Я киваю.

— Можете не торопиться. Телефон — это моя связь с миром вне школы, и звонят мне не часто.

— Зачем растягивать удовольствие? — возражает Борис. — За углом есть салон связи.

Что тут скажешь?

Окинув взглядом притихших учеников, с интересом наблюдающих за развитием событий, Борис предупреждает:

— Я отлучусь на пятнадцать минут. Всем вести себя тихо.

Бандерлоги, завороженные голосом удава, послушно кивают.

Вот и прекрасно! Я смогу спокойно послушать французский шансон.

Борис появляется на ступеньках веранды через десять минут. К этому моменту в моей вазочке остаётся совершенно нетронутым второй шарик мороженого — меня постоянно отвлекала музыка. Вслушиваясь в слова, я забывала про десерт.

— Удачный поход?

Мужчина кладёт на стол коробку. Я давлюсь воздухом и поднимаю на него заслезившиеся глаза:

— А проще ничего не было? Сколько мне теперь доплачивать?

Борис отмахивается.

— Он всего на восемь гигабайт, а проще была только Нокиа, элегантная как кирпич.

— Но не Айфон же?! — шиплю сквозь зубы.

— Извините, взял, что было, — огрызается блондин. — И вообще, дарёному коню в зубы не смотрят.

— Подарок — это порция мороженого. Двойная. А игрушка стоимостью в месячную зарплату — это безобразие!

— Мороженое — это отголоски хорошего воспитания, а игрушка — это возмещение ущерба, морального и материального. К счастью, я могу себе это позволить. Сим-карта в нём, кстати, новая. Номер я Глинскому сам скажу.

— Не сомневаюсь во всём этом, но… что мне с ним делать? — растеряно смотрю в потемневшие глаза щедрого коллеги. — Я действительно редко звоню.

Взгляд Бориса смягчается и светлеет.

— Теперь у вас есть возможность выйти в интернет. Говорят, социальные сети — это зло. Как только найдёте там друзей, сразу сообразите, зачем нужны такие штуки. Вы же девушка общительная.

С трудом удерживаю нижнюю челюсть в нормальном положении. Откуда он взял, что я общительная?! Нет, я на самом деле страдаю от недостатка общения, но никак этого не показываю!

— Ваш личный опыт это подтверждает? — вопрос звучит немного насмешливо, но Борис вроде бы не возражает, даже улыбается. Эта улыбка подсказывает: лучше уточнить, к чему относился вопрос. — Я про социальные сети.

Улыбка становится ещё шире. Несколько учеников, прислушивавшихся к нашему разговору, резко отворачиваются. Ребята запомнили с первой же встречи: весёлый учитель МХК — это страшно.

— Я приверженец живого общения, — меж тем признаётся Борис. — У меня есть двое друзей, с которыми я очень люблю проводить время, но сейчас они далеко.

Он меня удивляет. Неужели с этим человеком кто-то способен поддерживать дружеские отношения?! Желаю хоть одним глазком взглянуть на героев!

После признания Бориса за нашим столиком наступает затишье. Я доедаю остатки мороженого, наслаждаясь очередным музыкальным шедевром в исполнении Матье, а Борис бдительно смотрит по сторонам.

В моей вазочке остаётся пара ложек на самом донышке, когда Борис решает допить свой кофе. После первого же глотка он отказывается от этой затеи. Легкое недовольство, отразившееся на его лице, кое о чём мне напоминает.

— Вам понравилась выставка?

— Я не понимаю, почему люди создают объекты, способные внушать эмоции, которых они на самом деле не ощущают.

— И это слова преподавателя МХК! — я неверяще качаю головой.

Неправильный учитель заламывает левую бровь.

— И что с того? Как вы заметили, я неплохо знаю предмет и даже разбираюсь в том, о чём читаю лекции. Для преподавания этого достаточно, остальное — мои проблемы.

— Так вы действительно не видели этот буклет, до того как подошли к картине?

— Вы серьёзно? — искренне возмущается он. — Говорю же: такое искусство не по мне!

Я кокетливо пожимаю плечиком. Если разобраться, он прав. Борис не тот человек, который станет подобными методами поддерживать свой авторитет, да его авторитет и без того заоблачно высок. Не знал бы, что сказать по поводу картины — наплёл бы такую словесную паутину, в которой бы я накрепко запуталась, а после сама просвещала детей.

13 мая 2011 года

Сегодня обычный день: пятница, тринадцатое число, не полнолуние, но всё валится из рук, и вопросы накапливаются точно снежный ком!

В одиннадцать со мной связался управляющий ресторанного комплекса, где планируется устроить выпускной вечер одиннадцатому классу, и осчастливил новостью о возникших вопросах, решение которых требует моего личного присутствия. Не успела я сообразить, к кому обратиться с просьбой побыть шофёром, — зазвонил стационарный телефон. Виктор Петрович попросил оповестить всех учителей, ведущих на тот момент занятия, о внеплановом педсовете.

Пока я добралась до четвёртого этажа, вся взмокла. Наверное, утром меня вело предвидение, заставив остановить выбор на тёмно-синем костюме в морском стиле. На нём пятна пота не так бросались в глаза. Вот только ноги болели нещадно — красные босоножки на шпильке подсказал закон подлости. Ощущения были до того яркими, что хотелось снять с талии ремешок в тон обуви и вздёрнуться на нём.

Осмотрев фронт работ, начинаю с самого простого, с Ксении.

Девять кабинетов спустя в списке неприглашённых остаётся только Борис. Дверь в его кабинет открыта. Я слышу Марину Алфёрову и редкие смешки её одноклассников.

— Довольно, — Борис насмешливым голосом останавливает девушку. — Я понимаю, личная жизнь художника — весьма интересная тема для вас. Я даже готов согласиться, что она оказала немалое влияние на его творчество, но давайте всё же перейдём непосредственно к работам. Как-никак эти картины вот уже более полувека считаются шедеврами.

С анализом картин Марине приходится повременить — я стучусь.

— Наталья Андреевна! — с полувопросительной интонацией произносит Борис. — Какой приятный сюрприз!

И не врёт ведь! Вон, с каким интересом рассматривает мою фигуру, особо задерживаясь на участке ниже края не очень-то длинных шорт. Да, одеваясь сегодня, я не предполагала, что мне придётся сверкать своими прелестями перед всей школой.

— Здравствуйте, Борис Аркадьевич. — Лицо невозмутимое, голос такой же — умничка я! — В обеденный перерыв срочное заседание педсовета. Вас попросили присутствовать.

— По поводу? — мужчина заламывает правую бровь.

Надо же! Он единственный из учителей, кто поинтересовался, в честь чего проводят сборище.

— Отчисление Саянской, — удовлетворяю его интерес.

Лицо Бориса вмиг утрачивает какие-либо эмоции.

— Я приду. Благодарю вас, — роняет он сухо и отворачивается. — Так что там у нас с картинами, Марина?

Слева доносится всхлип. На Алфёрову жалко смотреть: лицо пошло красными пятнами, по щекам текут слёзы вперемешку с тушью.

— Понятно, — вздыхает блондин. — Реферат сдадите в понедельник, а сейчас — вон из класса. Приводите себя в порядок.

Пробормотав что-то невразумительное, девушка хватает сумку и выбегает из кабинета, чуть не сбив меня с ног.

Недоумевающим взглядом смотрю на Бориса, но тот что-то отмечает в записной книжке. Окидываю взором подростков — сплошные нахмуренные лица. Интересно, им-то какое дело до восьмиклашки? С Мариной они, кажется, подруги, а эти…

— Доброго всем дня, — желаю притихшим ученикам и задумавшемуся о своём учителю.

В ответ не получаю ни слова, только девятнадцать злых взглядов. Борис по-прежнему строчит заметку. Пора мне ретироваться.

В коридоре слышится звук льющейся из крана воды. Видимо, Алфёрова отправилась в туалет. Взвесив за и против, иду туда же. Вдруг она совсем разнервничается, и ей станет плохо, а до конца урока ещё двадцать с лишним минут!

Девушка стоит спиной к двери, облокотившись обеими руками о раковину. В зеркале видно, как низко она склонила голову — чёлка и свободно висящие пряди волос целиком скрывают лицо.

Наверное, шипение воды маскирует цокот каблуков по плитке, или же кто-то слишком погрузился в себя — неспроста ведь побелели тонкие пальцы, обхватывающие фаянс. Как бы там ни было, на моё приближение Алфёрова не реагирует.