— За кинжалом я могу заехать и позже, — кисло сказал Иорвет. Леголас сильнее сжал его руку. Он и Гимли оставались единственными из хранителей, с кем Иорвет поддерживал связь после смерти Даэнис. Куда пропал веселый и острый на язык эльф, умудрившийся достать Арагорна на его же коронации, поссориться с Гэндальфом и Элрондом на радость Эредину, который в словесных баталиях проигрывал владыкам? Иногда Леголасу казалось, что он и не знал никогда Иорвета, словно они не жили благословенное послевоенное время в Лихолесье. Среди орков о нем теперь слагали легенды, все орочьи вожди мечтали о его голове на пике, но пока что вместо этого одноглазый лучник на моргульском коне складывал головы орков пирамидами и исчезал снова, только его и видели. Трандуил не пытался выйти на него, хотя всегда приглядывал через Киарана, Иорвет навещал бывших «белок» с завидной регулярностью, но не появлялся во дворце, Эредин, казалось, о нем не вспоминал и с головой ушел в управление своим королевством. Арагорн передавал через Леголаса приглашение, сказал, что двери Минас-Тирита всегда открыты, но Иорвет предпочитал оставаться в одиночестве. Леголас и Гимли никогда не вспоминали о Даэнис в присутствии Иорвета, молчаливо опасаясь, что в противном случае никогда его больше не увидят.
— Что жрет твоя скотина, остроухий? — крикнул Гимли, видимо, из кухни.
— Эй! — возмутился Иорвет. — То, что я лесной эльф, а Леголас — принц, не дает тебе никакого…
— Я про коня твоего, — расхохотался гном. — Сложи свое самомнение с самомнением Леголаса, поделите пополам, и будете оба нормальные.
Иорвет, только войдя в комнату, сразу свалился на небольшую мягкую кровать и согнул ноги, чтобы уместиться, закинул руки за голову.
— Если хочешь спать, я скажу Гимли, чтоб повременил с ужином, — тихо сказал Леголас, садясь рядом с ним на низкий стул. — Ты немного хромаешь, если хочешь, я могу помочь. Я не целитель, но могу попробовать уменьшить боль.
— Нет, не говори ему ничего, — так же негромко ответил Иорвет. — Мне… мне показалось в какой-то момент, что я разучился разговаривать. В Мории. Я рычать начал, как Эредин на Саурона. А с ногой… мелочь, уже почти затянулось.
— Я недавно видел Эредина, — сказал Леголас. — Заезжал в Зеленолесье на весенний праздник. Давай ты снимешь доспехи, мы с Гимли клянемся на тебя сегодня не нападать.
— Ну-ну, я вам не верю. И что юный король? — спросил Иорвет, все же с трудом садясь и начиная раздеваться.
— Я его издалека видел, не стал… привлекать внимание к своему присутствию.
— В Лихолесье с Трандуилу не поехал, — сделал заключение Иорвет, знавший, что после смерти Дан Леголас покинул свой лес снова. — И как праздник?
— Я познакомился с Цириллой несколько лет назад, — сказал Леголас, и добился желаемого: Иорвет удивленно посмотрел на него, и принц продолжил. — Она появилась перед воротами, хотела встретиться с Дан, — вторая проверка; скулы Иорвета на миг обозначились резче, но больше никакой реакции. — Я рассказал ей и о бессмертии тоже, но она так и не сказала, куда направится, а на празднике я видел ее с Карантиром.
— Это же… навигатор Эредина? — вспомнил Иорвет. — Геральт, наверное, второй раз поседел.
— Она будет рада видеть тебя, — сказал Леголас, но Иорвет покачал головой:
— Мы почти не знали друг друга. Геральт — с ним я бы свиделся, а она… — он поморщился.
— Скажи мне, остроухий, куда на сей раз ты засунешь кинжал, может, мне тебе сразу два сделать? — Гимли появился в дверях. — Эй, ты что раздеваешься, все понимаю, наш принц больше на принцессу смахивает, но это ты просто от женщин отвык. Не надо, Йорвет, не поддавайся!
Иорвет беззвучно рассмеялся и с грохотом обрушил кольчугу на стул, обычную кольчугу. Митриловая кольчуга Орофера находилась теперь во дворце Трандуила, и у короля глаза не глядели на его отвергнутые дары.
***
— И где теперь Йорвет? — спросил маленький эльф, опуская лук после последнего выстрела прямо в цель. Ему всего двенадцать, он родился в королевстве Ольх и не может понять, почему, приезжая с отцом в соседнее королевство, вызывает странную реакцию у местных эльфов. Он же просто ребенок, пусть его отец и сыграл роль в великом переселении народа Ольх, и сам король Эредин наградил его.
— Никто не знает, — ответил отец. Он всегда рассказывал ему легенды этого и другого миров: о другом мире эльф знал лишь то, что весь народ Ольх оттуда, но наступил белый хлад, и король Трандуил из Лихолесья помог им, потому что король Эредин женился когда-то на его сестре.
— Но он же настоящий? — подозрительно прищурился эльф. — Не сказка?
— Не сказка, — по галерее над внутренним двором прошла мама, улыбнулась, услышав, о чем говорит сын. — Я сама знакома с Йорветом.
Маму не любят в королевстве Ольх, потому они и живут практически на границе с Лихолесьем, где правит король Трандуил. Зато его отец в почете у короля Эредина, он — его чародей и военачальник, второй после Имлериха. Иногда кажется, что король Эредин сам его отец, так он ему благоволит, но при маме об этом лучше не говорить, она не переносит короля.
— Может, он опять в Мории, — вздохнул маленький эльф, снова целясь. И отец, и мать мечники, но его самого учат стрелять из лука. Впрочем, он обещал себе, что научится еще владеть мечом, благо, у него целая вечность. — Или в какой-то черной крепости! Режет орков!
— Он стреляет, — поправил отец. — Так что учись стрелять, будешь как Иорвет.
— У него один глаз, чтоб видеть при свете, а второй, под повязкой, чтоб видеть в темноте!
Образы обрастают легендами, легенды превращаются в миф. Эльфы все помнят, но молчат, давая легенде об охотнике жить самостоятельно.
Вернон Роше в который раз проснулся от сна, который называл кошмаром, хотя в нем не было ничего страшного. Ему снился его верный враг верхом на страшном хищном коне, он ехал по холму, и луна освещала его доспех, похожий на нильфгаардский. Иорвет был настолько беспросветно и беспощадно одинок в этом сне, что Роше просыпался в ноющим от тоски сердцем и уверял себя, что это лишь его воображение. Иорвет с Даэнис в новом эльфийском королевстве, они будут вечно счастливы, в том мире больше нет войны и крови. Он снова корил себя, что испугался нового и неизведанного, не ушел в далекий неизвестный мир, а теперь… Темерии нет, бороться ему не за что, он занял место ушедшего Иорвета, и теперь за ним охотятся солдаты. Он побывал в Каэр Морхене снова, хотел найти Цириллу и попросить ее отправить его в тот мир, плевать, что будет зубоскалить Геральт, что сам он будет считать себя сдавшимся. Он ведь сможет вернуться в любой момент! Надежда вела его в замок ведьмаков, но Цири исчезла после битвы и больше не появлялась. Погасший взгляд Геральта напомнил Вернону о той нестерпимой тоске, которую он испытывает после того, как приснится Иорвет. Теперь Роше старается думать о Иорвете как о персонаже легенды, редкой сказки, где все началось с дурацкой свадьбы принцессы и лесного бандита, а закончилось так счастливо, как не бывает даже в сказках. Он перевернулся, утыкаясь носом в угол пещеры, и плотнее завернулся в рваный бушлат, рукав которого стал жестким и негнущимся от высохшей крови.
Печальный король сидит на черном троне под короной, взглянув на которую, содрогаются древние владыки, и слушает песню о битве у черных врат. В песне нет боли; в песне кольцо упало в жерло Ородруина словно само, и пала власть тьмы, и наступили благословенные времена. Он всех похоронил, и все стало ему безразлично. Попав в королевство Ольх, путники, зная о том, что короля называют Эредин Юный, ждут веселья во дворцах — как в песнях, которые поют об эльфах, но черный замок полон пронзительной тишиной.
Той самой тишиной, которая много веков царит в лихолесском дворце. Холодный, известный дурным характером эльфийский король проводит все время в сокровищнице, потому что блеск драгоценных камней заставляет забыть его о течении времени. Новое имя предано вечному забвению, теперь нельзя говорить не только о сестре и жене короля, но и о деве из другого мира, но Тауриэль однажды видит, как прекрасный король, сняв корону и завязав волосы простой лентой, создает изваяние девушки из серого камня. В руках девушки странный рогатый лук, а на ней самой кольчуга, надетая на мужской эльфийский наряд — такой она впервые появилась в Лихолесье. В глубине сада, у беседки, о существовании которой никто и не знает, стоят три статуи женщин, и король Трандуил, положив холодный траурный венок из пышных еловых ветвей, оплетенных белыми цветами, к ногам самой юной из них, произносит едва слышно и ласково, как он всегда говорил с ней:
