— Но? — напряженно переспросила Цири.
— Безумие Даэнис прекратилось, и ей открылось то, что она говорила им, — через силу проговорил Леголас. — Едва подняв глаза от позора, она вгляделась в их лица, но все еще была ослеплена видениями или…
— Или они действительно смотрели на нее так, — добавил Гимли. — Хотя… она высказала Йорвету, что он ничего не значил для нее, предложила себя собственному отцу… как бы она жила дальше?
— Увидев в них лишь осуждение и презрение, Даэнис шагнула со скалы вслед за кольцом, — наконец выговорил принц. — Кольцо всевластья привело к гибели четырех своих хозяев из шести. Саурон, Исильдур, Даэнис, даже это существо Голлум, пусть не прямо по вине кольца, но все же Фродо убил его.
— Неужели Йорвет не понял, что это кольцо, а не она? — Цири стало тоскливо. Она верила, что все исправила, приходящая из-за нее Дикая Охота исчезла, Эредин никого больше не убивает, эльфы Иорвета нашли свой рай, а теперь выясняется, что несчастья не закончились. Они просто пришли в другой мир. Зачем она пришла сюда, зачем узнала? Могла бы жить до самой смерти, веря, что вселенная гораздо милосерднее.
— Понял, — Леголас посмотрел ей прямо в глаза. — Но Даэнис больше нет.
— И… что теперь? — осторожно спросила Цири, взглядывая на гнома, она понимала, что Леголас говорить больше не будет.
— Что-что, — вздохнул тот. — Нет больше радости в Лихолесье, точнее, во дворцах. Народ-то почти не знает, народ счастлив, и Лихолесье теперь Зеленолесье, и праздники не раз в год, я даже был там, не знал бы — ничего б не понял. На троне королевства Ольх восседает благословенный король Эредин Юный, вот, недавно в Эреборе были его послы, а у Трандуила испокон веков все в ажуре.
— А Йорвет? — спросила Цири.
— Он приезжал ко мне, — Гимли бросил быстрый взгляд на Леголаса. — Я давно обещал ему изготовить кинжал, он приехал среди ночи, не знаю, как нашел, заявился в мой дом и спросил, могу ли я дать ему кинжал прямо сейчас. Я, конечно, не мог, это за пару минут не делается, уложил его спать. Конь у него проклятый из-под мертвого короля-колдуна, рычит как дикий зверь, ну сделал я ему к утру кинжал, говорю, ты хоть куда едешь? А он мне: орков стрелять. Три раза слухи волнами ходили, будто он погиб.
— А он погиб?
— Не знаю. Не удивлюсь, и если да, и если нет, — пожал плечами Гимли.
— Куда ты направишься, Цирилла? — спросил Леголас, поворачиваясь к ней. — Весенний праздник через пять дней, в Лихолесье его проводят чудно.
— Я не знаю, я, наверное… — Цири замялась. С одной стороны, она почти никого не знала, опечалилась, ей не к кому пойти, с другой, ей так не хотелось уходить! Словно все естество ее страстно желало остаться в этом мире.
— В тебе есть эльфийская кровь, — вдруг сказал Леголас. — Это очень странно, но вероятно… Нет, не может быть.
— Что не может быть? — Цири улыбнулась. — В этой фразе вся моя жизнь: быть не может, а случается.
— Вероятно, я только предполагаю, и лучше спросить у моего отца или Элронда, но ты, если примешь себя как эльфа и сделаешь выбор фэа, будешь бессмертной, — Леголас нахмурился. — Я не силен в этом вопросе, но…
— Эльфы бессмертны? — перебила Цири.
— В твоем мире, где сама земля жаждет поглотить всех своих детей, нет, — Леголас оперся локтем на стол. — Здесь же вполне.
— Скажи ей, сколько тебе лет, — подначил Гимли.
— Ну зачем, — отмахнулся Леголас.
— Надо. Скажи!
— Две тысячи девятьсот двадцать два, — эльф закатил глаза; Цири смотрела на него с открытым ртом. — Ну вот опять.
— Я так и знал, — гном схватил кружку Леголаса и опустошил ее в одно мгновение.
***
Только что в замке закончился праздник цветущей весны, и пусть с большим размахом его отмечали на севере, Южное Лихолесье старалось не отставать от соседей. Но музыка смолкла, и солнце полыхало на западе, высвечивая пустой зал тревожным багряным. На севере тоже безрадостно: к королю Трандуилу в этом году на праздник не приехал сын. Снова. Уже который год веселье в Лихолесье отдает пеплом, который чувствуют лишь монархи.
