Я и Соня подходим к женщине, сидящей под табличкой с нашей улицей и домом № 8.
– Мы на букву… – говорит Соня, при этом указывает пальцем на нашу фамилию.
Женщина концом шариковой ручки втыкает в строку с нашими фамилиями и, чтобы не потерять, там так и держит ручку.
– Паспорта давайте! – говорит она.
Она сличает с паспортом имя и фамилию Сони в списке и, удостоверившись, проверяет также место прописки.
Убедившись, что и тут всё в порядке, возвращает Соне документ.
Ставит напротив фамилии Сони галочку, а потом говорит:
– Присаживайтесь!
Её голос строг.
Мне слышится в нём приказ.
Соня садится на единственный стул рядом и расписывается.
Женщина протягивает Соне лист бюллетеня со списком кандидатов в мэры.
И значок с надписью: «Наша семья голосовала за мэра».
Я сажусь на стул без приглашения, паспорт протягиваю уже на раскрытой восьмой странице, где заполнена графа прописки.
Мне памятный значок не достаётся.
Я доволен, не услышав её напряжённый голос: «Паспорт давайте!»
На обратном пути мы опять не встречаем ни одного идущего к участку человека.
По территории школы прохаживаются двое полицейских и оттуда, как бы между прочим, посматривают на нас.
Я замечаю это и тихо шепчу Соне, но она молчит, а потом:
– Хватит! – говорит мне строго. – Нечего смотреть туда!
Всюду тихо.
Кажется, нас только двое.
Молчание Люси
Я выхожу на балкон.
Напротив подвальной церквушки дворник, опершись на черенок метлы, смотрит под наш балкон.
Вижу, там – Люся!
Она окучивает саженцы, которые посадила только что.
На полоске, пустовавшей всегда у стены дома.
Земля твёрдая.
Люся каждое вытыкание штыковкой сопровождает возгласами: «Иэх!», «Иэх!»
Этот уголок земли, размером с лестничную площадку, никогда не убирается.
Здесь кончается тротуарная лента дороги улицы у дома 8.
Здесь должна была быть детская площадка для нашего дома.
Жители близлежащих домов превратили её в автостоянку.
Я захожу обратно в комнату.
С балкона начинать разговор с Люсей считаю бестактным.
Выйдя из квартиры, дёрнув ручку наверх, закрываю дверь.
Выхожу на улицу, идя по тротуару, проверяю ключи.
Они в кармане.
Замечаю, что иду в домашних шлёпанцах.
Наш панельный дом детище типового проекта.
Он не имеет фасада как такового.
Фасадом считается отвесная стена в девять этажей высотой более тридцати и в длину двести с лишним метров!
Цельная стена от первого этажа до крыши разделена на множество оконных квадратиков.
Внизу отвесной стены – четыре некрепких козырька подъездов.
Козырёк – однослойная необработанная панель, без бортика.
Панель прижата к отвесной стене над входной дверью подъезда.
Спереди её подпирают две шпунтовые железобетонные сваи.
Как только поворачиваю за угол, вижу Люсю.
– Здра-асть… – здороваюсь громко, чтобы на минутку оторвать её от работы.
Она не обращает на меня внимание.
– Мне очень жаль, что вчера я не смог защитить вас… во время скандала…
Люся, подняв голову, пристально смотрит на меня, а потом говорит:
– А я вас об этом просила?
– Прошу извинить меня… – отвечаю я.
Вижу, не хочет она распыляться по мелочам.
Я стою и хочу сказать ей, что сейчас не сезон для посадок.
Соседка не прекращает работу.
Вдруг она уставится на меня голубыми круглыми глазами и спрашивает:
– Я вам мешаю?
– Не-не!.. – говорю я.
На этом разговор у нас заканчивается.
Она продолжает копать землю.
Я стою.
Не хочется так просто повернуться и уйти.
Тут Люся спрашивает в третий раз:
– Что вы тут делаете?
– Да стою… – говорю я. – Хочу вам подсказать, что сейчас не сезон посадок.
– А я не знаю?! – говорит Люся, продолжая свою работу.
Я понимаю, просто Люся места себе не находит.
Вот и занимается ненужными делами.
