Алексей Дмитрич, направлявшийся к двери, остановился и обернулся к ней через плечо:

— Почему же, позволь спросить?

— Мы договорились выпить чаю с Натальей, — услышала Виктория свой голос. — Помнишь, я говорила про серьги…

Даже она сама слышала, как жалко звучат ее слова. Но все, что ей оставалось — это принять беспечный вид и улыбнуться.

— Да-да, — Алексей Дмитрич кивнул, на его лицо упала тень. — Помню.

Он больше ничего не сказал. Просто вышел из столовой, так и не поужинав. Это было на него так не похоже, что Виктория растерянно смотрела на пустой прямоугольник двери и не могла понять, что же с ним произошло. Может быть, он все-таки что-то заподозрил? Или не одобряет ее знакомств? А может, он просто больше ее не любит?..

Виктория вспомнила зимние вечера, которые они проводили вместе, вспомнила разговоры, которые они вели, оставаясь наедине. Алексей Дмитрич всегда уважал ее, не настаивал на своем, относился к ней с трепетом и добротой. Он на многое закрывал глаза, его любовь к ней была такой же чистой и светлой, как у брата к сестре, но — вместе с тем — он боготворил ее, как жену. Сгорая от жгучего стыда, Виктория села за стол и понуро уставилась взглядом в тарелку. Есть больше не хотелось.

========== -17- ==========

Колючий ветер трепал волосы и обжигал незащищенное лицо. От воды веяло холодом, и Виктория сначала не понимала, почему Пестель пригласил её на свидание именно сюда. Но потом, выйдя из-за каменной стены и окинув взглядом пустынную набережную, поняла: он выбрал это место, зная, что здесь их никто не увидит.

Осень в Петербурге всегда наступала рано, и рано она перетекала в холодную и промозглую зиму. Шел последний день ноября, но снег так до сих пор и не выпал, а Нева, против своего обыкновения, еще не покрылась льдом. Такая погода удивляла, но Виктория знала — пройдет неделя, и на улицы ляжет снег. В эту зиму она ждала снега со страхом и тревогой. Молодая женщина самой себе не смогла бы объяснить, почему наступление зимы вызывает в ней такой ужас. Может быть, от того, что с зимой связано столько неприятных воспоминаний, а может, из-за того, что ей не хотелось отпускать самое счастливое лето в её жизни.

Когда она пришла, Пестель уже ждал ее. Он стоял к ней спиной, и Виктория не удержалась от шутки — тихонько подойдя сзади, она встала на цыпочки и закрыла его глаза ладонями. И тут же была повержена его беспринципной честностью:

— Я слышал тебя.

— Мог бы и притвориться, — слегка обиженно поджала губы Виктория.

Пестель развернулся к ней и, перехватив ее руки в перчатках, быстро поцеловал выступавшие из-за рукава запястья. Досада тут же куда-то улетучилась. Виктория улыбнулась.

— Знаешь, как сложно видеть тебя совсем рядом и не иметь возможности поговорить…

— Знаю, — не дал ей закончить Пестель. — Конечно, знаю…

Они стояли молча около минуты, не глядя друг на друга, наслаждаясь близостью и покоем. Виктория смотрела на серую воду, щурилась от ветра и думала о том, что ей совсем не хочется возвращаться домой. Одна мысль о том, что уже вечером она снова увидит мужа и снова почувствует себя виноватой, приводила ее в ужас. В последнее время она старалась всеми силами избегать общества Алексея Дмитрича, чтобы не пришлось придумывать отговорок и оправданий. И с каждым днем это становилось все труднее.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Пестель отстранился от нее — Виктория почувствовала, как исходящее от него тепло уходит, и в недоумении подняла голову.

— Думаю, мы больше не увидимся, — безжалостно сообщил ей Пестель, избегая ее взгляда. Он хотел сказать что-то еще, но передумал — лишь цокнул языком и отвернулся.

Старательно отводя взгляд, он смотрел куда угодно, но только не на молодую женщину, оторопевшую и напуганную, стоявшую прямо перед ним. Виктория в первые секунды не поняла весь смысл сказанных им слов. Она просто испугалась, заметив, как изменилось лицо мужчины.

Когда страшная суть его фразы наконец дошла до ее сознания, она отшатнулась назад.

— Боже, Павел! Тебя арестуют?!

— Конечно, арестуют, — оставаясь внешне спокойным, ответил Пестель. — Ты всегда об этом знала, и не говори мне, что это не так.

— Когда? — прижимая пальцы к вискам, чтобы справиться с внезапным головокружением, спросила Виктория.

Пестель тряхнул головой, словно хотел избавиться от навязчивой мысли.

— В любой момент. Это лишь вопрос времени.

Виктория молчала. Десятки мыслей пронеслись в ее сознании, и все они были сразу же забыты. Она знала, что так будет. Она готовилась к этому. Но она даже предположить не могла, что это случится так скоро…

— Вас раскрыли… — глухо произнесла она, отчего-то боясь смотреть Пестелю в лицо.

— Да.

Да.

Одно короткое слово.

Он мог хотя бы объяснить ей, рассказать, как именно это произошло, утешить в конце концов… Но у него не нашлось других слов, кроме этого холодного и безжизненного «да»!..

Виктория почувствовала, как Пестель взял ее руку и положил ее на сгиб своего локтя. Оглушенная и потерянная, она пошла вслед за ним вдоль набережной, не спрашивая, куда они идут, и не возражая. Это больше не имело значения. Это было бы важно, не скажи Пестель своих слов в начале их разговора, а не в конце. Но почему, почему он не сказал ей этого потом? Почему не подарил ей хотя бы час покоя?..

— Я уезжаю сегодня ночью, — словно отвечая на её мысли, тихо заговорил Пестель. — Больше меня не ищи и обо мне не спрашивай. Это опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Пообещай мне, что не будешь меня искать. Виктория? Слышишь?..

Виктория кивнула, так и не вникнув в то, что он сказал. Она молча шла за ним, бессознательно подстраиваясь под его широкий шаг, и чувствовала мелкую крупку снега на своем лице. Осознав, что ее ладонь лежит на его руке, она сжала пальцы, судорожно вцепившись в его рукав. Так хотя бы была иллюзия, что он с ней, что она его держит и не отпустит.

Совершенно некстати вернулись мысли о муже. Алексей Дмитрич просто возник перед ее взглядом, как наяву, и Виктория почувствовала, как внутри нее волной поднимается злость на него, и на Пестеля, и на всех мужчин сразу. Если бы не Алексей Дмитрич, она бы провела с Пестелем все время до самого последнего часа. Если бы не Пестель, она бы не мучалась так, как сейчас, и жила бы спокойно. Если бы не все, кто хоть как-то причастен к назревающей революции…

Виктория судорожно вздохнула. Ей не хватало воздуха.

Этих «если бы» было слишком много…

— Ты злишься, — констатировал Пестель, от внимания которого не ускользнули изменения, произошедшие на лице Виктории.

— Какая наблюдательность, — не удержалась от язвительности женщина.

Пестель тихонько сжал ее пальцы.

— Так будет лучше. Лучше сейчас, чем потом.

Виктория так и не поняла, что он имел в виду, говоря эти слова. Она задыхалась от боли, шагая рядом с ним и ни на одну секунду не забывая о том, что это в последний раз. В последний раз она слышит его голос, в последний раз чувствует его тепло, в последний раз вдыхает его запах…

Нет-нет-нет, это не так, это не может быть правдой!.. Что бы он ни говорил, она найдет его! Она не станет сидеть, сложа руки, и покорно ждать, когда его расстреляют!.. Она пойдет за ним и в тюрьму, и на каторгу, она бросит мужа и привычную жизнь, она…

— О чем ты сейчас думаешь? — спросил вдруг Пестель, и Виктория резко остановилась.

Посмотрев на него злобно и яростно, она спросила, с трудом скрывая отчаяние в голосе:

— О чем, как ты думаешь, я могу думать?!

— Догадываюсь, — кособоко усмехнулся Пестель. — Поэтому и спросил.

Виктория посмотрела на него со смешанным чувством. Она уже балансировала на грани удивления и злости. Ярость рождалась в ней медленно, но верно. Она чувствовала — если не уйти сейчас, они рассорятся. Страшно рассорятся.

— Тебе кажется это смешным? — холодно спросила Виктория, и Пестель вновь принял серьезный вид.

— Нисколько.