Мужчину забрали по «скорой». Он оказался американцем. Его имя — Оливер Мортон, как установили по найденным в кармане документам.

К делу привлекли милицию. Следователь — очень высокий мужчина с уставшим взглядом — выслушал сбивчивый рассказ Модестаса и отправил литовца домой до выяснения обстоятельств, взяв с него подписку о невыезде и велев прийти через день в два часа.

Сергей ждал Модестаса в коридоре. Когда литовец вышел, протянул ему пачку «Беломора». Паулаускас закурил. Это была уже четвертая сигарета за последний час.

— Модь, успокойся, — одернул Сергей взвинченного Паулаускаса, который мерил коридор широким шагом. — Все выяснится. Ты же говорил, что не видел его до последнего… Может, ты и не виноват даже.

— Виноват, не виноват… — взволнованно бормотал Модестас. Виноват — посадят. Не виноват…все равно из таксопарка уволят.

Следователь вышел из кабинета и громко хлопнул дверью, закрывая ее за собой. Паулаускас вздрогнул.

— Вы поезжайте домой, — мягко произнес мужчина, подходя к друзьям. Ему приходилось слегка нагибать голову, чтобы смотреть в глаза собеседнику, и Белов невольно подумал, что Алжану Мусурбековичу — его имя он прочитал в удостоверении следователя — впору быть баскетболистом с таким-то ростом! Но эта мысль тут же ушла.

Паулаускас кисло усмехнулся. Обернулся на Белова:

— Ну что, Серый, пошли ловить такси?

***

Белов привез Модестаса к себе. Достал из чемодана припрятанную на трудный день бутылку коньяка. Налил полный стакан и поставил его перед другом. Трудные дни наступили.

В гостинице было совсем тихо. Все спали. Белов опустился на стул рядом с другом и только сейчас понял, как сильно он устал. С того момента, как Модестас, испуганный и растерянный, вбежал в его комнату, прошло не более двух часов. Однако у Белова было ощущение, что скоро утро. А ночь еще и не думала кончаться…

Белов посмотрел на Модестаса. Его руки мелко дрожали, глаза смотрели в пустоту перед собой. Куртка застегнута под самое горло, хотя на лбу блестит испарина. О чем он думает? А о чем он сам, Белов, думает? Теперь, когда первое напряжение спало, появилось то томительное чувство в груди, которое давит и рвет на части одновременно и от которого невозможно спрятаться. Что теперь будет?..

Долгая, долгая была эта осенняя ночь.

Паулаускас взял в руки стакан.

— Понимаешь, — он потянулся лицом к лицу Белова. — Я не из-за себя боюсь тюрьмы… Меня посадят, а что с ней будет?

— С кем? — спросил Белов и пригубил коньяк.

— С Агне.

Белов нахмурился, пытаясь вспомнить. Где-то уже он слышал это имя, и не один раз… Если он не ошибался, то же имя упоминал в разговоре Саша Белов. Да и Ваня по телефону спрашивал у Модестаса про нее…

— Агне — моя сестра, — пояснил Модестас, почувствовав, что друг не понимает, о чем идет речь.

Паулаускас выпил. Налил еще коньяку, снова выпил. Поставил стакан на стол. Поднял на Белова глаза, полные тоски и отчаяния, и убито сказал:

— У нее болезнь Альцгеймера. Она без меня пропадет.

========== Часть 9 ==========

«…можно делать и отсутствие дела»

Друзья собрались вчетвером у Саши и ждали Ваню, который вот-вот должен был вернуться с дежурства. Модестас мерил широкими шагами комнату, Саша сидел на краешке кровати, уперевшись лбом в подлокотник, а Белов стоял у стены, сгорбившись и даже как будто уменьшившись. Неизменное пальто болталось на нем, как на тощем манекене, и под глазами были заметны синяки. Его внимательные глаза то и дело смотрели в сторону одинокой женской фигурки, сидевшей на стуле в углу комнаты с неестесственно прямой спиной. Это была Агне. Впервые за все их знакомство с Модестасом Белов видел его сестру вживую.

Агне была бы очень красивой девушкой, если бы не ее глаза с лихорадочным блеском на дне зрачков. Безумный, испуганный взгляд, который бесцельно блуждал по комнате, отпугивал любого, кто его заметит. Несколько раз он останавливался на лице Белова, и один раз Белов даже заметил в этом взгляде ясность. Агне будто бы вспомнила что-то. Но это прояснение длилось всего лишь мгновение.

