4 апреля 2011 года

Сегодняшнее утро выдалось прекрасным, очаровательным, восхитительным! Это я не про подъём в шесть утра, а про природу и погоду. Воистину, окружающий пейзаж достоин кисти Тёрнера и побуждает процитировать что-нибудь из Тютчева или Фета.

Ранняя весна, пришедшая ещё в середине марта, так и не уступила отвоёванные у зимы позиции вопреки пессимистическим настроениям многих людей, в том числе и обитателей достойного и в то же время ненавистного мне заведения, на территории которого я в данный момент нахожусь. Как результат: начало апреля, а вокруг — майские кущи!

Пожалуй, природа — единственное, что меня хоть как-то примиряет с постоянным проживанием здесь. Большое человеческое спасибо отцу-основателю этой частной школы за то, что он открыл её за чертой города, да ещё в таком живописном местечке — корпуса окружены леском, и даже озеро с речкой на территории присутствуют.

Логика мне подсказывает: учредителя не красоты природы волновали, а экономия. Если подсчитать, сколько стоит такой кусок земли в городе, прибавить расходы на «благодарности» нужным людям, чтобы его получить, выйдет астрономическая сумма. И не стоит забывать про дополнительные ежегодные траты: приходилось бы раскошеливаться на оплату летних выездов детишек в санатории-курорты, ведь заведение хоть и для сирот, но не абы какое, а элитное — сами такую плану поставили. Тут же всё под боком — и свежий воздух от соснового бора, и чистая вода из ключей, и водоёмы для купания, проверяемые санитарными службами чаще, чем пробы в городском водоканале…

Стоп! Напоминаю, настроение у меня лирическое! Поэтому отодвигаем в сторону экономику и политику — смотрим на природу. Вон как красиво клубится туман под деревьями, сонно скользит между стволами и растворяется в солнечных лучах…

Две ученицы, проходящие мимо, на мгновение скрывают чудесную картину. Поначалу я не обращаю на них внимания — ну, прошли и прошли. Стою себе на обочине дорожки, любуюсь утром в сосновом бору, мне ведь на уроки не нужно спешить.

Приглушенное хихиканье заставляет взглянуть на парочку внимательнее. Это девятиклассницы: одна — круглая отличница, другая — гений в химии. За два года я ни разу не видела их хихикающими! Мало того, девчонки ещё и на меня через плечики оглядываются! Неужели зубная паста на лице осталась? Вроде не должно такого быть — Михаил бы сказал за завтраком. Да, наши с ним отношения в последнее время стали очень натянутыми, но вряд ли он способен до такого опуститься.

А девочки-то всё посматривают и улыбаются! Наверное, мне пора двинуться с места.

Разворачиваюсь… и как в дешёвом романе врезаюсь в кого-то. Только я не покривлю душой, если скажу, что по ощущениям это было больше похоже на столкновение с чем-то, например, со стеной. Отступив на шаг, я поднимаю взгляд, поднимаю взгляд, поднимаю… С моим ростом — весьма непривычная ситуация!

— Всё в порядке, — произносит приятным голосом незнакомый мужчина. В первый момент я думаю, это он мне вопрос задаёт, но следующие его слова опровергают предложение: — Я уже нашёл того, кто меня проводит.

Теперь я замечаю телефон, зажатый в его руке. Да, на фоне… всего навороченная игрушка как-то не сразу привлекает внимание. А всё это: два с лишним метра роста, атлетическое телосложение, тёмно-синий костюм, сидящий как влитой, то есть явно сшитый на заказ, бронзовая кожа, модельные черты лица, тёмные очки «авиаторы» в невесомой серебристой оправе. За часы на левом запястье — я их заметила, когда он опускал руку, — ему можно простить окрашенные в платиновый оттенок волосы, всего на сантиметр не доходящие до белоснежного воротничка рубашки. Что поделать, мне нравятся люди, носящие часы.

Тем временем незнакомец небрежным жестом избавляется от очков, и я подвергаюсь внимательному осмотру с головы до пят. От такой наглости у меня перехватывает дыхание, и сразу почему-то забывается, как я сама только что его разглядывала.

— Вы из преподавательского состава, — уверенно заявляет мужчина, направив в мою сторону вместо указательного пальца сложенные очки от Гуччи или Фенди. И что этот пижонистый красавец забыл в наших краях?!

