазывают в рай. Ничего мне не говори, Мой родимый и скорбный край. Я вернулся. К семье. К судьбе. Пусть усталый, немолодой. Но я жил. И любовь к тебе Мне светила в ночи звездой. Ветер века дул в паруса Бестолковых моих стихов. Но высокие небеса Охраняли от пустяков. Небо ходит внутри меня. Я вернулся – слезу утри. Пусть пройдет хотя бы три дня, А потом уж заговори. Мне напомни, как я грустил, И внуши мне великий стыд. Лишь бы ты меня, дом, простил, А Аллах-то всегда простит. «Даже черному соколу, журавля…» Даже черному соколу, журавля Убившему, стыдно жить. А нас убивают за три рубля, Чтобы жить-не тужить. Пропади ты пропадом этот мир, Где мысли о смерти легки, Где не Аллах, а доллар – кумир, А решают все – кулаки. Где жизнь проходит, словно во сне, А свет – как песок в горсти. Где лишь нажива одна в цене, Убийца – и тот в чести. А песня не устает тосковать По человеку-свече, Умеющему гореть, ликовать, Ворковать на твоем плече. Из сердца пролившаяся слеза Превращается вдруг в алмаз. Он режет судьбу, как стекло – и глаза Отчизны творят намаз. Орлы 1 С неба падает старый орел. Пролетая над собственной смертью, Он на мшистом камне находит Свою вечность, свое бессмертье. А я на него гляжу И горько-горько так плачу — Не смерть его дорога, А жизнь, что короче смерти. Но теперь на вершину горы Орлы не вернутся – эти Птицы гордые не предают Ни судьбу свою, ни свободу. 2 Почему в Дагестане орлы умирают, Почему их нет на вершинах гор? Гордые птицы во мгле догорают, Но даже это нам не в укор. А стервятников поглядел бы сколько Развелось, деля печаль пополам! Солнце черное да новолунья долька — Кто даст силу пестрым орлам?! Жизнь земная, кромешная. Вроде бы поздно И смеяться, и нежничать, и любить. Но от орлов по-прежнему звездно, А про стервятников можно забыть. Речь не о женском восточном стане — Все больше помнится о старине. Но если не будет орлов в Дагестане, Надо срочно имя менять стране. Печальная песня
Когда песня нежности была убита, Мы взяли любовь взаймы. Молитва потеряна, клятва забыта, Четки лет в руках у зимы. Гляжу на тлеющие мгновенья страха, Склоняюсь над очагом. А губы шепчут имя Аллаха, Но тьма и тьма лишь кругом. «А жизнь, как всегда, проскользнула мимо!» — Говорят часы на стене. Такая вот жуткая пантомима Кукушки, живущей во мне. Мне холодно у очага родного, И речи кукушки странны. И думаю я все снова и снова: Кто сделал тюрьму из страны? Когда песня нежности была забыта, Тогда мы остались вдруг И без Отчизны, и без корыта, Как та старуха, мой друг. «Люди, не известные никому…» Люди, не известные никому, Этот мир и меня берегут. Они никого не ведут во тьму И никому не лгут. Хлеб и вода – жизнь всегда проста, И можно жить-не тужить. И можно жить и ради Христа, И ради Аллаха жить. Они по жизни – всегда пешком, Порою им вслед взгляну: Хорошие люди – пусть с вещмешком, Но идут ведь не на войну! «Не изменял ни Родине, ни тебе…» Не изменял ни Родине, ни тебе Никогда и ни с кем — не могу просто по-другому. И вера всегда сияла в моей судьбе Звездою, зовущей к светлому и дорогому. А нынче враждуем между собой. Опять Сыплем соль на раны и пепел на голову. Но, Пусть страна дышать не дает и пусть время уходит вспять, Я люблю и тебя, и Родину все равно. |