Она действительно не знает, когда сезон посадок, но имеет желание что-то делать.
Тут медлить нельзя.
Надо сказать правду и вернуться домой.
Мои ступни чувствуют необычный холодок.
Простуду прихватить запросто!
– Соседка моя! – говорю я осторожно. – Не обидитесь, если скажу вам…
Она, вдруг перестав копать землю, смотрит на меня.
– Не обижайтесь, я не буду скрывать ваши ошибки… – тяну я свою мысль.
Она спокойно слушает.
Тогда добавляю:
– Вы наделали тут дел.
На вашем месте надо было первоначально проконсультироваться со мной.
– И теперь не поздно! – вдруг соглашается она.
– Если только по азам… – говорю я и продолжаю. – Мне приходилось с детства иметь дело с деревьями…
Она тут уставилась на меня не моргающими голубыми глазами.
А я начинаю свой рассказ:
– В нашем лесничестве рабочие скрещивали клён с кедром.
Липы выращивали из семян, а сосновый молодняк привозили из Сибири.
Каждой осенью наша деревня всем миром подготавливала молодняк к зиме.
Вязали из ивовых прутьев щиты для них…
Смотрю, Люся притихла.
– Вы уж не обижайтесь, – говорю я.
Для этой почвы нужна лунка глубокая.
В ней должны быть ещё дренаж, земля и удобрения…
– Я эту работу делаю впервые, – заявляет тут Люся.
– Ну-ну!.. – вдруг вырывается у меня. – Прошу прощения! Я помешал вам…
Я, проворно двигаясь, направляюсь в подъезд, оттуда к себе.
Вышел опять на балкон.
На ленточке у стены дома Люси уже не было.
А штыковка стояла в вертикальном положении.
– Что я наделал?! – сокрушаюсь я во весь голос.
Среди своих
Тут после встречи с депутатом я почувствовал себя, будто побывал среди своих.
Настроение сходу поднялось.
Нет, не скажу, что встреча меня вдохновила.
Я ждал нового поворота жизни.
Вспоминал былые времена:
раз – и поворот после выступления Хрущёва,
раз – поворот после выступлений Горбачёва,
раз – поворот после выступлений Ельцина!
После встречи с депутатом я надеялся на новый вектор жизни хотя бы на нашей улице.
Иду теперь и продумываю, как бы мне больше собрать подписей жителей дома!
Иду и планирую свои дальнейшие действия.
Письмо с подписями передать депутату нашего округа.
Депутат обязан нам оказать помощь.
Вопрос, кто запишется к нему на приём?
Я не пойду, потому не знаю, как это делается.
Но всё же решаю собирать подписи.
Я подхожу к соседнему подъезду.
Входные двери открыты.
Гастарбайтеры мельтешат, не закрывая вход из-за своей беготни.
Они выгружают лес, рейки, плинтуса.
Я пристраиваюсь за ними, повторяя шаги впереди идущих рабочих.
Поднимаюсь до лестничной площадки первого этажа.
Повернувшись направо, остаюсь в дверном проёме.
Нажимаю звонок квартиры.
Из квартиры лаем отвечает собака.
По голосу чувствую, что пёс огромного размера, кажется, сенбернар.
Басовитым голосом он долго лает в ответ на мой звонок, а потом вдруг перестаёт.
Оглянувшись, вижу женщину и узнаю Лайму Яновну.
Идёт прямиком ко мне, точно живёт тут.
– Что тут делаешь? – говорит Лайма Яновна. – Ведь ты живёшь в четвёртом подъезде?
– Я к вам по делу, извините… – говорю я. – Не уделите мне пару минут, ради общего дела.
– А по какому вопросу я должна уделять свои минуты тебе? – говорит Лайма Яновна.
У неё брови собираются на переносице, а глаза округляются.
– Вы ведь живёте в этой квартире? – говорю я.
– Откуда у тебя такие сведения? – спрашивает Лайма Яновна и добавляет: – Тут живёт моя собака.
Я живу выше этажом!
Тебя беспокоит моя собака, лает в неурочное время, не так ли?
– Извините, меня не интересует лай собак, – говорю я.
Тут Лайма Яновна, повернувшись к рабочим, которые несли на плече стройматериалы, говорит им:
