Плотно прижимает мембрану поверх рукава летнего платья Люси и начинает мерить давление.

Люся, как заворожённая, всё это время смотрит на огромную тень Совета, которая лежит головой к её ногам.

Не огласив показатели, парень, привычно быстро собрав тонометр, возвращает его в кейс.

Щёлкнув крышкой, отходит назад.

Тут депутат коротко объясняет нам значение реновации.

На детской площадке становится опять тихо.

После он обращается к оставшимся участникам встречи:

– Будут ли ещё вопросы?

Говорун берет слово.

На этот раз он ругает тех, кто ставит на ночь свои машины вокруг нашего дома.

Завершает выступление предложением организовать здесь платную парковку.

Депутат указывает худенькой девушке, сопровождавшей его, что надо записать это в протокол.

Михаил из 111-й оповещает всех, что трём собакам он купил американские намордники, а не китайские, как были раньше.

Теперь его собаки соседей не будят, на что они жаловались раньше.

– На этом позвольте завершить нашу встречу, – говорит депутат. – Мы покидаем вас.

Нас ждёт работа.

Не забывайте, через три недели выборы!

Сентябрь!

От вашей активности зависит счастливая жизнь наша и ваша!

– Минуточку! Куда вы? – кричит тут Люся с таким раздражением, что слюни вылетают изо рта. – А ремонт?!

Когда же эта кабала прекратится?

К новому витку Люсиной истерики никто не готов.

Жители группами покидают встречу.

На детской площадке остаётся всего горсточка жителей.

И они, стыдясь ссоры перед посторонними людьми, отворачиваются от Люси, смотря кто куда.

Депутат, широко раскрыв руки, подходит к Люсе, молча прижимает её к груди.

Люся хотя и даёт себя обнять депутату, обидевшись, исподлобья смотрит на него, но ничего не говорит.

Депутат прощается с нами за руку и оставляет нас на детской площадке.

Он направляется в сторону Волгоградского проспекта.

С ним рядом семенит его помощница.

Они ещё не прошли мимо церквушки, что в подвале дома 4, а Совет со своими бугаями направляется к четвёртому подъезду, что в пяти шагах от детской площадки.

На жителей, кто оставался до конца с депутатом и инвестором, встреча производит неизгладимое впечатление.

Они так поражены, что некоторые не решаются рассказать всё домашним.

Скептики говорят о встрече как очередной болтологии.

Самое ощутимое мнение имеет депутат, который понимает, что инвестор Совет перечеркнул его авторитет.

Впредь именно инвестор становится для жителей Одиннадцатой Текстильщиков спасательным кругом в бескрайнем океане.

Люсе видится плохой знак, что не смогла получить со стороны депутата быструю поддержку.

Она боится, как бы ей не пришлось ходить к Совету с поклоном.

Тут Люся видит направившихся к четвёртому подъезду молодчиков Совета.

Она не может совладать собой:

– Стойте! Не пущу! – кричит Люся во весь голос. – Немедленно остановитесь!

Её голос слышат через открытые форточки женщины дома 8 и стоящего напротив дома 7.

Взглянув вниз, они видят на детской площадке тень мечущейся женщины.

Но их не волнует это и, не придав значения крикам о помощи какой-то женщины, продолжают свои дела.

Бежит Люся, с горячим желанием быстро догнать Совета, но одышка сдерживает её.

Депутат ещё на пути к своему офису набирает местную ДПС и даёт ей задание.

Люся двигается к подъезду медленно, оберегая своё больное сердце.

Вдруг видит на углу своего дома двух автоинспекторов.

Они устанавливают новый знак дорожного движения.

По рисункам знака она понимает, что теперь машины могут ехать перед домом 8 со стороны Волжского бульвара к улице Артюхиной.

Я, открыв дверь подъезда с улицы, придерживаю её, чтобы Люся могла войти.

– Власть на меня ноль внимания! – брюзжит уставшая Люся. – Я для неё не существую!

Смотрю на часы, семи нет.

Внуки ещё спят, да и мы с Соней на стадии просыпания.

– Кому это приспичило… – ворчу я.

Встаю, накинув на себя халат, мысленно ищу отгадку, кто бы мог это быть сейчас за дверью?

– Не открывай, – говорит Соня. – Мы спим!

Не спать – это их проблема!

Совесть совсем потеряли!

– Мы-то не потеряли… – говорю я и подхожу к двери.

Стоят двое мужчин впереди, а за ними вижу половину лица Совета.

– Ни хрена себе! – шёпотом говорю я. – Что им надо?!

В спальне и большой комнате не слышен разговор у входной двери.

– Скажите, где живёт Люся? – спрашивает Совет из-за спины своего парня, стоящего у самого глазка.

– Не-н-н-аю… – говорю я, чуть исказив свой голос.

Всем миром они, отвернувшись от глазка, дружно удаляются.

Я, войдя в квартиру, закрываю замок на два оборота.

Соне ничего не говорю, хотя она смотрит на меня выжидающе.

Тогда я, махнув рукой, даю знать, мол, ошиблись квартирой.

Соня, окончательно проснувшись, встаёт и, позёвывая, в одном халате направляется в ванную комнату.

Мне становится тревожно за Люсю.

Достаю телефонную книжку, нахожу номер её городского телефона и набираю.

Думаю, что она будет недовольна столь ранним звонком, но предупредить её всё же важно.

Тут дверь ванной открывается.

Вижу голову Сони, смотрящую прямо на меня.

Городской телефон установлен в прихожей, ей тут легко слышно и видно.

Мне вдруг за свой поступок становится неловко и, не дождавшись ответа, бросаю трубку на рычаг.

– Я тебе помешал? Прошу прощения…

– Не мне, а тебе кто мешает сейчас? – спрашивает Соня.

– Надо Люсю предупредить… – начинаю я.

Соня вдруг запускает в меня мокрой мочалкой!

Мочалка, шлёпнувшись о левое плечо, там так и остаётся.

Брызги тёплой воды, облив мою шею, заставляют меня инстинктивно сжаться.

Соня с грохотом закрывается в ванной.

Внук выходит из своей комнаты, недовольный тем, что мы громко разговариваем у его двери.

Из своей комнаты выглядывает и внучка:

– Сегодня дед и бабушка рано начали шуметь! – говорит она.

Опять звонок в дверь.

– Что за дела?! – говорит раздражённо из ванной Соня. – Откройте, кто поближе к двери!

Я думаю о Соне, как бы не завести её.

Тогда успокоить жену будет нелегко.

Интенсивными шагами подхожу к глазку, а там опять Совет со своими людьми.

Вдруг впереди стоящий бугай, отворачиваясь, говорит:

– Ой! Ошибся!

Я на этот звонок уже нажимал.

Он удаляется, и за ним все остальные.

Соня ждёт моего ответа из ванной.

– Опять тот же тип! – говорю я.

– Не врёшь? – спрашивает Соня с ухмылкой в голосе. – Ты хоть к двери подходил или, стоя тут, придумал?

– Подошёл-подошёл! – говорю я. – Не успел спросить.

Они, похоже, ошибочно повторно нажали на звонок.

Сами ушли. Придумывать тут нечего…

Мой ответ окончательно выводит Соню из себя.

– Не дали человеку спокойно принять душ, – говорит Соня и с сердитым видом уходит в спальню.

Я пожимаю плечами, а потом добавляю:

– Хозяин Совет проводит обход своей вотчины… – говорю я.

Но меня эти слова вдруг самого обжигают.

Я столбенею оттого, что Соня появилась опять на пороге.

Она с вытаращенными глазами смотрит на меня:

– Опять обобщаешь?! – говорит строго.

– Я в глазке дважды видел Совета! – говорю я. – Он ходит, чтобы таким образом уломать непокорных жильцов!

Они мешают его продвижению к своей цели.

В это время в наше окно стукает камушек.

На этот раз подходим к подоконнику оба.

– Квартира Люси от вас направо или налево? – доходит до нас знакомый мне голос.

Соня, одним движением руки зашторив окно, схватив меня за руку, пятится назад.

Останавливаемся в центре комнаты.

Отсюда нас не видно с улицы.

Соня не участвовала во встрече с депутатом.

Поэтому к моим рассказам до сих пор относится скептически.