…Прошло несколько дней с той страшной ночи. Сколько времени кануло с того момента, никто из друзей сказать бы не смог. Все это время они провели в страшном и напряженном ожидании.

Следствие постановило, что пострадавший в момент аварии был пьян. И это смягчило обстоятельства. К тому же, пришедший в себя заявил, что никаких претензий не имеет. В тот же день он отказался от лечения, выписался из больницы и исчез самым таинственным образом. Уголовное дело замяли. Но Модестаса все равно уволили, и теперь ему предстояло искать работу.

Безработицы в Каунасе боялся каждый.

В тишине слишком громко скрипнула входная дверь. Вернулся с работы Ваня.

— Привет, — он бочком протиснулся мимо мольберта, раскрыл черный зонт и положил его сушить на пол рядом с кроватью. Вчера выпал мокрый снег, и все шел и шел до сих пор, падая на землю и моментально превращаясь в кашу под ногами.

Модестас поднял на него голову. Кивнул, задумчиво взъерошил волосы и снова зашагал по комнате, отмеряя пройденное расстояние глухими шагами, словно метроном.

Ваня растерянно поправил кудряшки. Кивнул Агне, как будто она могла его узнать, и сел рядом с Сашей. Все по-прежнему молчали.

Первым тишину нарушил Саша:

— Могло быть и хуже. Намного хуже.

— Куда уж хуже… — Модестас горько усмехнулся. — Теперь плакало лечение…

— Оно бы не помогло, Модь, — начал говорить Ваня, но осекся под двумя осуждающими взглядами. Саша незаметно толкнул друга в бок. Растерявшись, Едешко часто заморгал и опустил голову.

— Он хотел сказать, тот пансион не был бы эффективнее, чем наша помощь, — пояснил Саша. — Ты не переживай за Агне. Пока у тебя есть мы, все хорошо с ней будет…

Модестас тяжело перевел дыхание. Остановился. С болью во взгляде посмотрел на сестру.

— Иди сюда, — тихо позвал он ее, раскинув руки для объятий. Но Агне испуганно покосилась в его сторону и не сдвинулась с места.

Паулаускас трясущимися руками достал из кармана пачку сигарет. Уронил ее, поднял, достал одну сигарету, пожевал ее и, так и не закурив, убрал обратно в карман.

— Знаешь что? — Белов подошел к другу и положил руку ему на плечо. — Пойдем напьемся?..

***

Они снова сидели в «Медузе». Вокруг было темно, и лампа, кажется, единственная во всем помещении, горела рядом с их столиком. Модестас пил водку. Белов тоже. Саша и Ваня уже давно ушли. Ване на работу вставать ни свет ни заря, а Саше надо было работать над новым заказом. За окном было уже совсем темно, и очень тихо падал снег. И за километры кругом — тишина. Слышно только, как где-то за стеной печатает машинка.

— Куда теперь работать идти? — бормотал Паулаускас, обращаясь будто к самому себе. — Кто меня возьмет? Водить для меня теперь все равно, что летать…

Белов зажег сигарету и протянул ее другу. Модестас затянулся.

— Иди хоть грузчиком, — посоветовал Белов, глядя на лампу сквозь граненый стакан. — На первое время. Там видно будет.

Паулаускас поднял на друга пустые глаза.

— А Агне можно к моей матери отвезти, в Нащеково. Мама одна живет, на пенсии. Свой огород, корова, куры. Она за ней присмотрит. К тому же, мама всегда мечтала о дочке. Да и Агне… Как она у тебя здесь? То у Вани, то у Саши, то у соседей, а то и вовсе одна.

— Это ты прав, — Модестас еще больше опустил голову. — Но только…

— Никаких только. Матери не в тягость. Она только рада будет.

Модестас молча посмотрел на друга и кивнул головой. В левом уголке его губ промелькнула тень улыбки.

— Спасибо.

— Потом спасибо скажешь. А теперь поехали ко мне. Поздно.

========== Часть 10 ==========

«нищие молятся, молятся на

то, что их нищета гарантирована»

— У нас с Агне ни отца, ни матери нет, — рассказывал Модестас, лежа на полу в комнате Белова и глядя в темноту широко раскрытыми глазами. — Представь: тебе семнадцать, а у тебя на руках маленькая сестренка.