Вошел Ге’эльс, поклонился — Эредин на троне небрежно махнул рукой, показывая, чтобы зашел позже. Зал остался пуст и темен. Король спустился на непроницаемый пол, такой темный, что кажется, будто идешь по зеркальной бездне, прошел к боковому коридору и через него в узкую галерею с окнами, выходящими на буйство зеленого, золотого, белого, что представляет собой лес: растения из Лориэна прижились на более не проклятой земле. Ветер шевелит кроны, и нет конца-края этому богатому лиственному морю, но король не почувствовал прежней радости, глядя на его.
За спиной шаги того, кто специально дает подготовиться к своему появлению, и из потайного хода выступил Трандуил и стал рядом, почти коснувшись своим плечом его.
— Не завидуй смертным, Эредин, — проговорил Трандуил без капли насмешки. — У всего есть цена, и твоя жертва, и твой палач — ты сам. Мы знали, что плата высока. Больно лишь первые пару тысяч лет. Потом наступает скука.
— Как ты живешь? — спросил Эредин, отчаянным жестом вцепившись в каменные перила, хотя знал ответ, видел его в зеркале Галадриэль.
— Кто тебе сказал такую глупость, будто я живу, — Трандуил оперся спиной на перила и прогнулся в поясе так, чтобы солнце достало до его лица. — Пойдем. Я привез тебе вина.
Они вернулись в тронный зал, но сели на скамью у стены так, чтобы даже не видеть трона. Эредин рассказывал Трандуилу о других мирах и что делал в них, зная, что тот не осудит — иначе ему будет слишком скучно, к тому же он знает о его отношении к Дан и все равно здесь, а лесной король потом говорил о первых войнах и как подняли друг на друга руку в братоубийственной резне те, кто считают себя мудрыми и благородными…
— Ты не знаешь, где Иорвет? — наконец спросил Трандуил, и Эредин поджал губы, покачал головой. — Хочешь узнать?
***
— Вот оно какое, королевство под горой, — Иорвет, который был только в прилежащем городе, но не внутри горы, огляделся, потом вернулся к Гимли. — А я думал, тут все в золоте.
— Гномы тебе не дракон какой-нибудь, — фыркнул Гимли. — Где ты видел города, чтобы были из золота?
— Но вы же гномы, — резонно возразил Иорвет.
Рассмеялся Леголас, услышав это, подошел к Иорвету, взял его под локоть и повел за собой. Иорвет, вернувшись с Ородруина, забрал из сокровищницы мордорский доспех, снова завязал на голову выцветший алый платок и исчез, уведя из конюшни своего назгульского коня и захватив лук, которым когда-то владел сам король Трандуил до того, как потерял зрение и перешел на меч.
— Ходили слухи, что ты погиб, сражаясь с орками, — сказал принц, идя с ним вместе за Гимли, который, пыхтя, вел их к своему дому и находившейся рядом мастерской. — Тебя видели входящим в Морию.
— Было дело, — кивнул Иорвет. — Хотел срезать и не переться через всю равнину. Гимли, я сломал кинжал, который ты мне сделал, можно мне новый?
— Срезать через Морию. Срезать. Через Морию, — повторил Гимли. — А ты уверен, что в тебе нет нашей крови? Больно тебя тянет к подземным приключениям. И как ты его сломать-то умудрился?
— Я его забил в пол, чтобы дверь держалась, когда в нее молотом били. Зато я привез тебе вот это, — Иорвет вытащил из сумки обернутую грязной рваной тряпкой летопись, которую читал над могилой Балина Гэндальф. — Забыл даже, пока про Морию не сказали, и не вспомнил бы. Три луны таскаю. Ох, как же легко без нее!
Гимли в полнейшем изумлении уставился на книгу. На них стали оглядываться, кто-то остановился поглазеть.
— Летопись Ори! — взревел гном и кинулся Иорвета обнимать. — Ты ж мой дорогой, проходи скорее! Пошлите гонца королю и Двалину, — это уже кому-то из зевак. — Ты даже не представляешь, что принес, остроухий!
— Книжку, — отозвался Иорвет. — Все равно я по-гномски читать не умею.
— Сейчас тебя провозгласят героем, наденут на тебя золотые доспехи, запакуют в бриллианты, дадут в руки огромную секиру и скажут: «держи речь», — неспешно перечислял Леголас кары награждения, идя с ним к дому Гимли. — Так что уж придумывай ее заранее, пока не наступил момент позора.
