— Ну да, — Саша сложил брови домиком. — Не знаю, нашел он его или еще нет…

— А можешь спросить?

— Могу. А тебе зачем?

— Да не мне, — Модестас кивком головы указал на Белова. — Ему.

— Мне? — впервые за все время подал голос Белов.

— Ну тебе же работа нужна, я-то при колесах, — раздраженно заметил литовец. — А Буткус — это твой золотой билет!

Белов равнодушно пожал плечами.

— А кто это? — спросил он.

— Это старый богач, которому ударило в голову написать мемуары. Беда в том, что он хочет широко издаться в СССР, а русский знает плохо.

— Я с ним поговорю, как только он придет смотреть эскизы, — решил Саша, убирая краски в верхний ящик комода, и спросил у Белова: — Оставишь свой номер? Я ему передам, если он заинтерсуется.

— Я в гостинице живу, — Белов достал из кармана маленький блокнот и карандаш. — Могу дать номер, назовешь мою фамилию…

— Без проблем.

***

Они еще немного посидели у художника в гостях. Саша Белов оказался очень приятным человеком. В контрасте с пылким Модестасом он казался еще мягче и спокойней, чем был на самом деле.

Глядя на новых знакомых, Белов подумал, что иметь таких друзей, как Модестас и Саша — большая удача в жизни. Впервые за долгое время он был благодарен судьбе. И эта статья, и выдворение из Ленинграда показались ему вдруг сущими пустяками. Все, что теперь окружало Белова, стало ему таким родным и близким, как будто он жил в Литве всю жизнь и всю жизнь был знаком с Паулаускасом. Странное чувство сжало его сердце и не отпускало вплоть до того момента, когда литовец встал и, дружески обняв Сашу, собрался уходить.

— Как Агне? — спросил Саша у Модестаса, когда они с Беловым уже стояли в дверях.

— А, — Модестас махнул рукой и не ответил. Нагнув голову и ссутулившись, вышел из низкой прихожей во двор. — Пойду двигатель прогрею, — бросил он через плечо и быстрым шагом пошел к машине.

— А ты ему понравился, — заметил Саша, когда литовец отошел от них на достаточное расстояние, и по-дружески хлопнул Белова по плечу.

— Почему ты так решил? — удивился тот.

— Честно говоря, в первый раз вижу, чтобы он сам завел знакомство, — принялся объяснять Саша. — Все, с кем он общается — это я да Ваня Едешко. А если кто новый к нему сунется, то тому несчастному убежать хочется от одного вида его недовольной… Кхм… Недовольного лица.

Белов пожал плечами. Пауласукас, не удостоив его взглядом, нетерпеливо посигналил из машины. Он торопился на работу.

Белов попрощался с новым знакомым.

— Ну бывай! — махнул ему Саша. — Заходи, если что. Да и просто так заходи!

Комментарий к

Завтра уезжаю в Сочи, так что в ближайший месяц новые части будут выходить реже (если вообще будет возможность писать и публиковать - зависит от наличия Интернета и времени)

Я вас всех очень люблю ♡♡♡

Ждите меня, и я вернусь))

========== Часть 7 ==========

«…на скованных одной цепью,

связанных одной целью»

Белов читал книгу, когда в его комнату влетел растрепанный Модестас. Он был неузнаваем: блуждающий взгляд, плотно сжатые губы, трясущиеся руки и неровное дыхание. От былой самоуверенности не осталось и следа.

— Что случилось? — сразу насторожился Белов и отложил книгу.

Паулаускас, не ответив, прошел к столу. Налил из бутылки минеральную воду, выпил, с глухим стуком поставил на скатерть пустой стакан.

Повернулся к Белову.

— Я человека сбил, — сказал он хриплым голосом, едва слышно.

До Белова не сразу дошел смысл его слов.

— Где? — машинально спросил он.

— На кольце…

Паулаускас пошатнулся, и Белов встал, чтобы подхватить друга. Но литовец не упал.

— Что делать?..

Белов посмотрел на дрожащее лицо Паулаускаса. Его глаза блестели, на лбу была заметна испарина.

— Он в машине, — шепотом ответил литовец на немой вопрос друга и сглотнул.

Белов снял с крючка пальто.

— Пойдем, — бросил он через плечо, просовывая руки в рукава. — Только тихо.

Гостиница была погружена в сон. Темный этаж, по стенам которого тянулись долгой лентой погашенные светильники, встретил ночных лазутчиков молчанием. Все двери были плотно закрыты. На стойке информации спал мальчик-дежурный.

Они вышли из гостиницы.

— Вот, — Модестас открыл багажник.

— Ты вез его в багажнике? — скептически хмыкнул Белов, но, увидев мертвенно-бледное лицо друга, умолк.

— Пульс есть, — сказал он, нащупав бьющуюся на шее мужчины вену.

Паулаускас посерел еще больше. Его лицо вытянулось, щеки в тусклом свете одинокого фонаря показались Белову слишком худыми. Такие лица он видел на фотографиях блокадников, когда помогал разобрать архив в одной из Ленинградских библиотек. От пришедшего на ум сравнения Белов вздрогнул.

— Тише, — зачем-то приказал он другу, который и без того стоял тихо, как безмолвная тень.

— Что теперь делать? — спросил Модестас спустя некоторое время.

Белов долго не отвечал. В гостиницу лучше не соваться, если не хочешь привлечь внимания. В больницу надо бы обратиться — еще неясно, насколько совместимы с жизнью травмы пострадавшего. Но лучше всего…

— Давай к Сашке.

— К Белову? — литовец неуверенно приоткрыл дверцу машины. Потом вдруг подпрыгнул на месте, как будто его ударило током, и поспешно захлопнул дверцу. — Нет, к нему нельзя! Он занят… Не дома… Да и вообще…

Он взмахнул рукой и испуганно застыл с приоткрытым ртом. Его нижняя губа дрожала.

— Надо позвонить Едешко… — выдохнул Паулаускас, подходя к Белову. — Это…друг мой.

Белов припомнил, что где-то уже слышал это имя. Да, кажется, о нем говорил Саша, когда они с Модестасом приезжали к нему в тот раз, почти месяц назад…

Белов успокаивающее похлопал литовца по плечу.

— Да. Позвоним. Обязательно. Но сперва его, — кивок в сторону лежащего в багажнике бесчувственного человека, — переложим на заднее сидение…

Паулаускас растерянно кивнул. Ладонью пригладил растрепанные рыжие волосы.

— Серый… — прошептал он и осекся.

— Чего? — переспросил Белов. Не дождавшись ответа, молча обхватил ладонью затылок литовца и прижал друга к себе. Модестас судорожно вздохнул и уткнулся лицом ему в плечо.

— Ну, ну…

***

— А? — послышался в трубке чей-то сонный голос. — Модя? Ты?..

Они стояли в телефонной будке, слишком близко друг к другу. Белов слышал чужой голос, текущий по проводам, а еще — как громко стучит у Модестаса сердце…

— Да, Вань. Вань, ты один?

Молчание. Затем недоумевающее:

— Да. Агне? Ей хуже?

— Нет, Агне здесь не при чем… — Модестас облизнул пересохшие губы. — Ваня, я приеду? Только если ты один на дежурстве, Вань. Скажи мне, что ты один.

— Да один, один… Приезжай.

Модестас повесил трубку.

Где-то вдалеке завыла сирена.

========== Часть 8 ==========

«можно верить и в отсутствие веры»

— И что с ним делать?

Ваня — кудрявый паренек с испуганными глазами — растерянно смотрел на лежащего перед ним на кровати мужчину. Едешко оказался почти совсем мальчишкой — робким, тихим, домашним. Он встретил друга испуганной и растерянной улыбкой, но, выслушав рассказ, только дернул плечом и виновато посмотрел на ночных гостей.

— Как — что? — нервно спросил Модестас, выпуская сигаретный дым изо рта. — Ты же у нас врач.

— Я стоматолог, — тихо уточнил Ваня и побледнел.

Белов посмотрел на Едешко и непроизвольно сжал край пальто. Образ Вани никак не подходил под характеристику врача. Он не обладал решительностью, но зато по натуре своей был впечатлительным и переживающим. Наверняка чересчур сильно болел душой за каждого пациента, а, вырывая кому-то больной зуб, извинялся. Вот и сейчас он опустил глаза в пол и прошептал:

— Прости, я не знаю… Я не знаю, что делать…

Модестас дернулся, потушил сигарету прямо о край стола и хотел уже что-то сказать, но Белов неожиданно перебил его:

— Неси нашатырь. И вызывай «скорую».

***