Я даже невольно улыбаюсь.

— Доброе утро! — моё приветствие тонет в хоре звонких голосов.

Борис ограничивается кивком. Потемневшие глаза неотрывно смотрят в мою сторону. Я машинально гляжу на часы — без трёх минут одиннадцать. И ничего я не опоздала! Поднимаю взгляд и вижу насмешливую улыбку блондина. Значит, не моё опоздание его нервирует, а поведение подростков.

— Все в автобус, — командую строгим голосом. Ну, а каким ещё?

Ученики друг за дружкой поднимаются по ступенькам. Мы с Борисом оказывается в конце очереди, естественно, он пропускает меня вперёд.

В салоне у меня сразу же закладывает уши. Даже не верится, что это в этой банде каждый второй совершеннолетний!

Но вот появляется Борис, и громкость резко идёт на убыль.

— Давайте поменяемся местами, — просит он.

Я в растерянности, но просьбу выполняю. Теперь мужчина сидит лицом в салон. Становится ещё тише. Чудесно! Губы вновь расползаются в улыбке, которую, на моё счастье, никто из «деток» не видит.

С сотрудниками музея я заранее договорилась о том, что экскурсию проведу сама. В этом вопросе мне как обычно пошли на встречу. Но по залам мы всё равно передвигались в сопровождении полной дамы, одетой в строгий бордовый костюм.

Интересно преподносить материал я умею, дети слушали как завороженные. Скучал лишь Борис. Он внимательно рассматривал лепнину на потолке, деревянную резьбу антикварной мебели и литые подсвечники, прикреплённые к стенам.

Странный, конечно, выбор — сделать выставку в этом здании, а не в современном выставочном зале, так же принадлежащем музею…

— Наталья Андреевна, — неуверенно зовёт меня Света Климова.

Что-то я замечталась!

Смотрю на картину, возле которой уже столпились все ребята. Она последняя. Оглядываюсь на праздно шатающегося по залу учителя МХК.

— А об этой работе нам расскажет Борис Аркадьевич, — произношу раньше, чем успеваю до конца сообразить, что творю.

Борис тут же подходит к нам. Неужели слушал?

Ученики замерли в предвкушении. Я, признаться, тоже.

Коллега рассматривает картину с минуту. После чего сильно наклоняет голову вправо, но так ему, видимо, неудобно, поэтому он тут же склоняется к левому плечу.

Проходит ещё минута.

— Мазня, — выносит он вердикт.

Я бледнею, у учеников открываются рты, а лицо сотрудницы музея идёт бурыми пятнами.

— Но если это повернуть на девяносто градусов против часовой стрелки, то получится что-то вроде возрождения или вознесения.

К нам подбегает уже с ног до головы бордовая дама.

— Молодой человек! Что вы себе позволяете?! — пыхтит она, потрясая перед носом у Бориса буклетом выставки. — Вот тут все нарисовано и написано!

— Значит, у вас там нарисовано неправильно, — невозмутимо отвечает блондин, аккуратно отодвигая чужую руку от лица.

Кипя от негодования, женщина ищет в оглавлении номер страницы с работой. Я смотрю на подростков, которые переглядываются с растерянным видом.

— Нашла! — торжествующе восклицает дама.

— Поздравляю, — Борис по-прежнему спокоен.

Бледнеет женщина внезапно. Один быстрый взгляд на картину, и она заливается краской.

— Извините, произошло недоразумение, — бормочет она. — Боюсь, на этом вам придётся завершить экскурсию.

— Технические неполадки? — ехидничает Серов, за что получат от меня строгий взгляд. Хмыкнув, парень отворачивается.

Смотрительница быстро выдворяет нас из зала и запирает дверь.

— А как картина-то называется? — неожиданно вспоминает Климова.

Бордовая дама нервно оглаживает золотую цепочку от очков, висящую на груди. Неприязненно посмотрев на Бориса, заинтересовавшегося чьим-то портретом в коридоре, она отвечает:

— Возрождение.

Мои «детки» вежливо давятся смешками до самого выхода из здания, и только на улице дают себе волю.

Отсмеявшись, ребята оглядываются по сторонам в поисках автобуса.

— А у нас осталось ещё сорок минут свободного времени, — Никита Иванов ориентируется быстрее всех.

Подростки дружно обращают взоры в сторону Бориса. Он поднимает смоляную бровь.

— Все вопросы к Наталье Андреевне. Она тут главная.

«Стая» поворачивается ко мне.

— Предложения? — спрашиваю без особого энтузиазма.

— Может, в кафе! — звенит голос Вики Лисовской.

Её одноклассники дружно кивают.

— Хорошо, давайте зайдём в кафе. Надеюсь, никому из вас не нужно напоминать о том, что вести себя следует прилично?

Вокруг сплошные честные и преданные глаза. Конечно, так я вам и поверила!

Как я и ожидала, все напоминания о приличном поведении вылетают из головы учеников, стоит им оказаться возле витрины крытой летней кафешки. Беготня, смех, гвалт и гомон! Просто филиал ада!

Я смотрю на это безобразие с невозмутимым лицом и полнейшим эмоциональным хаосом внутри.

— А сейчас все обратили внимание на меня, — тихо-тихо просит Борис.

Уже через секунду становится слышен проникновенный голос Мирей Матье, доносящийся из динамиков стереосистемы.

— У кого-нибудь есть аллергия на молочный белок?

Двадцать человек синхронно мотают головами.

— Гипотоники, гипертоники среди вас присутствуют?

Флэшмоб продолжается.

— Отлично! Все заказываю по порции сливочного пломбира и кофе.

— Почему это? — возмущается Серов.

— Потому, что так, в случае чего, я буду точно знать, чем вы отравились, — объясняет Борис. И хоть бы один из учеников пискнул! Да хоть бы продавец возмутился! Но нет, все молчат.

Подростки чинно разбиваются на группки и быстро собирают деньги. Кто-то остаётся возле стойки, — вот и девушка за кассой может приступить к своим прямым обязанностям, а не прожигать дырки в моём коллеге — но большинство рассаживается за столики.

— Наталья, займите, пожалуйста, столик для нас.

Я киваю и ухожу выбирать стратегически верное место.

Борис возвращается быстро. В руках у него одна чашка кофе и двойная порция мороженого.

— Сладкое вам, — он ставит передо мной вазочку.

— Спасибо. Сколько я вам должна?

Вместо ответа Борис оборачивается к одному из столов возле входа.

— Серов, — зовет он негромко.

— Да, Борис Аркадьевич? — парень даже не пытается сделать моську попроще.

— Я всё вижу, — произносит со значением мой коллега.

— Да понял я, понял! — вздыхает негодник и возвращает что-то одному из своих друзей.

Борис садится на стул и осторожно делает пробный глоток. Брови его удивлённо поднимаются. Неужели здесь хороший кофе? Сама я его не пью, но запах мне нравится. А мороженое обожаю! Особенно сливочный пломбир. Как-то даже обмолвилась об этой своей слабости Ксении. По-моему, в присутствии Бориса, но, если мне не изменяет память, он тогда был занят чтением.

— Мне очень понравилась ваша лекция, — признаётся блондин после третьего глотка.

Я же отправляю в рот очередную ложку мороженого. Понятно, он не станет брать с меня деньги. И как только человек живёт, обладая такими противоречивыми качествами?

— Благодарю за комплимент. Честно сказать, я удивлена, что вы слушали. Мне показалось, интерьер занимал вас гораздо больше.

Борис пожимает плечами, и я невольно задерживаю на них взгляд. Ткань джемпера подобрана идеально: чуть плотнее — ему было бы жарко, немного тоньше — он выглядел бы слишком провокационно. Материал льнёт к телу, обрисовывая контуры рук и торса, но вполне в рамках приличий. Предаваться непристойным мыслям, глядя на мужчину в такой одежде, может только совсем изголодавшаяся по близости дамочка… вроде меня.

Вздохнув, засовываю в рот новую порцию ледяного лакомства.

В этот момент Борис открывает рот, намереваясь что-то сказать, но внезапно разворачивается в сторону стола, за которым сидит Серов. При этом он задевает локтем мой телефон. Тот, поблёскивая экраном, летит навстречу своей смерти и с треском разлетается на части, не пережив столкновения с каменной плиткой.

— Не волнуйтесь, я куплю вам новый, — успокаивает меня виновник трагедии, собирая останки мобильного. — И сим-карту тоже, — добавляет он, повертев в руках жизненно важный «орган» телефона.