Первый архаический триптих I Хоть бы скорбь нам простят – не хотели скорбеть Мы, Господе, в алтарь Твой затиснулись краем, Смерды ж бросили всех по карьерам гибеть, Звоны святны пия, без свечей угараем. Нищи мы во миру, царевати сейчас Нам нельзя и сойти невозможно до сроку, Вот и празднуем днесь, коемуждо свой час, От пеяний жалких много ль странникам проку. Змеи тронно вползли в богоимны сердца, В пухе цветном персты, буде трачены лики, И Звезда высока, и не виждим венца, Присно блудные мы, а и бьются калики. Пусть сердечки свое крепят мор-ангелы Ко иглице хвойной вместе с златью игрушек, Снег на елях горит, крася нощно столы, Всё нейдем балевать – зло яремо удушек. Прелюбили пиры, а влачились в рядне, За любови тоску чад Твоих обвинили, Весело им теперь сребра пити одне, Мы, Господь, на крестах разве их и тризнили. II Четвергуем теперь, вина красные пьем, Да порожец равно змейна Смерть обивает, Как юроды уснут, мы еще и споем, Горше жизни любовь, а горчей не бывает. Коли святки горят и стучатся купцы В наши сени, пускай веселят пированья, Ан в хорошем кругу и сладят леденцы Горечь хлебов жалких, нищету волхвованья. Гурбы снежные днесь постелила сама Богородице-свет, разукрасила хвою, Научились молчать, буде присно чума, И Звезда чрез пухи златью льет моровою. Мы свободны, Господь, цветно лепим снежки, Перстной кровию втще осеняем глаголы, Балаганы везде и галдят дурачки, Чудотворные те ль заскверняют престолы. И смеялись оне, слезы ткли во рядны, Благочинно тряслись, ангелов потешали, Только в смерти, Господь, мы не стали смешны, А в бытьи – так сребром нашу голь украшали. III То ли внове январь, то ль, успенье поправ, Святки льют серебро на отбельные лики, Гурбы снежно горят вкруг ядящих орав, Пусть вспоют немоту перстевые музыки. Как хоругвь, пронесли хвойну цветь до Креста, Наши ели цвели дольше святочных звонов, А и доля была не в урок золота, Кровью скрасили мы бездыханность рамонов. Вот окончилась жизнь, истекли роднички, У Ревучих озер собрались неживые, Побытийно агнцы стали много жалки, И пеяют псалмы череды хоровые. Да сановные их восприметим басы, Рукава завернем – смердов зреть обереги, Кровны пухи не бьют мор-пастушки с косы, Трачен Смертию всяк заступивший береги. И лукавили ж, нас приводя на порог, Указуя Звезду, во пирах сатанели, Сбили чадов, Господь, хоть бы червный мурог Вижди в смерти – на нем присно красятся ели. «Захочешь крови голубой…»
Захочешь крови голубой Испить рождественскою ночью, Тогда возникну пред тобой, Чтоб зрела призрака воочью. Бери, бери скорей сосуд, Давно засохла в нем отрава, Кровавой лентой изумруд Совился днесь и звезды справа. Под мишурою наша ель Теперь еще горит в Аиде, И стал я ангелом ужель, Пея псаломы аониде. Ах, горько ангелам тлести Меж небоцарственных зеленей, Страстные кончились пути, Сынкам не встать мертвым с коленей. Субботы грезились и мне Темней серебра у девятки, Нельзя о Боге и вине Солгать еще тебе хоть в святки. А хорошо ли без меня Свечельной кровью упиваться, Хмелиться ею и, огня Страшась, в черни собороваться. Были те свечи извиты Для ангелочков лепосмертных, Алкала туне царя ты, Божись и вин ищи десертных. Пей тяжело из суремы Шаров и чар за новоселье, Иные призрачные тьмы Явятся – будет вам веселье. Во славу это питие, Господь с тобой, когда святая, Пускай на басмовом остье Каждит макушка золотая. «Гекзаметры эти не снились нам с давних времен…» Гекзаметры эти не снились нам с давних времен, Но камни Эллады точила янтарная пена, И стройная строфика смерти прожгла небосклон, И на воды пала холодная тень Карфагена. Лазури одне мы хотели зело созерцать, А вышло иное и нити сии не исправить, Грассируйте, Парки, как станут серебром бряцать Опричники тьмы – сами будем сиречно картавить. Мы сами поидем ко браминам эллинских царств, В окарины дунем, вспоем, яко Божьи рапсоды, Воскреснуть нельзя после жалких сукровных мытарств, Так будем хотя всетризниться за славские оды. Аттический холод терзает доднесь хоровых Высоких певцов, обреченных безгласности горней, Их мало и было, а музы считали живых Всегда и теперь, поелику живые соборней. Я был одинок, одиночества лета страшны Для воров немых, для седмичной Луны фаворитов, Бессмертие всем полагается, золото в сны Лишь мертвым лиется из вешних пустых лазуритов. Пусть сон золотой навевает безумец опять Иным поколеньям, а мы рассчитались навечно С каменами славными, Лета быстрее воспять Направит себя, нежли будем глаголить сторечно. Ах, форумник пуст арамейский, но шумен другой И капищей новых бетон фиолетовый гулок, О нас не дождутся церковные вести благой, Одни Азазели сейчас и легки для прогулок. Господними копьями всех не достать палачей, Чреды не достигнуть убийц, ко пирам оглашенных, Слезами ли выжечь терничных венцовых свечей Цитрийские тьмы, чтоб не слышать литий совершенных. И дивных речей вековое стремленье пустой Огранкой мерцает, но только уста отверзали Мы в красных углах мирозданий, яремно густой Нас кровию рдили юроды и нощно терзали. Я часто, Вергилий, лукаво и истинно рек, Обманом спастись от фатумных эриний пытался, А оды слагал небодержцам и мертвым, но век Со требою этой без нежных камен рассчитался. Забили гортань прекровавых розовий шипы, Финифтью поверх остроцветный свинечник пустили, Гекзаметры пой, аще в смерти пииты слепы, Гомеру пеянья даруй, яко музы почтили. Вновь кровью церковное перебродило вино, Кагор темной антики, рушивший мрамор Гомера, Гудит в брызгах соли червленое веретено, Вплетая во сны смертоносную нитку размера. |
