VI Что хотите еще отнимать, Мы и в смерти богаче не стали, Всё претщимся цветки сожимать, Из которых венец заплетали. Во среду к нам слетят ангела, Исполать озолотам их ясным, Яко тризна у нас весела, Время рдеться глициниям красным. Будут мертвые звезды гореть, И неживы, а света не имем, И еще положат умереть — Лишь тогда мы венец этот взнимем. VII За эти красные псаломы, За то, что звезды мертвым светят, Введут нас в Божии хоромы И ангелочки всех приветят. Темно дорожье Иудеи, Во злате мертвых убоятся, Алкали крови лиходеи: И где теперь они таятся. Где Смерти грозная старизна, Где Слово – книгу озаглавить, Красна веселием и тризна, И ни спасти нас, ни ославить. VIII Золота наша Смерть, золота, К ней мы жизнею всей и стремились, Век брели от Креста до Креста, Без огней горнецветных томились. Но воспыхнут еще васильки О могилах и звоны ударят, И сплетут голубые венки Нам тогда, и червицей подарят. В крови нашей страстные пути, Бою их не избыть ледяному, И такими, Господь, нас пречти — Не могли мы соцвесть по-иному. IX Ах, Господь, мы теперь неодесно сидим, На трапезных пирах царевати не тщимся, Иисусе-царя со терниц преглядим, Во спасительный день ко Тебе и влачимся. Излетели в лазурь от пиров ангелки, Благодатный огонь расточен по кюветам, Только были одно мы всекупно жалки, Сколь хоромных живить ослепительным светам. Ныне темен, Господь, светозарный канон, И горчат куличи, и вино солонеет, И плетется в псалмы боготраурный звон, Чрез пасхалии Смерть надо златом краснеет. X Положатся Христу васильки, Яко роз и шиповья не станет, Отберем юровые цветки, Их ли Смерть о тернице достанет. Будет венчик тяжеле креста, Пречернее церковных лампадок, Ах, багряная цветь излита, Вертоград наш разорен и падок. И не станется горних огней, И начинут светила клониться, И тогда от кровавых теней Мы соидем, чтоб ангелам сниться. XI Мы кровью нети освящали, Юдоль Господняя широка, А нас и мертвых не прощали, И с житий выбили до срока. Угаснут свечи во трапезных, Не будут книжники стучаться, И со трилистников обрезных Начинет злато источаться. И возгорать сему листовью, Христу ль темно, явимся в цвети — Своей точащеюся кровью Обжечь безогненные нети. XII Хватит мертвым сирени златой, Ангелочки ль ее пожалеют, Были мы во когорте святой, Всё еще наши тернии тлеют. Расточатся благие огни, Соцветут пятилистья в июне, Так зардеются розы одни, А горели и святые втуне. Нет распятий иродских черней, Та сирень холодит камелоты, Всем и хватится наших огней, Сколь не будет для гробов золоты. XIII Веселятся, Господь, скоморошьи ряды, Но огнем возгорят червоцветные лиры, И собили зачем псалмопевцев чреды, Нечем боле теперь красить эти порфиры. Василечки-цветы претеклись из корон Вместе с кровию чад, разделивших мытарства, Недоступно высок вседержительный трон, Прозябают в крушне многоземные царства. Век держали, Господь, нас за жалких шутов, По успенью внесли в образные альбомы, Хоть и немые мы вопияем с крестов, И точатся по нам первозвонные бомы. XIV И бывает серебро в крови, Сколь огоням червонным точиться, Ко Христосу взалкаем: живи, Мы и мертвые будем влачиться. Вот приидем к Нему без венцов, Червотечное сребро уроним, Различит ли одесных певцов, Хоть сочествует нас Иероним. А терничным не цвести лучам — И преминем иродские версты, И тогда лишь Господним очам Зримы станут кровавые персты. XV Мы к алтарю стези торили, Христосу алча – огнь увидеть, Любовь Его боготворили, Страшились жалобой обидеть. И кто пренес бы те мытарства, Но чуден путь со перстью ровный, Во стенах Божиего царства Горит венец Христа всекровный. Так что ж горчей полыни хлебы И свечи кровью обвиются, Жива любовь, а мертвы небы, И гвозди нам одне куются. |
