Он выведет.

Он укажет дорогу…

— Меня высматриваешь? — раздался вдруг за спиной у Хедер шипящий голос Сына Лувеˈн.

Откуда?

Девушка резко обернулась, удивляясь тому, что не заметила присутствия того, о ком, собственно, думала, сразу, а тот тут, по всей видимости, находился достаточно давно.

— Ты нашёл то, что искал? — ответила вопросом на вопрос она, совсем растерявшись.

Иккинг (да, она несмотря ни на что помнила, что это было именно его имя!) стоял, небрежно облокотившись на усевшегося в траву Беззубика, и насмешливо гладя на неё.

— Нет, Хедер, не нашёл, — сказал он. — Но отыскал кое-что иное.

— Что? — бровь девушки дрогнула ехидно. — Или… кого?

— Давнего друга, — не стал отпираться парень.

— И с ним ты скоро вернёшься? — обрадованно воскликнула Хедер, ведь пока Король был на острове, вероятность беспорядков снижалась до практически нуля, а мятежей девушка боялась больше всего.

Почему?

— Да, — неожиданно тепло улыбнулся парень своим мыслям. — С ней.

***

Всё такое чёрное…

Мира ничего не понимала в происходящем, совершенно не осознавала, где находилась, почему тут было так холодно и так темно, и, в принципе, былали она.

И было ли всё вокруг?

Последнее, что запомнила она — невероятная боль, пронзившая бок, и больше — ничего.

Точнее она помнила.

Помнила это сводящее с ума НИ-ЧЕ-ГО.

Там не было звука — оглушающая тишина оттенялась только шумом крови в ушах и стоком её собственного сердца, да чуть хрипловатым (и это было непонятным, ведь ранили её в бок, а не в грудь, пронзая лёгкие) дыханием.

Не было тепла.

Холода тоже не было, на самом деле, но она просто почему-то знала, что её почти трясло, хотя ощущений не было.

Не было и света — абсолютная темнота, она не видела даже своих рук.

Она пыталась кричать, звать на помощь, умолять и плакать, но — ничего не получалось, словно у неё у самой голос отняли, чтобы не нарушала тишину, оставив ей только слух.

Ты же любишь тишину, Мира?

Наслаждайся ею теперь!

Вдруг перед глазами у девушки забрезжил сначала слабый, но с каждым мгновением всё нарастающий свет.

Он стал нестерпимым, режущим чувствительную сетчатку и Мира поспешно зажмурилась, да ещё и для надёжности закрывая лицо рука — чтобы уж наверняка.

И на неё навалились звуки.

Сразу, всей какофонией — и мычание, и блеянье, и кукареканье, и людской галдёж, и скрип половиц на первом этаже её дома.

Резко распахнув глаза, девушка с удивлением поняла, что действительно была дома.

Но, что же произошло?

Нахмурившись, Мира стала собираться, разминая попутно затёкшие мышцы, и тут же бросилась к кувшину, в котором обнаружила к своей радости чистую, питьевую воду.

Пить ей сейчас хотелось даже больше, чем понять, что же это было.

После этого девушка бросилась к выходу, где, как на зло, наткнулась на Плеваку, в чьих глазах, неожиданно, увидела сначала радость, а потом шок и неверие.

Что такое?

На её вопросительный взгляд кузнец лишь кивнул в сторону зеркально отполированного щита.

В его отражающей поверхности Мира увидела… себя?

Первым, что бросилось в глаза были, собственно говоря, сами глаза — жёлтые, как два солнца.

Драконьи глаза.

Как у Иккинга.

Испуганно глянув на кузнеца, Мира наткнулась только на растерянность в его взгляде.

Воздохнув и попрощавшись с Плевакой, девушка помчалась в лес, стараясь не пересекаться ни с кем из жителей деревни. Видимо, сейчас было ещё утро, ибо людей на улице совсем мало.

На этот раз до оврага добралась она без приключений.

Иккинга девушка нашла без труда.

Он мирно с виду спал, облокотившись на тоже задремавшего Беззубика, и вроде бы всё было хорошо, но что-то беспокоило Миру в этой идиллии, что-то выбивалось из неё.

Вот оно…

Вдруг девушка заметила, что у её друга под глазами залегли тени, что был он намного бледнее, чем обычно, да и в принципе вид у него был немного болезненным.

А сон — беспокойным.

Недалеко, зацепившись хвостом за ветку и укутавшись в собственные крылья, спала ещё одна Фурия.

Мира медленно подошла к Иккингу и легонько потрясла его за плечо, чтобы он проснулся, и совершенно она не ожидала, что сильная ладонь вцепится мёртвой хваткой ей в предплечье.

***

— Мира? — его лицо выражало крайнее удивление, но ещё больше в нём было радости.

А руку её он так и не выпустил…

Проследив направление её взгляда и с удивлением посмотрев на собственные пальцы, с силой сжимавшие наручи девушки, парень громко хмыкнул и неожиданно потянул руку на себя.

Конечно, Мира упала.

Хохоча, Иккинг обнял её, прижимая к себе, но и в смехе его, и в этом объятии было что-то отчаянное, что-то такое, что просто невозможно описать словами.

Это было какое-то «неотпущунеотпущунеотпущу»…

Что случилось?

И что за реакция?

Не то, чтобы она была неприятна Мире, но просто она шокировала не привыкшую к чужому вниманию девушку, пусть она за эти несколько дней несколько свыклась с мыслью о том, что Иккинг был подобен коту или Фурии — любил любые прикосновения, и стоило его хотя бы обнять, как у него тут же поднималось настроение.

— Ты не представляешь, что я почувствовал, когда увидел тебя тогда на поляне, лежащую в лужице собственной крови… — прошептал вдруг Иккинг, всё сильнее прижимая к себе Миру, зарываясь носом в её волосы. — Ты же знаешь, насколько я не люблю кровопролитие, но в тот момент в меня словно зверь вселился.

Что-то страшное было в этом голове.

Что-то отчаянно-безнадёжное, отголоски пережитого ужаса…

— От мысли, что больше не смогу увидеть тебя, услышать твой голос и смех, от мысли, что тебя уже нет моё сознание было охвачено жаждой мести… Но мне хочется назвать это по-иному. Это была не месть… Это исполнение обещания. Когда-то давным-давно данного обещания защищать тебя.

Девушка внимательно слушала, не перебивая и не пытаясь вытянуть объяснения, а просто запоминая каждое слово.

Она сохранит их в своей памяти навсегда…

— … Но когда пришла осознание, что ещё не конец, что можно тебя спасти… Я не знаю, что двигало мной в то мгновение, и я, стало быть, должен попросить у тебя прощения за то… что ты теперь стала такой, как и я.

Юноша заглянул Мире в глаза, и она заметила в них странный огонёк.

— Твои глаза стали подобны моим… Как ты теперь будешь жить? — сокрушался Иккинг тихо.

— Зато я жива, — заметила девушка тихо и успокаивающе.

Конечно, друга она не винила.

Да и в чём его можно было винить?

В том, что, рискуя очень многим, переступая через собственные принципы, спас ей жизнь, совершив самое настоящее чудо?

Теперь Мира знала, что чудеса имели место быть, и их творца звали Иккинг.

Вот так просто.

— Мира, я хочу научить тебя пользоваться той энергией, о которой я говорил, — заявил парень неожиданно, резко сменив тему.

— Разве для этого не нужен особый дар?

— Дары — чушь. Каждый способен научиться чему угодно, было бы желание и терпение.

— Тогда учи меня, Мастер! — тихо рассмеялась Мира.

Слова Иккинга о том, что каждый способен на что угодно поселились в душе девушки, и сама мысль о том, что в её силы, способности поверили, что ей дали шанс узнать новое, открыть для себя этот мир, грел эту самую душу.

Она не подведёт его.

Только не его…

Весь день Мира провела в тренировках под чутким руководством своего Мастера, воспринявшего это обращение слишком серьёзно («С такими вещами не шутят Мира! А ты и вовсе шутить не умеешь. Коли сказала, теперь отвечай за свои слова, и коли признала меня своим Учителем, учить я тебя буду по полной программе!).

Как бы то ни было, но ощутить ту самую энергию, о которой говорил Иккинг, она сумела.

Да, видеть её она пока не могла, и ещё не скоро сможет, как она думала, но чувствовать её потоки, похожие на ветер или течение реки, её напор у неё получилось, что привело девушку в восторг.