– В Курчатовский собирался, – ответила Маюшка. И улыбнулась: – увлёкся, как мальчишка, приятно видеть его таким. Прямо одержим этими биополимерами.
– Да, я слышал. Пожалел, что на кафедре не остался, когда узнал, – ответил я, думая, что надо было на лекцию эту на кафедру съездить. Я вообще редко пропускал такие события, Волков никогда не возражал, чтобы бывшие сотрудники приходили на такие мероприятия, тем более, ко мне он относился особенно хорошо. Защищался после докторантуры я тоже у него, и научруком был у меня он, смеялся ещё, что подсижу его, профессора, теперь.
– То, что Вэл рассказывает об этом, прямо фантастика… даже на кафедру захотелось вернуться и тоже присоединиться к ним с физиками.
– Напроситься нельзя?
– Можно, – Маюшка посмотрела на меня. – А ты хотел бы?
– Хотел… хотел бы, но если Вэл главный там медик…
– С Волковым поговорить надо.
Я засмеялся:
– Хороший я человек, да? Жену забираю, ещё и открытие хочу отобрать.
– Открытие ещё только предстоит, может, твоей головы и не хватает там.
Это… конечно, мысль. Но как мне… Может и правда с Волковым поговорить. Вместе работать, мы с Юргенсом всегда мечтали об этом, и были счастливы в своё время этим… Не представляю, как это осуществить, но… В конце концов, он столько лет терпел моё незримое присутствие в своей жизни, дальше…
Я не додумал, потому что мы дошли до Маюшкиного кабинета. Пациентка из самых худших, когда при сотне разнообразных обследованиях не найдено никакой патологии, ни у неё самой, ни у мужа… И мы погрузились в размышления иного рода…
Да, я звонил Майе Викторовне. При первом же звонке взялся называть её Майя. Я не хочу признавать этот барьер, между нами. Я всегда получал всё, что хотел. Любую работу, должность, не зря быстро-быстро поднялся до диджитал-аналитиков самого крупного банка в Москве, и зарабатывал столько, сколько не снилось этим благополучным труженикам Юргенсам.
Увидев Ларису, я захотел её, это было всё равно, что поймать большую белую акулу. Так красива, сильна, с таким независимым, даже резким нравом она оказалась. И я получаю удовольствие от нашего общения. Но Майя – это совсем иное. Это как украсть тиару Клеопатры, если, конечно, такой артефакт где-то сохранился. Эта идея захватила меня, как ничто до сих пор.
– У тебя приятная семья, – сказал я, когда мы с Ларисой шли после той первой встречи с ними.
– Да ничего. Это ты дядю Илью ещё не видел, он вообще персонаж необыкновенный.
– И чем же?
– Во-первых: он доктор наук и вообще гений репродуктологии, у него и бревно с парковой лавки родит. А во-вторых: он байкер, он живёт в мансарде со старым котом. Он и его друзья на таких же крутейших Харлеях и Хондах рассекают по Москве, да и по всей стране… Мы с Санькой бывали на их сейшнах в детстве…
– И где же этот твой дядюшка?
– В Японию уехал на стажировку, вернётся на днях. Но у нас он не бывает. У них конфликт какой-то с папой. Хотя когда-то были друзьями, фоток из их юности полно дома, весёлые такие фотки, на «полароид» сняты.
– Так он брат твоей мамы? Или чей?
– Нет, не брат. Дядя. Ей дядя и нам.
– Мама тоже не общается?
Лариса засмеялась:
– Да ты что?! Они друзьищи такие! Мама его зовёт «Ю-Ю», как в детстве, прикольно, да? Жить не могут друг без друга. Она его подруга-байкерша тоже. Папа не терпит даже упоминания его имени в доме, но мама видится с ним каждую неделю. Они… не знаю, ближе, чем они друг другу… Только мы с Санькой такие друзья.
Я слушал вполуха про этого дядю, но меня заинтересовало, что Майя, оказывается, такие неожиданности в себе хранит что ещё, интересно. Мне становилось всё интереснее…
Когда я позвонил в первый раз, Майя удивилась, что я звоню и обеспокоилась, что что-то произошло с Ларисой. Но выслушав, что с её дочерью всё нормально, удивилась ещё сильнее.
– Мы могли бы встретиться, Майя Викторовна?
– Разумеется, приезжайте, я буду дома после пяти.
– Я хотел бы увидеть вас где-нибудь на нейтральной территории.
– Что за секреты? Приезжайте к нам, если у вас есть разговор.
– Майя Викторовна… – начал было блеять я.
Но при всей внешней мягкости Майя отбрила меня одним махом:
– Всего доброго, Григорий, надумаете приехать, милости просим.
Так что я стал осаждать эту крепость поначалу звонками, пока она не заблокировала мой номер. Тогда я взялся звонить с самых разных телефонов, из моего офиса, брал трубки моих приятелей… Словом, надеялся взять измором. Но уступчивой и предупредительной эта женщина была, похоже только со своим мужем, как я успел это заметить во время того ужина.
А может мне жениться на Ларисе? Тогда уж тёща никуда не денется от меня. Придётся общаться…
– Ну нет, – выдохнул Юргенс. – Не пойдёт так, ты ж видишь, Метла!
Мы вместе вглядывались в помещённую в физиологически выверенную среду искусственную маточную трубу. И на мониторе компьютера видели, как ведёт себя просвет.
– Да что не так-то?
Мы оба стояли, склонившись над толстым стеклом, за которым и происходило действо в одинаковых позах двух дачников, опираясь в коленки ладонями и оттопырив зады.
– Да всё не так! Это же не кишка тебе, чего она перестальтирует?
– Сам говорил, должна продвигать…
– Продвигать… не пищевой комок тут двигаем! Должен эпителий работать… а у нас… Ерунда, халтура, не пойдёт так! – он разогнулся.
Я разогнулся тоже. Что ж, полгода работы коту под хвост?
– Туда-туда, – кивнул Юргенс. – Подумать надо…
Я посмотрел на него, в том, что он прав я не сомневаюсь, я доверяю своим консультантам-медикам, они знают тайны, о каких мне неведомо.
– Пошли, пообедаем. Мозгам нужен отдых.
Юргенс хмыкнул:
– Выпить ещё предложи!
– Это с ещё большим удовольствием. Только… домой ко мне не пойдём. Там жена, сын… В кабак пойдём. Поддадим, поедим. Может что само в голову и придёт.
Я обернулся по сторонам:
– Ребят, кто с нами в кабак?
Но желающих посреди недели не нашлось, у всех было много работы, у каждого то, что мог делать только он, все ответственные и увлечённые люди, это руководитель может позволить себе творческий загул на вечер.
И мы вышли из лаборатории вдвоём, пройдя множество коридоров, дверей, сели на машинку, что, преодолев почти километр расстояния до выхода, привезла нас до вестибюля. Многие у нас ездят на велосипедах и гироскутерах, самокатах, машинок на всех не хватает. Юргенс пошутил, увидев ее впервые:
– Это гольф-мобиль, что ли, у вас?
– Это голь-мобиль. В том смысле, что голь на выдумки хитра, – ответил я, не смущаясь.
– Значит сын у тебя? Сколько лет?
– Двенадцать. Тринадцать скоро.
– Тебе самому-то сколько? Сорок три? – он взглянул на меня.
– Сорок четыре. А тебе?
– Пятьдесят три. Моей жене сорок три, почти как тебе.
– Моя моложе.
Юргенс засмеялся:
– Ну ясно! Красивая?
Я пожал плечами:
– Очень.
– Сын хорошо учится?
– Отличник, ужас какой-то!
И мы захохотали. В этот вечер мы говорили обо всём на свете, только не о маточных трубах, будь они неладны, ворсинчатом эпителии, гладкой мускулатуре и прочей требухе. Мы не говорили даже об удачных прошлых опытах, когда нам удалось уже с ребятами сделать и трахею, и бронхи, и те же кишки, а с нашими сосудами уже ходили несколько десятков человек.
Мы говорили обо всём, даже о политике, о выборах в Америке, о том, как всех повеселил и даже обрадовал нетривиальный выбор американцев в лице Дональда Трампа.
– Как сказала моя жена: «по-моему, американцы выбрали бы кого угодно, только не эту тётеньку», – сказал Юргенс.
Я захохотал:
– Повезло тебе с женой, я смотрю, познакомил бы хоть!
Он тоже засмеялся, мы набрались уже изрядно.
– Это забудь! Видали мы таких, ушлых! – взмахнув большими ладонями, засмеялся он. – Тут к моей дочке жених пришёл, так что ты думаешь, весь вечер с моей жены глаз не сводил! Так что, знакомить не буду! Втюришься ещё! На черта мне проблемы?!..
