========== Часть 1 ==========

«круговая порука мажет, как копоть

я беру чью-то руку, а чувствую локоть»

Завизжали шины. «Чайка» выдала напоследок столп газов и уехала, истошно ревя и заносясь на поворотах. Сергей Белов оказался один в незнакомом городе.

Вокруг него толпились люди. Они толкались, тащили свои чемоданы, ругались на непонятном ему языке. А он стоял посреди привокзальной площади: в руках потрепанный рыжий чемодан, на плечах не менее потрепанное серое пальто. Руки, держащие багаж, побелели от холода. Кожа кое-где обветрилась. Но перчаток не было, а в карманы озябшие ладони не засунешь — чемодан держать нечем.

Белов подумал, что надо бы поймать такси, и поднял одну руку, голосуя. Тут же к нему подъехала «Волга» в шашечках. Из окна высунулась рыжеватая голова с недовольным выражением лица:

— Куда?

— Не знаю, — честно ответил Белов, но тут же махнул рукой. — Ладно, разберусь…

Он открыл дверь и сел в чистый салон. Чемодан поставил рядом — вещей было мало, чтобы просить водителя открыть багажник.

— Ну? — таксист повернул к нему усталое лицо.

— Что?

— Куда едем?

А Белову некуда было ехать. Он вообще волей случая оказался здесь — в Каунасе. Ведь говорили ему, что о свободе слова и зарекаться нечего. О свободе слова нужно думать, как о сказке: да, оно где-то есть, в тридевятом царстве. Свобода слова — звучит громко. Но говорить о ней лучше шепотом. А лучше вообще не говорить.

— В гостиницу, — бросил Белов таксисту и отвернулся к окну.

— В какую гостиницу? — не унимался водитель. У него был смешной выговор. По акценту Белов понял, что он коренной литовец.

— В любую.

— Ясно, — он завел мотор. — Тогда едем в Боспор — он подешевле будет. Для такого, как ты…в самый раз.

Белов понял, что таксист намеренно хотел его обидеть. Понял, но вида не показал. Лишь поднял воротник пальто и глубже вжался в сидение.

Они ехали по узким старым улочкам. Опять заморосил дождь, и стекло сразу запотело. Белов пальцем протер себе «окошечко» и стал смотреть на дома. Чужие, холодные дома. Каунас совсем не похож на его родной Ленинград.

Он вспомнил слова редактора, когда тот увольнял его из газеты:

— Ты лучше поживи пока в Литве. Или в Эстонии — на твой выбор. Там пиши, что хочешь, а мне больше нервы не мотай! И так еще разобраться нужно, кто твою писанину в печать пропустил.

Редактор с омерзением посмотрел на свежий выпуск Ленинградской газеты, в которой была напечатана та самая злополучная статья. Белов зла не держал ни на него, ни на статью. Он бы ни за что не взял своих слов назад. И, если бы он даже знал, что из-за этой статьи его вышлют «в отпуск» куда-нибудь подальше, он бы все равно ее написал. Все равно бы написал, наперекор запрету гласной и негласной свободы слова.

— Приехали, — таксист остановился.

Белов рассчитался с водителем. Вышел из такси. «Волга» уехала, окатив его грязной водой, и скрылась за поворотом.

Он поднял глаза. Перед ним, нависая серой тучей, стояла гостиница третьего класса с выцветшей вывеской: «Боспор».

Гостиница, где ему придется жить, как эмигранту. Одинокий и неудачливый писатель, так же как и сотни своих собратьев по перу попытавший счастье на литературном поприще и так же как и сотни других одиноких писателей оказавшийся подбитым критикой власти СССР и ограниченной свободой слова.

Дождь припустил сильнее, и Белов, поудобнее перехватив чемодан, с тяжелым сердцем переступил порог своей новой обители.

========== Часть 2 ==========

«я ищу глаза, а чувствую взгляд, где выше голов находится зад

за красным восходом розовый закат»

Номер был небольшой, но очень уютный. Уютный именно потому, что в нем не могли поместиться больше двух людей одновременно. А Белов был один, и ему эта комната казалась почти роскошью. Одноместная кровать, стол у окна, стул, вешалка в углу и комод — вот все, что в ней было. На этаже сразу несколько душевых и туалетов. Крыло, в котором жил Белов, почти пустовало — не сезон для отдыха. Давно стоял октябрь. В Литве была уже глубокая осень.

