– О! У вас шишка! – восклицает одна из мальвин. – Надо приложить что-нибудь холодное.

Я смотрю в зеркало: у правой брови прорезывается что-то типа малинового рога. Какой ужас!

– Может, вам ненадолго прижаться лицом к окну? – предлагает Знаток Анекдотов. – Оно точно холодное.

– Видишь, что ты наделал? – шипит Света, посылая Антону сердитые взгляды.

Тот краснеет.

– Чего это сразу я? Может, это твоих рук дело.

– Да хватит уже! – беззлобно рявкает Синьор Смартфон и, распахнув окошко, нагребает с карниза снега. Потом паренек быстро лепит большущий снежок и подает его мне.

– Спасибо! – Я прикладываю снежок к «рогу» и поворачиваюсь к драчунам. – Так, быстро нашли друг в друге по три положительных качества.

– У Антона столько нет, – Светка топает на место, в круг, и делает отсутствующее лицо.

Антон чуть бледнеет.

– А я назову! Мне не трудно. У меня язык не отсохнет, как у некоторых.

Мы все возвращаемся в круг и ждем. Антон поднимает свой стул и неторопливо усаживается.

– Ну?

– Света честная и классно дерется!

Светка демонстративно закатывает глаза.

– Это только два качества, философ! Что, головой ударился, теперь калькулятор барахлит?

– А еще она очень красивая, – добавляет Антон чуть погодя.

Светка краснеет до корней волос. Дверь в кабинет вдруг приоткрывается, в проем просовывается голова Ольги Викторовны.

– Ребят, у вас тут что творится? Что за грохот и крики? Мне люди с первого этажа жалуются.

Я быстро прячу снежок за спину и прикрываю «рог» прядью волос.

– Это не у нас, – вежливо отвечает Синьор Смартфон. – Мы тут просто тихо беседуем в кругу, какой может быть шум?

– Ага-ага, – поддакивают остальные участники, и начальница, пожав плечами, уходит.

– Теперь твоя очередь, Светик, – говорит Знаток Анекдотов и кивает на Антона. – Давай, напряги мозг на парочку встречных комплиментов.

Света медленно встает со стула и смущенно покашливает. Несколько секунд она мучительно о чем-то размышляет, потом быстро подходит к Антону и чмокает его в щеку.

* * *

В перерыве девочки делают мне новую прическу: закалывают волосы набок, чтобы хоть как-то закрыть шишку. Еще мы немного замазываем синяк вокруг нее тональником. Света отходит от меня на пару шагов и вздыхает:

– Нет, тут нужны смоки айс.

– Чего?

Она выворачивает наизнанку сумку, и на подоконник высыпается гора всяких тюбиков и коробочек.

– Короче, стойте и не шевелитесь.

Я стою. Не шевелюсь. Света и одна из мальвин вооружаются кисточками и начинают колдовать над моими глазами в четыре руки. Подводка, тушь, темно-серые тени… Надеюсь, я узнаю себя после чудесного превращения.

Наконец девчонки заканчивают работу и переглядываются.

– Что? – слегка волнуюсь я.

– Ничё так, – кивает Света и улыбается. – Правда немного непривычно.

Я заглядываю в зеркало и слегка пугаюсь: из отражения на меня глядит порнодива с ресницами, цепляющимися за брови.

– Девочки, по-моему, это слишком ярко.

– Нормально, – уверяет Света и выуживает из кучи баночек ярко-алый лак для ногтей. – Давайте еще ногти накрасим, а?

– Нет-нет-нет, – я пытаюсь убежать от нее в противоположный угол комнаты.

– Майя Дмитриевна, ну что вы как маленькая! – Знаток Анекдотов подхватывает меня на руки и тут же относит обратно к моим феям-крестным.

Кошмар! Я совершенно не умею поддерживать субординацию. Из моей груди, которая так и норовит выскользнуть из выреза, вырывается тяжелый вздох.

Через минуту мои ногти, впрочем, как и смущенное лицо, обретают алый цвет.

– Минут пять старайтесь ничего не трогать, чтобы лак не смазался, – делает последнее наставление Света.

Подростки уходят по домам, а я остаюсь ждать новую группу.

На улице давно темно. Я подхожу к окну и смотрю на фонари, под которыми, словно мотыльки, пляшут пушистые снежинки. Все-таки, что не говори, а зима – это красиво.

Тук-тук!

– Это здесь будет тренинг позитивного мышления?

Я оборачиваюсь и замираю: в дверях стоит Артём и внимательно оглядывает расставленные в центре кабинета стулья.

– Здесь.

Он поднимает на меня глаза.

– Боже! Опять вы?

– Я.

Артём проходит в кабинет и садится на один из стульев.

– Что, тоже решили настроиться к Новому году на позитив? – Он оценивающе скользит по мне взглядом, и голос наполняется неприкрытым ехидством. – Хотя, если судить по макияжу и вашему наряду, вы пришли сюда не за этим.

Я оскорбляюсь.

– И зачем, по-вашему, я сюда пришла?

– Подцепить мужика? Нет?

– Вот еще! У меня с мужиками всё нормально. Не нуждаюсь. А вы, видимо, судите людей по себе.

В дверях появляется Ольга Викторовна с огромным пакетом, из которого торчит золотисто-синяя мишура:

– О! Что, больше пока никого нет?

Мы киваем.

– Ничего, сейчас подойдут. А вы, ребятки, без дела не сидите. Давайте, украсьте кабинет немного. А то как-то совсем не празднично. – Она сует Артёму пакет с мишурой, моток скотча и тут же убегает. И откуда в ней столько энергии?

Артём достает из пакета две огромные мохнатые гирлянды и глядит на меня вопросительно.

– И куда их?

Пожимаю плечами.

– Можно прилепить на окно.

– Думаете?

Эх, мужчины! Совсем бедно с фантазией. Снисходительно улыбаясь, забираю у Артёма скотч и одну из гирлянд и карабкаюсь на стул у окна. Надеюсь, лак высох: не хочется ходить потом с ободранным.

Артём наблюдает за мной с тревогой.

– Может, лучше я эту гирлянду приклею? Ваша координация оставляет желать лучшего.

Мне хочется запулить в него скотчем, но удается сдержаться.

Сначала я цепляю к стеклу центр гирлянды, потом, оторвав новый кусок липкой ленты, тянусь к левому краю окна. Почему-то ужасно лень слезать со стула, чтобы немного подвинуть его, и мне приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться до нужного места. Стул чуть накреняется. Ой, мамочки! Я пытаюсь за что-нибудь ухватиться. Бум! Артём прижимает стул коленом, его руки ложатся мне на бедра.

– По-моему, вы сейчас брякнетесь.

– Ничего подобного! Я тысячу раз так делала.

Меня бросает в жар, даже ладони становятся горячими-горячими. Интересно, это мужские прикосновения на меня так действуют или проблема с щитовидкой? Готова поспорить, что последнее, ведь мне давно не семнадцать лет, чтобы расплываться сиропной лужицей от близости малознакомого мужчины.

– И всё равно лучше вас подстраховать, – говорит Артём, и его голос переливается приятной хрипотцой.

Я кое-как закрепляю гирлянду по краям, и мы переходим к следующему окну. Артём снова меня страхует. Дыхание у меня становится каким-то рваным, и почему-то всё время хочется облизывать губы. Кошмар! Надо попросить эндокринолога, чтобы увеличил дозу лекарства или назначил что-нибудь другое.

Стараясь не показывать своего непонятного возбуждения, быстро налепляю на окно вторую гирлянду и поворачиваюсь лицом к Артёму. Он и не думает убирать руки с моих бедер. А еще смотрит на меня так странно, что мне становится совсем не по себе: в его глазах будто легкая поволока, таинственный туман.

– Я всё, – говорю я, намекая, что неплохо бы убрать от меня свои клешни.

Губы Артёма кривятся в усмешке.

– Я рад…

До меня доходит вся пошлость нашего диалога, но вместо того, чтобы ощутить смущение, я чувствую желание сползти в его объятия. Всё тело будто покалывает от жажды прикосновений.

– Раз уж мы с вами так сблизились, может быть, скажете, как вас зовут? – Пальцы Артёма чуть скользят вперед-назад, и это похоже на легкое поглаживание.

– Меня зовут Майя.

– Красивое имя. В мае родились?

– Почему вы так решили?

Он ухмыляется.

– Интуиция подсказывает.

Мне хочется показать ему язык, но, немного подумав, я ограничиваюсь одной скорченной рожицей: