Против того, за кем стояли сотни Ночных Фурий, они были бессильны — даже одной было достаточно, чтобы разнести к Бездне всю их деревню, а уж раз их много…

Придётся договариваться.

Как бы не было это противно душе воина.

Вдруг в дверь снова кто-то постучал. Однако, судя по всему, это была лишь формальность, так как спустя всего парк мгновений в дом практически ворвался Плевака, явно что-то собиравшийся сказать, но перебитый Стоиком.

— Организуй общий совет! — рявкнул, не давая опомниться, Вождь.

Кузнец на это лишь кивнул и, развернувшись, исчез в дверном проёме, через который упали на пол первые лучи восходящего солнца, которое уже выплыло на неожиданно и незаметно посветлевший небосвод.

Внезапно Стоик осознал, что в его доме было очень тихо, и только крики первых петухов разносились над поселением.

Деревня просыпалась.

***

Через час все уже собрались в Большом Зале. Плевака постарался, ведь обычно сборы составляют не меньше двух часов, а то и больше. К этому все, взволнованные и заинтригованные вчерашними событиями, без устали галдели, строя свои теории одна бредовее другой.

Однако, когда Стоик властно призвал к тишине, все замолчали.

Всё же, речь шла о безопасности племени…

И тогда в центр зала, на обозрение толпы вышел Аскель. Он тихим, но уверенным и равнодушным голосом в очередной раз пересказал все свои выводы относительно личности убийцы Изгоев и насчёт причины их гибели.

С минуту в помещении стояла гробовая тишина.

Гнетущая.

Напряжённая.

А потом вдруг люди синхронно, одновременно, как сговорившись, с новой силой подняли галдёж, крича и перебивая друг друга, и голоса их смешивались в один монотонный, не несущий никакой смысловой нагрузки гул — словно то пчелиный рой, а не люди.

Аскель усмехнулся своей последней мысли, но предпочёл не развивать её — это ему-то, с нормальным слухом противно, почти невыносимо, а представлять каково было Слышащих не хотелось — сразу становилось их жаль.

А жалели только жалких.

Его народ не был жалким!

Неорганизованные, недисциплинированным, но не жалким…

— Подумаешь, какой-то выскочка! — воскликнула Сморкала, явно храбрясь.

Что она здесь делала?

Люди одобряюще загудели, послышались голоса, что поддерживали нахальную девчонку, заявляя, что и у них были свои дары, что никакой Сын Луны им не был страшен…

Они вообще его слушали?

Нет?

Нельзя, нив коем случае нельзя было вступать в конфликт с Чёрным Островом — это одинаково хорошо понимали и Аскель, и Стоик, кажется, единственные, кто трезво оценивал в этот момент всю ситуацию.

А вот Мира…

Если бы Мира была здесь, она была бы третьей, кто молчал, и единственной, кто не поддерживал всех.

Она думала своей головой.

Но о чём?

И куда довели её эти мысли.?

И не за это ли её так сильно не любили?

Впрочем, это всё были мысли не по теме, и сейчас им явно было не место в его голове, однако… невыясненная судьба девушки беспокоила Аскеля, и придавала злости, которая и заставляла его держать себя в руках.

— Тишина! — вновь рявкнул доселе молчавший и наблюдавший за своими людьми Стоик. — Сын Луны — реальная угроза.

Стоило только вождю подать голос, как толпа вновь замерла, оборвав свои разговоры на половине слова — их реакция явно подпортила настроение Стоику, а попадать под горячую руку не хотел никто.

И тут вождь, вздохнув, начал свой рассказ.

***

Это произошло два года лет назад на очередном совете вождей, собираемом каждые пять лет ради различных целей, но в тот раз он был посвящён драконьей угрозе.

Совет начался, за дверьми зала бушевала гроза, ветер выл, словно голодный волк…

Нельзя было вспомнить с точностью, о чём они говорили до того, как к ним неожиданно присоединился последний участник Совета.

Вдруг двери зала совета, тяжёлые, дубовые, распахнулись, словно они были бумажными, и в помещение ворвался холодный ветер, заставляя всех вздрогнуть, а пламя факелов — затрепетать.

