— Скажем так, я встретил тварей хуже людей, а Йорвет нет, — подумав, ответил Эредин. — Я считаю людей примитивными, но не особо опасными.

— Почему?

Эредин усмехнулся и специально медленно протащил нить, стягивая кожу.

— Возьмем знакомую тебе историю Исильдура. Он не выбросил кольцо, когда был шанс. Впрочем, эльфы тоже… не все отличаются умом.

— Почему? — повторил Арагорн.

— Элронд был вместе с Исильдуром, когда тот отказался бросать кольцо. Что мешало Элронду бросить его вместе с кольцом? Отобрать кольцо еще на поле — про это я вообще молчу.

— Они были друзьями, — Арагорн сжал зубы, но не от боли.

— И лучше весь мир сгорит в огне горнила, чем умрет один человек, — закончил Эредин. — Исильдур мертв. Все равно мертв. Он же смертный, Элронд мог бы выйти, если его так совесть мучила, и объявить, что тот пал смертью храбрых, герой, спас весь мир ценой своей жизни. А так его просто пристрелили орки. Так в чем разница?

— Самое страшное в твоих словах, что в них есть смысл, — сказал Арагорн и добавил про себя, что теперь прекрасно понимает, что именно было названо искажением. Эредин — искажение в чистом виде, отказ от гармонии Эру. Не знай он, что это невозможно, решил бы, что Мелькор вернулся на Арду в новом обличье. Даже Иорвет — тот гораздо более близок и понятен: озлоблен из-за увечья, не смыслит ничего в политике, но в целом является тем, кого Арагорн мог бы считать другом и соратником, пройдя через столько вместе.

Но не Эредина. Эредин показал себя как хороший союзник, которому можно доверять, разбираться с ним эльфам, а не людям, но оказаться с ним вдвоем против одного врага Арагорн бы не хотел.

Леголас неслышно подошел к ним и, когда Арагорн надел рубашку и протянул руку за мечом, подал ему клинок.

— Прости меня, — сказал он на эльфийском. — Я напрасно отчаялся.

Гимли вышел из оружейного склада, стараясь натянуть роханскую кольчугу, и Эредин раздраженно закатил глаза — их с Арагорном беседу слышали все? Сейчас еще из угла Теоден с Гэндальфом вылезут?

— Будь у нас больше времени, я бы все подогнал, но… — кольчуга разъехалась на гноме, словно сделанная из ткани. — Немного тесновата в груди.

Леголас переглянулся с Арагорном, уже хотел было что-то сказать, но его перебило пение рога.

— Это не орки, — в замешательстве произнес Леголас и выбежал на улицу.

— Эльфы Лориэна, — он наткнулся на Иорвета, споткнулся, и тот едва его удержал, чтобы он не упал. — Я видел Халдира со стены.

— Да нет же! — воскликнул принц. Он не мог ошибиться, он почти три тысячи лет слышал этот звук!

По мосту строем шли лориэнские эльфы, перед ними, отрешенно поглядывая на встречающего короля Теодена, неспешно шагал Халдир, спокойный как всегда, с затаенной улыбкой в уголках губ. Но Леголас смотрел дальше: позади лориэнцев замелькали зеленые плащи, гладкие шлемы. Между рядами эльфов прошла девушка в доспехах лихолесского воина, но с черным расшитым серебром плащом, и Леголас, опешив, понял, что это Даэнис. Она встала рядом с Халдиром, спокойная и царственная — если бы не сходство с Трандуилом, Леголас и вовсе бы ее не узнал, настолько она не походила на себя прежнюю. Если бы у короля Лихолесья была дочь, она выглядела бы именно так.

— Когда-то давно эльфы и люди объединились в союз, — проговорил Халдир, глядя на конунга, но в то же время словно сквозь него. — Мы сражались и умирали вместе.

— Мы пришли отдать дань этому союзу, — добавила Дан, и принц заметил на ее волосах корону из сокровищ своего отца.

Леголас поклонился ей, пока Арагорн от избытка чувств обнимал опешившего от такой бесцеремонности Халдира, но потом эльф сдался и уткнулся носом в воротник своего смертного друга.

— Мы так рады вам, — Арагорн повернулся к Даэнис и тоже поклонился ей как принцессе.

— Король Трандуил прислал лучших лучников, — Дан встретилась взглядом с Эредином, и тот довольно прижмурился, глядя на нее, но его почти сразу оттолкнул взбешенный Иорвет.

— Ты! Ты что тут делаешь?! — он ткнул пальцем в ее сторону, идя через ступеньку по лестнице в ее сторону. — Тут война, вы с Трандуилом там вообще не просыхали, что он решил отправить тебя?

Порадовавшись, что он начал орать на старшей речи, а не на эльфийском или всеобщем, Дан шагнула к нему навстречу, опустила его руки вниз и приблизила свое лицо к его, словно собиралась его поцеловать.

— Я буду делать, что захочу, — по-эрединовски прошипела она, сузив синие глаза. — И если…

— Тут не люди, — перебил Иорвет, тоже понизив голос, вырвал свои руки из ее и схватил ее за воротник, даже встряхнул. — Тут гораздо страшнее. Убирайся отсюда.

— Ты мне не указ, — припечатала Даэнис, вывернулась из его рук и повернулась к Леголасу, который после королевского появления точно не ждал, что она начнет выяснять отношения. — Король Трандуил благословил тебя на битву, — мягко произнесла она и сделала знак рукой. Тотчас из рядов лихолесских эльфов вышел один и протянул уложенные на расшитый плащ митриловые доспехи, доспехи короля. — Твой отец желает тебе быть храбрым, как твой дед, и мудрым, но не как Орофер, а как ты сам.

— Он так и сказал? — Леголас не выдержал и обернулся на мгновение к Арагорну, просияв улыбкой, потом поклонился Даэнис. — Воистину своим возвращением ты превратила час скорби в надежду, сестра.

Дан приложила ладонь к груди, потом чуть вытянула руку к Леголасу — семейный жест, придуманный еще Орофером, и принц Лихолесья радостно повторил.

— Теперь точно моя сестра! — он коснулся кончиками пальцев ее плеча и щеки. Халдир смотрел на них, чувствуя кожей радость за обоих: эльфы прекрасно чувствуют эмоции друг друга, они ощущают и людей, но не всегда правильно интерпретируют, поскольку восприятие первых детей Илуватора и последовавших за ними разнится. Он перевел взгляд на Эредина и опешил: эльф смотрел на Леголаса с явной злостью и какий-то иррациональной обидой. Халдир на мгновение даже подумал, что он ревнует, но потом обратил внимание на Иорвета:

— Разрешите обратиться к вашему величеству, — Иорвет, не дожидаясь ответа, схватил Дан за руку и оттащил в сторону, но даже ничего не успел сказать: Даэнис развернулась к нему лицом и вложила ему в руку небольшой сверток.

— Это кольчуга, — торопливо сказала она, заглянув в лицо и погладив его по щеке, совсем не так, как ее коснулся Леголас, а всей ладонью, задев пальцем губы и чуть оттянув уголок рта. — Кольчуга Орофера. Я видела твою смерть в видении, Йорвет, я не допущу…

— Ты теперь еще и прорицатель? — что-то в ее взгляде заставило его поверить ей сразу, но смолчать он просто не мог. Он взял кольчугу и наконец оглядел Даэнис с головы до ног. Принцесса. Под сделанными точно на нее доспехами украшенное одеяние, взглянув на которое, удавилась бы от зависти любая королева. Корона на смоляных волосах, украшенная белыми драгоценными камнями — как созвездие на черном небе. На роду ему написано любить тех, с кем точно не может быть? Сначала дракон, пусть Саския и осталась лишь увлечением, не успевшим перерости ни во что большее, а там и Дан явилась и заставила его смотреть на драконицу только как на политическую фигуру, а теперь принцесса, он снова повторил про себя удачную шутку и усмехнулся. Дан обняла его за шею, не обращая внимания на то, как смотрят на нее другие эльфы. Она знала, что самое близкое, что могут себе позволить в Лихолесье влюбленные — это на миг сплести пальцы, но сейчас она видела тоскливый взгляд Иорвета на свою корону и понимала, что объяснять бесполезно. Пусть перед битвой сердце его останется спокойно, пусть не сомневается в ней.

— Пойдем, поможешь мне надеть, — выдохнул Иорвет ей на ухо. — А то Халдир сейчас в обморок грохнется.

И не только он, подумала Даэнис, прося дать ей минуту. С эльфами Лориэна они встретились по дороге, и пусть отношения между Лориэном и Лихолесьем уже века оставались натянутыми, в отсутствие владык они быстро нашли общий язык. Халдир и не подозревал, что у короля Трандуила есть не только сын, но собеседником оказался интересным, Даэнис едва удержалась от выражения эмоций, когда Халдир в своей неповторимой спокойной манере и с едва уловимым юмором рассказал о встрече с Иорветом. Тауриэль, больше желая польстить принцессе, чем говоря правду, сказала ей на одном из привалов, что Халдиру она нравится, но Даэнис только рассмеялась и отмахнулась. Теперь Тауриэль понимала, почему.