Король Трандуил появился первым прямо посреди тронного зала, и в первый и последний раз подданные его видели, как король, сбросив плащ и доспехи на пол, бегом бежит к главным воротам, раздавая на бегу распоряжения. Даэнис открыла портал, оставила Авалак’ха, чтобы поддерживал его, и Карантира, чтобы он закрыл его после того, как все жители мира Ольх придут, а сама вместе с Эредином, Иорветом и Трандуилом отправилась в южный лес, нельзя было терять ни минуты. Эльфы народа Ольх последуют за ними. Очищенный от проклятий лес радовался гостям, но заниматься им было пока некогда: два короля, принцесса и Иорвет спешили в крепость.

— Я лично изгнал последнего орка из Дол Гулдура, — заявил Трандуил, вырываясь вперед на коне. — Здесь безопасно.

— Но все равно страшно, — заметила Даэнис, ежась от мрачного пейзажа.

— В твоей власти сделать с этим местом что пожелаешь, — пожал плечами Трандуил. — Только захоти, дитя.

Даэнис надела кольцо, уставилась на одну из треснувших статуй, зажмурилась и пожелала увидеть ее целой.

— Умница, — Эредин задрал голову. — А весь замок так можешь? Авалак’х и другие знающие помогут этому царству процветать.

— Это и было ошибкой, их общей ошибкой, — Леголас отодвинул от себя нетронутую кружку. — Они все думали, что если Дан не будет долго владеть кольцом и все сделает быстро, оно не успеет исказить ее разум. Они спешили, пока их не остановили прочие, пока не добрался до Лихолесья Гэндальф, знающий опасность кольца. Даэнис превратила южный лес в цветущее царство, а Дол Гулдур — в резиденцию короля, но никто не хотел такой цены.

— Эльфы моего королевства научат строить дома на деревьях и помогут наладить торговлю, — Трандуил стоял рядом с Эредином в тронном зале, и король Ольх то и дело поглядывал на черный каменный трон, возвышающийся и увенчанный составной короной, похожей, хоть он и не знал, на корону Мелькора, только вместо сильмариллов в нее были вправлены простые бриллианты. Даэнис стояла неподалеку, обняв руку Иорвета и спрятавшись за его плечом от почтительных поклонов, которыми ее одаривали все проходившие мимо.

— Спасибо, — сказал Эредин.

Повисла пауза, и Ге’эльс из-за спины Эредина подсказал:

— Мы благодарим…

— Мы благодарим от лица всего народа Ольх за помощь, оказанную нам, — закатив глаза, прочитал Эредин заученную формулу.

— И намерения… — снова подсказал Ге’эльс.

— И намерения содействовать развитию нашего королевства в мире и согласии, достижению процветания на долгие годы.

— Мы не говорим «долгие годы», юный король, — поправил Трандуил. — Вместо этого мы говорим «вечность».

— А Даэнис? — спросила Цири. — Как же она? И те эльфы, которые пришли с Йорветом?

— У скоя’таэлей все хорошо, многие из них стали служить в корпусе стражей Лихолесья, — Леголас улыбнулся одними губами. — Орки еще беспокоят нас набегами, пусть в сам лес им хода нет. Да и пауки все же остались нашей общей напастью, так что всем есть чем заняться. Даэнис… мы все полюбили Даэнис. Она жила с моим отцом в лесном замке, но часто гостила в Дол Гулдуре, и южный лес расцвел ее усилиями и усилиями моего отца.