В этот момент чёрное небо осветила яркая вспышка молнии, устрашающе раздался треск грома спустя пару секунд.

Та молния осветила фигуру, стоящую на входе.

Что же, эффектное появление, ничего не скажешь…

Но это было лишь начало.

Фигурой оказался юноша или молодой мужчина (если судить по движениям и по пластике фигуры — старые воины держались и двигались иначе.), в странной броне, сделанной кожи дракона, с красноречиво говорящем о принадлежности этого воина гербом на наплечнике.

Лица видно не было — кусок чёрной материи закрывал его почти полностью, оставляя лишь глаза.

Драконьи глаза.

Что это за тварь такая?

А парень (так его решил окрестить Стоик) неспешно прошёл в конец зала под дружное напряжённое молчание вождей. За ним по пятам следовал легендарный дракон — Ночная Фурия, злобно зыркая по сторонам и тихо рыча.

Все кресла, в которых сидели вожди, стояли на каменных плитах и неизвестный сел в позе лотоса на пустующую плиту, а за ним устроился и дракон.

— Кто ты? — раздался голос главы советов.

— Здесь проходит совет вождей, и сюда обязаны являться главы всех островов. Я — Король Чёрного Острова, — ответил юноша, поглаживая Фурию по голове — прямо между ушных отростком.

Все начали шептаться.

Можно было услышать разные прозвища — «Сын Фурии» (точно прозвище, а не оскорбление?) «Сын Луны», «Дитя Теней», но все притихли, когда начал говорить глава совета.

— Приветствую вас на совете вождей, Лувеˈнˈавир.

И Стоик ничего не понимал.

Про Сына Луны ходило много историй, но поверить в то, что этот паренёк — повелитель драконов и гроза Северного Архипелага было очень сложно.

— Паршивый мальчишка! Мы ещё спросим с тебя за наши потопленные суда! — воскликнул вождь Изгоев, который, как ни странно, тоже явился на совет.

Действительно.

Зачем драконьему Королю приходить туда, где люди искали способ от драконов избавиться?

Но парня явно не впечатлили восклицания Элвина Вероломного, и он небрежным жестом указал на него своему дракону, который, оскалившись, одним неуловимо быстрым движением оказался рядом с Изгоем, смотря прямо ему в глаза.

Нескольких секунд такого соседства явно хватило — Элвина уже трясло.

Ещё бы…

Взгляд у твари был тот ещё.

Пронзительный.

Разумный?

— Указывать вы своим детям будите, — раздался чуть шипящий голос Сына Фурии. — А угрожать — своим пленникам. Я ни тем, ни другим не являюсь, а потому будьте добры помолчать.

Был уже один такой… вежливый.

И сгинул.

***

Хедер тихо вздохнула, вглядываясь в морскую даль — не мелькнёт ли знакомый силуэт их Короля, не появится ли так вражеская Армада или столь же недружественная драконья стая?

С тех пор, как Король отправился на поиски неизвестно чего, от него не было вестей.

Старейшина успокаивал народ, и все привычно слушались его — ведь всего три года было так, что над ними была власть помимо этого самого Старейшины, однако все свыклись с мыслью, что приказам Короля подчиняться надо было беспрекословно.

Всё, что сделала Лувеˈнˈавир — принесло пользу их народу.

Пользу и процветание.

Он был беспощаден к врагам, что, собственно, не было удивительным, но он же с такой заботой относился к своим подданным, что можно было его почти не бояться — этот монстр был их защитником, а не угнетателем.

Сама Хедер уже и не помнила, как оказалась здесь, на Чёрном Острове — только с чужих слов знала, что подобрали её, выброшенную на берег во время кораблекрушения, торговцы и оставили на первом попавшемся обитаемом острове.

Обитателями этого острова и оказались Тени.

Это всё было лет десять-двенадцать назад, но появилась она здесь незадолго до того, как Десятая Советница принесла с собой человеческого ребёнка.

Знакомого ей ребёнка.

Но она не помнила, откуда они были знакомы.

Так или иначе, их Король — будущее Теней и Фурий, потому они шли за ним, даже если было очень страшно.