Ранним утром, едва за окном развиднелось, в двери щелкнул замок, и в комнату вошла маленькая горничная с целой тележкой. На верхней полке стояла тарелка с кашей, блюдца с сыром и подсушенным хлебом и креманки с джемом и творогом. На нижней красовался запакованный тюк.

— Доброе утро, миледи, — девушка сделала книксен и, переставив поднос с едой на столик, добавила: — Я Эмили, ваша горничная. Это завтрак, а вот тут, — Эмили вытащила тюк из тележки и, уложив в кресло, разорвала упаковку: показалась ткань, расшитая золотыми листьями, — вот тут платье, белье, все, что нужно. Все начнется через три часа, так что лучше поторопиться.

— Что именно? — хмуро спросила я. Любезничать с горничной не входило в мои планы: по ее слишком сладкой улыбке и слишком цепкому взгляду было понятно, что ко мне приставили ту еще подлую лису.

— Коронация его величества Эвана! — воскликнула девушка.

Вот оно что… Конечно, такой человек, как Эвгар, не может упустить случай продемонстрировать мне свой триумф. Глядя, как Эмили расправляет нежно-голубое бальное платье с открытыми плечами, я подумала о том, что Эвгар обязательно заглянет сюда перед торжеством — и я вновь испытаю вязкую покорность и желание стелиться перед ним. И, что хуже всего, никак не смогу и не захочу этому противостоять.

— Благодарю вас, — сухо сказала я. — А теперь оставьте меня. Я привыкла одеваться самостоятельно.

Горничная всплеснула руками: должно быть, она не ожидала такого поворота событий.

— Но как же, миледи… — начала было Эмили, но я оборвала ее слова резким взмахом руки.

— Довольно. Вы свободны.

Эмили не стала упрямиться. Должно быть, выражение моего лица было весьма красноречивым, и горничная подумала, что я вытолкну ее из комнаты пинками.

Оставшись в одиночестве, я решила, что не притронусь ни к еде, ни к чаю. В уборной было достаточно воды в кранах, чтобы не испытывать жажды. Мало ли, какие зелья подмешаны в эту прекрасную кашу и в этот ароматный джем…

Конечно, есть хотелось — в последний раз я ела вчера утром. Вздохнув, я решительно отошла от подноса с завтраком и принялась одеваться.

Как только я застегнула последнюю пуговицу и завязала последнюю ленту, в дверь постучали. Подумать только, какая деликатность!

— Войдите! — громко сказала я, и в комнату вошел Эвгар.

Сейчас он действительно выглядел так, как и подобает владыке. Осанка, твердый взгляд, уверенные движения — все говорило о том, что этот молодой человек имеет все права на престол. А впрочем, чему тут удивляться? Он все-таки был сыном короля, а не мельника.

— Тебе очень к лицу такой цвет, — закрыв за собой дверь, Эвгар щелкнул пальцами, и вокруг ручки появилось зеленоватое облачко. Магия, куда ж без нее. — Как ты себя чувствуешь?

— Как может себя чувствовать пленница? — я очень выразительно посмотрела на Эвгара и отошла к окну. Пожалуй, надо было избрать другой вариант поведения, не такой решительный и упрямый, как всегда.

Эвгар ободряюще улыбнулся и, подойдя ближе, взял меня за руки. Совершенно невинный жест почему-то вселил в меня ужас, и я с трудом могла скрыть внутреннюю дрожь.

— Ты подумала насчет моего предложения? — спросил Эвгар. В его голосе звучала искренняя забота, словно Эвгару в самом деле была небезразлична моя судьба.

— Подумала, — кивнула я. — Но я не знаю, что выбрать.

— Неужели? — усмехнулся Эвгар. — Тронный зал кажется тебе хуже каземата?

— Нет, — я закусила губу, думая только о том, чтобы не переиграть. — Но видишь ли, в чем проблема, Эвгар… Я всегда хотела действовать честно. А здесь у меня нет такой возможности.

Эвгар задумчиво погладил меня по щеке, и я вновь ощутила прикосновение того щупальца, которое отнимало волю и заставляло тянуться к Эвгару.

— Почему? — негромко спросил он. Я собрала все силы в кулак и ответила максимально искренне:

— Потому что ты хочешь, чтобы тебя любили. А я не могу тебя любить — потому что уже люблю другого человека. Поэтому неважно, что я выберу. Ни в тронном зале, ни в каземате я не буду тебе принадлежать.

Эвгар покачал головой. Провел рукой по моим волосам. Я представила, как он запускает пальцы в прическу, а потом разбивает окно моей головой и вышвыривает меня вниз.

— Как странно, ты действительно говоришь правду, — произнес он. — И кто же этот счастливец?

«Не смотри вправо и вниз», — напомнил внутренний голос с интонациями Тобби — да я и не собиралась врать.

— Борис Виттакер, — ответила я. — Как оказалось, мы с ним знакомы очень давно. Он спас мне жизнь… в свое время.

Неожиданно Эвгар рассмеялся и вдруг обнял меня, прижал к себе так крепко, что я едва могла дышать.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Это все объясняет… Скажи, — теплое дыхание ласково щекотало ухо, и я каким-то древним чутьем понимала, что меня готовы убить на месте, если я сделаю что-то не так. — Что еще ты знаешь о Борисе? Только правду, иначе я очень расстроюсь.

По спине проползла капля пота.

— Борис рассказал, что ты и Альфред совершили какой-то ритуал с его участием. Он не знает, какой именно — зато я знаю, — сказала я. Что ж, если Эвгар хочет правду, то скажем все, как есть. — Вы пересадили ему душу Альфреда. Обеспечили бессмертие великому некроманту.

Эвгар вновь рассмеялся и, осторожно отстранив меня, погладил по щеке. Ему нравилось ко мне прикасаться — я была живой, как он говорил вечером после бала. Ему хотелось дотронуться до живого. Так, чтобы не оттолкнули.

— Какая ты умница, Вера, — совершенно искренне ответил Эвгар. — Умница. Только идешь по неправильной дороге. Я сниму твое проклятие, милая. Все будет хорошо. Ты только не бойся.

— Да как ты его снимешь! — закричала я. Напряжение было слишком велико, и я все-таки утратила самообладание. — Ни дьявола ты не снимешь! Никто этого не сможет!

Кажется, у меня даже слезы брызнули. Эвгар понимающе покачал головой, взял меня за плечи и сжал руки.

— Проклятие снимает только тот, кто его наложил, — спокойно, словно разговаривая с ребенком, произнес он. — Альфред сделал одну вещь для меня, а я — для него. Он вырезал знаки на твоей спине, но ядро проклятия сковал я. Прими мое предложение — и я тебя избавлю от этой тяжести.

Откуда-то со стороны я услышала хруст и поняла: у меня подкосились ноги, и на правой туфле сломался каблучок. Если бы Эвгар не держал меня, то я бы упала.

— Боже мой… — выдохнула я. — Значит, это сделал ты…

— Я, — негромко откликнулся Эвгар.

Ощущение было таким, словно он со всей силы залепил мне пощечину: громкий звук, боль, вязкая тишина. Сердце гулко ударило, а затем пропустило удар.

— Зачем тебе убивать Бориса? — прошептала я. Почему-то именно это казалось важным, словно в скромном переплетчике таился ответ на все вопросы — ответ, которого я до сих пор не видела. — Зачем?

Эвгар улыбнулся и осторожно поцеловал меня в губы. Я не ответила на поцелуй — обмякла в его руках, будто кукла. Делай, что хочешь.

— Все детали плана нельзя раскрывать даже накануне победы, — ласково ответил он и снова провел кончиками пальцев по моему лицу. — Даже тебе. После коронации будет пир, а потом я хочу с тобой поговорить. Где мы это сделаем? В каземате или здесь?

— Какую вещь для тебя сделал Альфред? — ответила я вопросом на вопрос.

— В каземате или здесь? — с легким нажимом повторил Эвгар.

— Здесь, — прошептала я. Эвгар довольно улыбнулся и ответил:

— Я же говорю, ты умница. До вечера.

Коронация хаомийских государей проводилась в главном соборе столицы — громадный и подавляющий снаружи десятками своих башен и башенок, внутри он выглядел каменным садом с бесчисленными колоннами, балкончиками и цветными витражами. Меня доставили сюда в обществе молчаливых угрюмых офицеров в форме без знаков отличия, разместили в одном из балконов и, как я хотела надеяться, забыли. Я сидела на гладкой деревянной скамье, отполированной до зеркального блеска сотнями задов, и думала о том, что мой мир рухнул.