========== Пролог ==========

Кроваво-красный диск солнца медленно тонул в холодном море, окрашивая его и облака в огненные цвета. Вновь разгорался алый пожар заката, приглашая одного жителя этого острова вновь подняться на одинокий утёс, дабы насладиться сим чудом природы.

Мальчик, в отличие от всех остальных своих соплеменников, умел видеть красоту ещё и в природе, а не только в заточенных мечах и секирах. Ему были интересны бабочки и цветы, а не умение убивать.

Он не видел смысла в пролитой крови, не видел доблести в том, что бы остановить чужое сердце, забрать чужую душу.

Ведь жестокость порождала только жестокость.

Этот остров, самый ближний к проклятому проливу, называемый местными жителями, да и всем населением Северного Архипелага, островом Олух, мирно погружался в вечернюю темноту. Ночь уже вступала в свои законные права, забирая их у угасающего дня, чтобы через несколько часов все повторилось с точностью наоборот.

Несмотря на вредителей-драконов, «милых» соседей, суровый климат и неплодородную почву, Олух всё же имел свои плюсы, и не мало.

Уже упоминались вредители, но речь шла совсем не о них сейчас. Помимо драконов у Олуха были и иные враги, которые порой были страшнее крылатых рептилий, и это…

— Изгои! Изгои нападают! — раздался чей-то истошный вопль, оповещающий о не прошеных гостях.

— Уводите в пещеры стариков и детей! — словно в ответ громыхнул властный голос вождя, и ослушаться его никто не посмел.

Деревня на острове была всего одна, и то очень маленькая. Обычные люди сдались бы Изгоям сразу, зная кровожадность последних, но здесь же живут викинги!

А им если что в голову взбредёт…

Изгои — подлые разбойники и мародеры.

В честную битву они не вступали и нападали исключительно вечером или ночью, когда, по их мнению, противник спал.

Одного они не учли, нападая на Олух — он, как ближайший к драконьему гнезду остров постоянно подвергался налётам крылатых, которые случались под утро, и потому часовые, прочёсывая деревню по ночам, заранее предупреждали обо всех опасностях…

Но вернёмся к битве.

Кровь рекой лилась с обеих сторон, да вот только закаленные драконоборцы с Олуха всё равно побеждали.

Но…

Три вражеских воина загнали в угол мальчишку, неудачно оказавшегося здесь во время битвы.

Да, это именно тот мальчик, что любовался закатом, и именно на утёсе он застал весть о нападении вражеского племени, а потому не успел спрятаться.

Видя плачевное положение мальчика, два воина: женщина и мужчина бросились к нему на помощь. Ребёнок — девятилетний сын вождя — зажался в угол, когда началось сражение между двумя олуховцами и тремя изгоями. Два врага были повержены, третий сильно ранен, но и олуховцы упали без сил.

Мальчик, видя, как раненный изгой подбирается к его заступникам, выхвалил кинжал и бросился к врагу. Тот, не ожидавший такого напора от мальчишки, не успел среагировать, за что и поплатился, упав на землю с клинком в шее.

Мальчик вытащил свое окровавленное оружие из поверженного врага и подбежал к родителям своей лучшей подруги, надеясь, что их можно ещё хоть как-то спасти.

— Иккинг, мы всё видели, ты за нас отомстил… Спасибо… — прохрипел мужчина, перед тем, как обессилено уронить голову.

— Мама, папа! — Подбежала к раненным родителям девочка.

— Мира, дочь, будь счастлива, и никому никогда не мсти… — прошептала женщина, перед тем, как в последний раз закрыть глаза.

Олух выиграл этот бой, но ценой жизни многих.

Мира плакала, стоя на коленях перед телами родителей, а Иккинг сидел и ошарашено смотрел на свой кинжал, с которого капля за каплей падала на землю кровь.

Кровь убийцы.

Кровь человека…

Он только что убил человека. Пусть и Изгоя, но всё же — че-ло-ве-ка!

Этот воин чувствовал, думал, возможно, даже у него была своя семья, и вот — все оборвалось из-за него, Иккинга!

— Это всё из-за тебя! — вторил его мыслям крик девочки — Ты виноват в их смерти! Ты мне больше не друг!

Её можно было понять — в столь раннем возрасте остаться сиротой, да ещё и при этом видеть, как твои родители умирали у тебя на глазах…

Иккинг ее понимал.

И не винил.

Он, напротив, сидел как оглушенный, все повторял — и тихо, но ошарашенно:

— Я убил его… Я убил человека…

И тогда Иккинг выронил кинжал, отрешённо смотря в одну точку.

Словно она могла дать ему ответы.

Словно можно было что-то исправить…

В голове у Иккинга было удивительно пусто, и это казалось блаженной передышкой в череде безумия этого страшного мира.

К нему подошёл его отец — вождь племени Лохматых Хулиганов — Стоик Обширный.

— Тебе его жаль? — спросил мужчина сурово. — Зачем ты жалеешь врага? Он хотел убить, он это заслужил, ты молодец!

Иккинг посмотрел на отца с удивлением, которое стало постепенно перерастать недоверие, потом в растерянности и завершил это все странный ужас.

Перед родителем или перед собой?

— Может, у него где-то остались теперь сиротами дети, может, его заставляли воевать! Я никогда не пойму тех, кто хвалит того, кто забрал чужую душу, кто убил разумное создание.

С каждым словом мальчик отходил на шаг назад, а закончив свою речь, убежал прочь.

Куда угодно, лишь бы подальше от всех этих людей.

От его жертвы.

От мёртвых родителей подруги…

Вдруг раздался звук рога.

— Вы серьёзно? — простонал вождь.

— Драконы нападают!

***

Иккинг сидел и смотрел на драконов, любовался ими. Он никогда не понимал, зачем нужно было убивать этих прекрасных созданий — они ведь такие сильные, такие необычные и ведь они сами творили свою магию — огонь!

Рядом с мальчиком пролетело несколько драконов, и все — не с пустыми лапами, явно удачно поохотились.

Один из Драконов явно заинтересовался Иккингом.

Действительно, что делал маленький человеческий ребенок один в разгар битвы?

Вдруг его ранят?

А дети неприкосновенны!

Мальчик смотрел в глаза Крылатому, спокойно и уверенно, так несвойственно человеку, не пытаясь ни подойти, ни убежать.

— Ты такой красивый… — прошептал Иккинг, восхищаясь Змеевиком.

— Спасибо, — послышался голос в голове мальчика. — Ты тоже симпатичный для человеческого птенца..

Иккинг не понял, откуда взялся этот голос и по малолетству своему решил, что ему показалось.

Он уже было хотел подойти к Змеевику, но вдруг на дракона бросился его отец, убив его одним точным ударом меча в сердце.

Иккинг закричал, пятясь от отца.

Он почти подружился с этим драконом, а Стоик его…

— Ты испугался крови? Ничего, со временем пройдёт! — засмеялся вождь, глядя на поверженного им дракона.

Чего необычного?

Раскуроченная грудная клетка, в которой, сквозь рану, можно было увидеть уже не бьющееся, навсегда замершее сердце.

— Зачем ты его убил? — дрожащим голосом спросил мальчик, глядя в суровые глаза отца. — Он просто стоял и смотрел, зачем ты его убил? Что он тебе сделал?

— Они наши враги! — ответил Стоик, и столько ярости, столько ненависти было в его словах, в его голосе, что становилось понятно — его не переубедить. — Они должны умереть!

— Нет… — прошептал мальчик, опять медленно пятясь, — Вы погрязли в чужой крови… Я не смогу быть вождём… Никогда!

Стоик хотел схватить сына за руку, но…

Не успел.

Как он потом, годы спустя, корил себя за это — за своё промедление, за свою беспечной и отвлеченность.

За свою ошибку.

Однако, корил зря — мальчик был слишком ловким для такой груды мышц, как его отец. Не прошло и минуты, как каштановая макушка скрылась в лесу.

Иккинг всегда был не похож на всех остальных — худой, слабый по сравнению с другими детьми, не желающий крови.

Его не трогали, но с ним и не общались, не дружили.

До сегодняшнего дня у него был только один друг, а вернее подруга — Мира, но теперь и она от него отвернулась, впрочем, как уже было сказано, не винил ее мальчик за это.