Белов поставил чемодан на пол рядом со столом и сел на стул. Занавески легко колыхались от ветра, и на подоконник падали капли пробивающегося в форточку дождя. Сергей встал и плотно прижал форточку. Постепенно становилось теплее.

Он окинул взглядом комнату. Печатную машинку бы еще — и ничего больше не надо! Но печатная машинка в это время была для него роскошью. Ничего. Хватит и тетради. Было бы, о чем писать.

***

Утром он вышел из гостиницы, не позавтракав. Ему нужно было найти работу, и как можно скорее. Его бывший работодатель оставил ему адрес издательства, в котором он мог бы попытать счастье. Издательство это было настолько жалким, что альманах, издаваемый им в ничтожных тиражах, залеживался обычно на полках. Но даже это было хоть что-то. А бездействовать Белову нельзя. Деньги с последнего гонорара уже почти закончились.

Но было и одно но: бумажку с адресом Белов благополучно потерял. Он был уверен, что положил ее в карман пальто. Но карманы были пусты. Сначала он удивился, но потом, перебирая в памяти последние события, понял, что шанс найти ее теперь сводился к нулю. Где он только не был в этом пальто: и на вокзале, и в паспортном столе, и в магазине. Поэтому он взял свой паспорт и вышел на улицу наобум — вдруг повезет.

На улице его окликнули:

— Эй, уважаемый!

Белов оглянулся. Неподалеку, у входа в гостиницу рядом с завявшей клумбой, стоял вчерашний таксист. Убедившись, что он звал именно его, Белов подошел ближе.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он. — Я вам нужен?

Таксист, сам себе противореча, отрицательно мотнул головой:

— Да. Твое?

Он протянул ему ту самую бумажку с адресом. Белов взял ее и рассеянно потеребил в руках.

— На сидении нашел. Подбросить?

Белов в удивлении сложил брови домиком, но потом понял, что таксист уже наверняка посмотрел адрес.

— Пешком дойду, — ответил он, стараясь говорить так, будто ходить пешком — это его любимое занятие.

— Ну, как хочешь, — таксист достал из кармана пачку сигарет. — А то мне по пути. Я в таксопарк еду, на сегодня мой рабочий день закончен.

Белов посмотрел на сжимаемую таксистом пачку. «Беломор». Сам он курил «Нашу марку», и то редко. Когда получал отказ в очередном издательстве или приступал к написанию новой книги.

— Будешь? — таксист предложил ему «Беломор». Белов подумал немного и взял сигарету. Закурил. В нос и горло полез едкий дым, и Белов невольно содрогнулся.

— Значит, ты писатель? — спросил спутник, глядя на него с прищуром.

Белов удивился. Таксист с усмешкой вытащил из кармана сложенный вчетверо лист желтоватой бумаги и отдал ее Белову. Это было его свидетельство.

— Белов, Белов… — задумчиво протянул нежданный собеседник. — Ты не родственник Сашке Белову, часом?

— Нет, — Белов незаметно потушил сигарету о перила. — А кто это?

— Да есть у нас один художник, — таксист скептически хмыкнул. — Живет в бараке, мажет картинки…

Белов передернул плечами. Подняв воротник пальто, собрался уходить.

— Ты что, обиделся, что ли? — остановил его собеседник. — Да что мне до него? Вы люди странные, куда нам — простым — вас понять?

Белов хмуро посмотрел ему в глаза.

— Ладно, — таксист кинул окурок на асфальт и затер его подошвой ботинка. — Поехал я.

Белов смотрел ему в спину, пока литовец шел к своей «Волге», а потом, неожиданно для самого себя, крикнул:

— Подожди!

Таксист остановился сразу же, как будто только и ждал этого окрика. Довольно усмехнулся и приглашающим жестом открыл дверцу.

Белов сел в машину. Литовец завел мотор, и машина понеслась по пустынным улицам Каунаса.

========== Часть 3 ==========

«скованные одной цепью

связанные одной целью»

Белов посмотрел на таксиста. У литовца был правильный профиль. Ему бы впору стать актером или кем-либо из тех людей, чье лицо становится этаким идолом поклонения для многих людей. Рыжеватые волосы, прямой нос, внимательные глаза, взгляд которых будто впивается в тебя и цепляет изнутри, и не дает тебе возможности пошевелиться, — все это придавало таксисту какое-то странное сходство с чем-то неживым, выдуманным. С такими правильными профилями стоят статуи в музеях. С таким правильным профилем не становятся таксистом.