Меня куда больше занимают собственные мысли, с ответом я не спешу. Вот и дожидаюсь того момента, когда правая бровь собеседника вопросительно изгибается, а серые глаза едва заметно темнеют. Какой нетерпеливый!

— Не совсем так, — отзываюсь неохотно и поясняю, — я занимаюсь организацией культурных программ для воспитанников школы.

Мужчина кивает, отправляет очки в нагрудный карман, после чего протягивает мне освободившуюся ладонь.

— Борис Аркадьевич Никольский, — представляется он.

Я пожимаю его руку, оказавшуюся обжигающе горячей. Делаю это так же неохотно, как и отвечала. Желание представиться самой отсутствует, вот и задаю первый же пришедший на ум вопрос:

— Вы юрист?

— Нет, — правый уголок его рта приподнимается, более четко обозначая мимическую складку, идущую от крыла носа. Вокруг глаз этого не юриста, я так же заметила множество морщинок-лучиков, из чего могу сделать вывод, что собеседнику моему около тридцати лет… Стоп! Хватит на него заглядываться, пора включать мозг.

— А кто тогда? — наконец-то я проявляю бдительность. — Как вы вообще прошли через охрану?

— Я буду замещать одного из преподавателей.

— Не знала, что у нашего учителя по физической подготовке какие-то проблемы.

— Меня пригласили проводить занятия по мировой художественной культуре.

— Вот как? — удивляюсь и, совершенно непроизвольно окинув его взглядом ещё раз, бормочу едва слышно: — Посещаемость по этому предмету точно улучшится.

Лёгкая улыбка Бориса Аркадьевича даёт понять, что ухищрения с громкостью не удались, но заострять на этом неловком моменте внимание он не собирается:

— Будьте любезны, проводите меня в административный корпус.

— Вам, наверное, нужна Евгения Фёдоровна, — размышляю вслух.

— Именно она.

— Хорошо, идёмте со мной. Я как раз туда направляюсь, — с этими словами обхожу нового знакомого с тем, чтобы продолжить свой путь. Поначалу он шагает позади, но вскоре пристраивается слева. Глянув на часы, Борис Аркадьевич просит меня об очередном одолжении:

— Не могли бы мы двигаться чуть быстрее?

Я равнодушно пожимаю плечами и ускоряю шаг.

— Раз уж мы с вами теперь будем коллегами, возможно, вы представитесь?

Ну, и что он, спрашивается, пристал?!

— Наталья Андреевна, — отвечаю недовольно.

— А вы всех сослуживцев называете по имени отчеству?

— Нет, — я уже готова скрипеть зубами, — только тех, кто старше меня.

— О! Ну, в таком случае разрешаю вам обращаться ко мне по имени.

— Оно вам не идёт.

— Что поделать, — изрекает Борис философски. — А как мне вас называть? Неужели продолжать величать Натальей Андреевной?

Всё, я стискиваю зубы.

— Как вам будет угодно, — выдыхаю, когда кризис минует.

— Наташа? Ната, Тата, Таша, — перечисляет Борис задумчиво. — Вы не волнуйтесь, обращаться к вам я стану исключительно на вы.

Нет, он определённо издевается! Очень хочется вспылить, но я беру себя в руки и… молчу.

— Знаете, мне кажется, вам больше всего подходит имя Натали.

Я сбиваюсь с шага.

— Давайте остановимся на Наталье, — предлагаю тоном, не терпящим возражений.

— Договорились, — доносится слева довольный голос Бориса.

Я не люблю, когда меня называют Наташей — так ко мне обращается лишь Виктор Петрович, но ему я возразить не могу. На двухсложные имена я вообще не отзываюсь, просто не воспринимаю их на подсознательном уровне. Что касается Натали — это слишком личное. Это единственное, что я помню о себе из своей прошлой жизни.

Евгения Фёдоровна благодушно относится к нашему с Борисом визиту. Только я не спешу брать это на свой счёт или же записывать на счёт своего спутника — эта женщина ко всему относится благодушно. Ученики сломали стулья в актовом зале? Отлично! Есть повод заменить их, а то после ремонта они совершенно не сочетаются с цветом стен! Приезжает проверка, что грозит сверхурочной работой? Прекрасно! Значит, в конце месяца выдадут премию! Пришёл новый сотрудник с кипой бумаг для оформления? Замечательно! Уроки не сорвутся! Ну, а бонусом: он же такой симпатичный, обходительный и галантный… Всё это, и про Бориса в том числе, не мои фантазии, а цитаты мадам Лапиной.