Даэнис лениво потянулась и положила руку на грудь Иорвета, спящего рядом. Все думают, что чуткий командир лесных бандитов просыпается от каждого шороха, но на самом деле, стоит ему пригреться и улечься на мягкое, как его и горном не разбудишь. Дан подползла ближе к нему и прямо на ухо шепнула: «блины с медом», но Иорвет продолжал сопеть, хотя раньше, стоило только подумать о еде, как он сразу же вырастал рядом, сверкая глазом. У Иорвета пока нет звания, он — негласный заместитель командира стражи, вроде как отбивается от обязанностей, но все равно не отпускает своих без надзора. Пауков убивает и смеется, что работает ведьмаком, поет дурацкие человеческие песни, а когда к нему подходят эльфы, старше его на семьсот лет, и раскрыв рты, просят рассказать, как он убил Саурона, сбегает в Дол Гулдур, где они с королем долго, со вкусом и руганью, режутся в гвинт. Дикая Охота не исчезла, но теперь это гвардия его высочества: Эредин боится пауков до нестерпимого ужаса, поэтому отсиживается на троне, радуя Ге’эльса наконец проснувшейся сознательностью. Впрочем, стоит только появиться оркам на горизонте, как юный король снимает рогатый венец, ставит по примеру Гондора перед своим троном кресло наместника, надевает доспехи и отправляется выплескивать свою ненависть. Какой прекрасный мир! Есть кого любить, это Трандуил и Даэнис, есть кого ненавидеть — орки и гоблины.

Дан положила голову Иорвету на бок, трогая пальцем шрам на его руке. Среди эльфов стражи он легенда, для Трандуила — острый на язык собеседник, для Гэндальфа — глупец, сохранивший зло в мире. Взгляд перескакивает на кольцо. Какая мелочь и какая невероятная сила! Теперь его можно уничтожить когда угодно: Иорвета орки боятся, он хоть сейчас может сопроводить ее до Ородруина, чтобы она сбросила кольцо вниз, в лаву, но зачем что-то делать, когда все так прекрасно? Иорвет спит рядом, Трандуил — его приказы Даэнис слышит даже здесь, в тихой спальне — распоряжается о чем-то внизу, Эредин ждет ее на праздник — разве может быть лучше? К чему изменения, ничего не надо…

Иорвет мурлыкнул и перевернулся, вдавив Дан в постель всем весом, нашел ее губы и только потом медленно открыл глаз.

— Какой день мы здесь? — шепотом сказал он, упираясь локтем в подушку и подпирая подбородок. — Я сбился со счета.

— Какая разница? — Дан провела пальцами по его шее. — Мы вечные.

Каждый день повторяет предыдущий, все уже было, все уже повторилось, но Дан и Иорвет счастливо застыли в золотом покое, как насекомые в капле янтаря. Мордорский доспех, трофей из Ортханка, лежит в сокровищнице короля. Иорвет носит легкий зеленый камзол и узкую черную повязку на отсутствующий глаз, и его и Дан иноземное происхождение больше выдают черные волосы, чем манеры и привычки. О подвигах и битвах напоминают лишь моргульские кони, которых прислал в Лихолесье Элронд, не вынеся такого зла на своей земле. В знак привязанности, Эредин отдал королевского коня Иорвету, а себе взял его: все равно он теперь ездит верхом на специально отловленном для него варге; у народа Ольх нет предрассудков. Леголас все время проводил с Дан и Иорветом, незаметно учил, направлял: он всегда хотел брата, и пусть мир одарил его сестрой, он вполне рад принять ее любимого как родного. У Эредина они тоже бывают все вместе: королевство Ольх развивается и расцветает небывало, напоминая Трандуилу древние королевства, высокие эльфы-воины и девы-искусницы словно сошли со страниц легенд и старинных изображений. Знающие ведут неспешные беседы с бессмертными эльфами, которые знают бесконечно больше, но замирают в растерянности, видя детей. Эльфы стали рождаться, и на них приходят смотреть как на чудо, дети скоя’таэлей в лесном королевстве купаются в молоке и сливках, сам таур порой садится с кем-то из детей и играет, вспоминая собственного сына и жалея, что был в отчаянии так долго, что почти не помнит, как крошечный принц, заворачивающийся в шлейф его мантии, вырос в холодного и отчужденного воина.

Но однажды на общем совете короли решили, что пришло время уничтожить кольцо. Оно больше не нужно, а Даэнис неуловимо менялась: все чаще сидела она по правую руку короля Трандуила в чертогах северного леса, все ожесточеннее становились ее речи, когда она беседовала со своим отцом, но ни один из королей не понял ее истинных мыслей, иначе они силой отобрали бы кольцо у принцессы, и кто знает, что случилось бы. Но они лишь сочли, что настал час избавиться от Саурона навсегда. Вчетвером они прибыли в Мордор и поднялись на Ородруин, где Даэнис предстояло бросить кольцо в кипящее жерло.

— А она этого не сделала, — вздохнула внимательно слушавшая Цири, отвлеклась от собственных слов и с удивлением глянула в окно: на улице стояла непроницаемая темень, самый мрачный час перед рассветом.

— Гораздо хуже, — мрачно сказал Гимли.

Даэнис, стоя на краю пропасти, рассмеялась, повернулась к ожидавшим ее королям и Иорвету и сказала, что не желает жить в лесу как паршивый скоя’таэль, что здесь та же резервация, только климат чуть лучше. Так было и в ее мире: сначала эльфов почитали, они учили людей, а потом люди расплодились, обозлились и вырезали всех тех, кто вызывал в них чувство зависти. Она потомок королей и имеет право на реванш, и это — тут она подняла кольцо всевластья — поможет ей. И издевательски поблагодарила за сопровождение ее в те земли, которые она отныне назовет своими. В Барад-Дуре воссядет новая госпожа, и царство ее станет лучшим, ибо не станет ограничиваться глупыми законами взаимодействия с другими народами. «Я лучше дуры Саскии, Йорвет, я не совершу ее ошибок. Особенно стану избегать глупости потерять тебя — ведь ты отдал мне кольцо и власть». Она создаст то, о чем еще в другом мире мечтал Иорвет — страну свободных, и не останется разменной монетой, гарантом мира в Лихолесье и залогом того, что не передерутся два короля. Даэнис протянула руку Иорвету, своему любимому, но любовь ее опалилась огнем Ородруина, и она не вспомнила, что сказал Карантир перед исчезновением: любовь для эльфа — привилегия свободных. Ей не нужен стал Иорвет как таковой, как нужен был раньше, когда стал для нее удобной ширмой, ведь она не сражалась в первых рядах, была на особом положении в отряде, и неужели он думал, что рядом с Киараном кто-то может видеть Иорвета, а не его место командира? Но ей понадобился король, и Иорвет оказался всего лишь наиболее подходящей кандидатурой: они уже сработались, да и легенды сложены, негоже ей, новой владычице, представляться такой слабой и зависимой новым подданным. Ко мне, Иорвет, если хочешь и дальше безнаказанно и свободно бегать по лесам и заниматься глупостями. Иорвет презрительно скривился и сказал, что даже не подумает жить с сумасшедшей, которая требует от него повиновения, и бросала бы она уже это проклятое кольцо, пока он не разозлился и не прострелил ей руку, чтобы она его выпустила, и тогда Дан повернулась к Эредину. Она умоляла его, предлагая ему власть над всей Ардой, но он не ответил — он уже исполнил свои мечты, и тогда кольцо позволило понять ей, что ему на самом деле нужно. Волосы ее побелели, и она предложила стать женой собственному отцу, поправ все законы. Она узнала, почувствовала, что он никогда не воспринимал ее как дочь, кровь от своей крови, видя в ней тень любимой женщины. Иорвет, услышав это, выхватил меч, то же сделал и Эредин — после открытого Даэнис позора его не дало ничего, кроме всеобщего презрения. Но тогда между ними встал Трандуил, более знакомый с властью кольца, пусть и излишне самонадеянный, сказал, что целью зла может быть их противостояние, посоветовал обсудить все потом, и Даэнис, видя насквозь и его, предложила ему месть: как он потерял свой народ и отца, так каждый, кто виновен в этом, должен потерять две трети от тех, кто держит в руках оружие, и по одному близкому. Элронд, Галадриэль, Митрандир — они все говорили тебе, таур Темного леса, что не стоит отравлять сердце горем; заставь их испить эту чашу. Никто не знал, насколько ранен и обозлен лихолесский король, но его привело в чувство то, что за спиной Даэнис вырос черный силуэт Некроманта, которого она призвала своим решением оставить кольцо, и заключил ее в объятия. Даэнис сказала Иорвету, что если он не хочет быть ее королем, он станет ее рабом, и Иорвет выхватил стрелу из колчана, выстрелил и выбил кольцо из ее пальцев, поранив ей руку, кольцо упало вниз, Некромант исчез, но…