Весь балет она, не отрываясь, смотрела на сцену. Девушки — легкие, изящные и будто бы невесомые, пленяли ее и завораживали. Чем-то похожие на эфемерных богинь из преданий, о которых рассказывала маленькой Виктории мама, они кружили по сцене, как тени. Но стоило только тяжелой бархатной портьере опуститься, и взгляд девушки тут же обращался к ложе напротив, где, обмахиваясь веером, сидела Анна Бельская. Она весь вечер непринужденно улыбалась. Ее глаза сияли не хуже бриллиантов. Анна Бельская… Это имя Виктория где-то уже слышала…

Заметив ее интерес, Наталья наклонилась к Виктории и прошептала:

— Ходят слухи о помолвке Анны и Сергея Муравьева-Апостола. Но пока что это только слухи. Не думаю, что мать Анны даст свое благословение…

Виктория удивленно вздохнула. Так вот откуда ей знакомо ее имя! Ненароком девушка вновь взглянула на Анну Бельскую. Красивая, с горечью отметила она и отвернулась. Хотя, может быть, если бы и у нее было такое же платье или хотя бы веер…

В театр Пестель женщин привел, но на балет не остался, сославшись на мигрень, которая посещает его неизменно в этом месте. В том, что это была ложь чистой воды, Виктория не испытывала никаких сомнений. Но так же она знала, что на собрание Северного тайного общества Пестеля не звали, да он и не пошел бы из-за принципов. Вывод напрашивался сам собой: он просто не хочет ее видеть. Да и после всего, что они наговорили друг другу вчера, это желание должно было быть обоюдным. Однако Виктория все чаще ловила себя на мысли, что она была бы не прочь выслушать его претензии и накинуть вдобавок свои. Она могла поговорить о чем угодно и в каком угодно тоне. Лишь бы снова услышать его голос. Наверстать упущенное за эти бесконечно долгие два года…

…в памяти вновь возник февральский холодный вечер. Тогда мела такая метель, что не видно было даже дороги. Протоптанную колею занесло снегом за каких-нибудь полчаса, было темно и очень ветрено. А она сидела одна в сумраке маленькой комнаты — беспомощная, жалкая, не знающая, что делать и как жить дальше. Она должна ненавидеть Пестеля хотя бы за то, что его тогда не было рядом. Когда мама умерла. Когда Виктория осталась совсем одна.

— Тебя что-то тревожит, — проницательно заметила Наталья.

За балетом уже давно не следила ни одна из женщин, погруженная каждая в свои мысли.

Виктория передернула плечом.

— Можно задать один вопрос? — робко спросила она, зная, что вопрос этот крайне неприлично задавать, но не в силах справиться с накатившим отчаянием.

— Спрашивай, — серьезно ответила Наталья, и ее лицо вмиг приняло очень строгий вид. Она как будто догадывалась о характере мыслей в голове своей спутницы.

Виктория сглотнула. Опустив руки вниз, незаметно вытерла вспотевшие ладони о подол платья. Ее глаза против воли вернулись к Анне Бельской. Она бы так ни за что не сделала. Чувствуя, что ее провинциальные манеры еще не скоро вытравятся, Виктория с сожалением вздохнула.

— Трудно быть женой… — она на секунду запнулась, но тут же взяла себя в руки: — Революционера?

Наталья смотрела на Викторию никак не меньше минуты. За это время девушка успела несколько раз отчитать себя за нетактичный вопрос, но взгляд выдержала стойко.

Наконец Наталья вздохнула.

— Ты знаешь… Я ни разу не пожалела о том, что вышла замуж за Кондратия. Я люблю его, и он любит меня, и Настеньку, конечно, тоже любит… И если бы у меня была вторая жизнь, я бы тоже провела ее рядом с ним. Ты это хотела услышать?

Виктория растерянно моргнула.

— Да… Наверно. Прости меня, мне не нужно было спрашивать.

— Не извиняйся, — Наталья протянула руку и коснулась запястья девушки. — Меня и саму мучили подобные мысли.

— А потом? — отчего-то напрягшись, спросила Виктория.

— А потом я перестала думать о том, что будет завтра, — ответила женщина, и в ее глазах появилась затаенная печаль. — Жизнь сама по себе короткая и очень непостоянная. Прожить день с любимым человеком — уже много. Ты понимаешь, о чем я?

Виктория кивнула и опустила взгляд. Она чувствовала, как к горлу подступает ком и боролась с одолевавшими ее эмоциями.

— А если я… — ее голос сорвался на хрип, пальцы непроизвольно смяли вечернее платье. — Если я не люблю своего мужа?

Наталья ответила не сразу. Осуждает, решила Виктория. Поднять голову и посмотреть женщине в глаза она не смогла.

— В жизни не все получается так, как мы хотим, — очень тихо сказала женщина, но Виктория ее услышала. — Можно жить с тем, кто не мил, но сердце всегда будет с другим. Ты ничего не сможешь с этим поделать, так стоит ли сопротивляться?

Виктория нашла в себе силы ответить на взгляд собеседницы. Наталья смотрела на нее без тени упрека, и Виктория признательно сжала пальцами ее руку. Она догадалась, поняла девушка, но особого сожаления не испытала. В конце концов, это было ожидаемо. Виктория знала, что так будет. И она знала, что о ее истинных чувствах узнает не Кондратий или Сергей — мужчины в этом вопросе так же слепы, как новорожденные щенки — а именно Наталья. Потому что она женщина.

— Ты давно его любишь? — спросила она, выводя девушку из задумчивого оцепенения. — И не надо делать такие удивленные глаза, — с улыбкой добавила Наталья. — Я видела вас вчера. Еще немного — и гостиная бы воспламенилась. Ты молчишь. Так значит, я права?

— Я не знаю, — Виктория сокрушенно покачала головой. — Два года назад, уезжая из Тульчина, я думала, что все кончено. Но стоило мне только вернуться в Петербург…

Наталья кивнула.

— Понимаю. Тебе нужно с ним поговорить. Но сначала — реши все для себя. Теперь ты мужняя жена, об этом нельзя забывать.

Виктория горько усмехнулась. Хорошая из нее жена — Алексей Дмитрич еще не вернулся, а она уже успела закрутить за его спиной интригу… Но Павел…

Ах, если бы он оказался рядом с ней в ту ночь!..

— Сейчас не время об этом думать, — мягко отвлекла девушку Наталья. — Ты еще успеешь совершить много ошибок. А сейчас, пока еще есть такая возможность, предлагаю насладиться театром. К тому же, балет скоро закончится…

***

Снег таял стремительно, словно Виктория, вернувшись в Петербург, привезла с собой весну.

Пестель стоял напротив Александрийского театра, ожидая женщин. Небо темнело медленно, но верно — на улицы уже опускались ранние весенние сумерки. Чтобы не замерзнуть на холодной свежести, одетый в легкий мундир Пестель ходил от одного дерева к другому. Балет уже должен был закончиться, но ни Виктории, ни Натальи Рылеевой видно не было.

Женщин Пестель решил встретить отчасти по просьбе Кондратия, отчасти по той же самой причине, что побудила его прийти в квартиру Рылеевых на ужин с Викторией. Только на этот раз он хотел увидеть уже не мужа девушки, а ее саму. Всю ночь после их последнего разговора Пестель не мог уснуть. Он и подумать не мог, что эта неожиданная встреча так разбередит его душу. Но он ясно понимал одно: спокойно жить ему не удастся до тех пор, пока в их сложных отношениях с Викторией не будет поставлена окончательная, жирная точка.

Уже совсем стемнело, когда две долгожданные фигурки возникли у входа в театр. Пестель оказался рядом с ними сразу же и, подойдя со спины, невольно напугал женщин:

— Чужой экипаж вам не понадобится, милые дамы!

Виктория вздрогнула от неожиданности, и это не укрылось от внимания Пестеля. Девушка развернулась к нему, нервничая и крепче цепляясь за рукав пальто своей спутницы.

— Павел Иванович, это Кондратий попросил встретить нас? — поприветствовала его Наталья Рылеева. — Я же уже говорила Вам два часа назад, что это лишние хлопоты…

— Вовсе нет, — решительно отмел ее возражения Пестель, изо всех сил избегая прямого взгляда Виктории. — Когда я шел сюда, мною двигали исключительно благородные побуждения!

Он помолчал секунду, сдерживаясь, но язвительная насмешка все-таки сорвалась с его языка:

— В конце концов, у одинокого холостяка немного радостей в жизни.

Виктория уловила его упрек с живостью чуткого зверька. Всю дорогу до синего дома на Мойке она упрямо молчала. Путь был долгий, но вечер — необычайно чистый и свежий — пленял всех троих, и Наталья, с молчаливого согласия спутницы, отказалась взять экипаж.