— Ты ничего не знаешь о нас, — сказал он и бесцеремонно взял один из ее бурдюков. — Потом еще наберешь! — предупредил ее возмущение. — Не собираюсь опять ползти.

Цири пихнула его локтем под руку, чтобы облился; ничем больше она задеть его не могла.

***

— Отвратительно, — заявил Эредин, переступая в темноте с ноги на ногу. В сапоге отчетливо хлюпнуло, и он сел на ступеньку, стянул сапог и вылил воду, и все поняли, что он не о страже у ворот, не о тьме и трупах, а о том, что вымок. — Кто поселил эту дрянь прямо у ворот, еще и стражем назвал?

Гэндальф зажег посох, и озарил светом всю лестницу. Хранители замерли, оглядываясь.

— Еще и идти теперь через шахту, — продолжал ныть Эредин, засовывая ногу в мокрый сапог, в котором по-прежнему хлюпало.

— Это не шахта, — напряженно проговорил Боромир. — Это склеп.

Только сейчас привыкшие к темноте глаза Эредина разглядели, что вся лестница заполнена усохшими трупами, истыканными стрелами. Гимли, видимо, узнал кого-то из мертвых гномов; Леголас вытащил стрелу, присмотрелся.

— Орки! — воскликнул он.

— У них есть стрелы? — спросил Иорвет, подходя и забирая стрелу из пальцев Леголаса. Об орках он слышал в Ривенделле, но мельком, даже не знал, как они выглядят. — Тяжелая, но идеальна, — он прищурился и пошел собирать еще целые стрелы.

— Зачем тебе эта дрянь? — брезгливо спросил Боромир.

— Если тут неубранные тела, значит, кузен Гимли не держит власть в Мории, — отозвался Иорвет, не прекращая своего занятия. — Или у гномов нет традиции похорон и они просто кидают своих мертвых?

— Я сейчас тебе лично покажу гномьи традиции похорон, — подал голос Гимли, бережно укладывая кости на ступеньку.

— О чем я и говорил. Гномов тут нет, по крайней мере, живых. То есть, пойдем мы тайно. Если придется сражаться, делать это придется как можно малозаметнее, и если раскидывать везде свои эльфийские стрелы, проще сразу на стене написать, что здесь был тот, кому быть тут не положено.

— Правильно, — согласился с ним Гэндальф. — Идем тихо и быстро. Путь должен занять четыре дня; постараемся, чтобы никто не узнал о нашем присутствии.

Эредину категорически не нравилось в Мории, хотя поначалу он думал, что путь в тепле и без ветра после Карадраса покажется раем, несмотря на то, что царство гномов мертво, а в темных переходах ходят те, кого Леголас назвал орками. Орки, орки. Все так говорят, как будто знают, о чем речь, а ему даже не показать, что он ничего не понимает, вся легенда пойдет прахом. Впрочем, он решил ориентироваться на Арагорна: кого тот будет убивать, против тех будет биться и Эредин. Понадеявшись, что орки не похожи ни на кого так, чтобы можно было спутать, а еще, что он их не встретит, Эредин хотел предложить привал, но это сделали до него: Гендальф остановился перед разветвленным проходом и завис.

— Ну как тебе заброшенное царство? — ехидно спросил Иорвет, присаживаясь рядом. Эредин снова стянул сапоги и снял наколенники, чтоб просохнуть. — Не хочешь выгнать отсюда всех орков и стать королем под горой?

— Иди ты, — беззлобно махнул рукой Эредин. — Откуда здесь орки?

— В глубинах Мории обитает древнее зло, — сказал Гэндальф.

— Орки — древнее зло? — переспросил Эредин. Волшебник покачал головой.

— Гораздо древнее и могущественнее. Как его прародитель Моргот, оно стремится к разрушению, а не владычеству. Гномы Мории вгрызались все глубже и глубже в гору и пробудили его.

— И оно сейчас бодрствует или спит? — спросил Иорвет. — Хотя в любом случае лучше не шуметь, мало ли.

Леголас подсел к Иорвету и протянул ему стрелы, которые, преодолев отвращение, собрал на лестнице.

— Возьми, они слишком тяжелые для моего лука.

— Тогда поблагодари меня за то, что я подобрал тебе это, — Иорвет протянул ему орочий лук, громоздкий и асимметричный. — К нему должны подойти.

— Есть хочется, — тихо пожаловался один из хоббитов.

Эредин развалился на лестнице, распустив ремни с одной стороны доспехов, с наслаждением глубоко вздохнул.

— Зачем ты носишь столько защиты? — спросил Боромир. — Тратишь зря столько сил. Они ведь для ближнего боя.

— Верхние — да, — отозвался Эредин. — Внизу еще кольчуга, — он развязал кожаный поддоспешник и продемонстрировал надетую на рубашку тонкую кольчугу.

— Она у тебя до колен?

— До щитков, — Эредин усмехнулся. — Я король, и мой долг перед моим народом — остаться живым. А я один раз в жизни кольчугу не надел, так меня сразу и пырнули.

— Кто правит в твое отсутствие, король? — продолжил спрашивать Боромир.

— Наместник, — ровно ответил Эредин.

— И что будет, если ты не вернешься?

— Изберут нового короля, — пожал плечами Эредин. — Не думаешь же ты, что кто-то оставит трон пустым, создав династию наместников? Это было бы глупо, подорвало власть наместника и разрушило бы доверие к самой идее государства.

Ге’эльс бы гордился этой речью, подумал Эредин, почти умиленно глядя вслед обиженному Боромиру.

— Ты вносишь раздор, — заметил Арагорн.

— Разве? — притворно удивился король Ольх. — А я думал, просто высказал мнение.

— Ты знаешь, что он сын наместника.

— И что ты — наследник Исильдура, — добавил Эредин. — Вы люди. Конфликт между вами — не моя печаль.

— Так скажи ему это.

— Хорошо. Скажу, что дурацкие традиции людей меня не касаются, я в них не разбираюсь, как и в устройстве муравейников. Вроде и сложно, а для меня бесполезно.

— Муравьи? Так ты нас воспринимаешь? — спокойно спросил Арагорн.

— Не всех. Большинство, — признал Эредин.

— Я никогда прежде не встречал эльфов, настолько озлобленных. В чем твоя боль, король?

— Представь себе, что твой мир умирает, — Эредин наклонился вперед, ввинтился взглядом в Арагорна. — У вас есть один путь спасения, один! И он — какая ирония! — зависит от людей. И что говорят мне люди? «Нет, я не хочу, вы давите на меня и заставляете», — передразнил он. — Моему народу некуда деваться от гибели. И я приду в Дол Гулдур, будь он хоть тысячу раз проклят, да я выброшу вашего чертова Саурона из его трона и сяду в Мордоре, если это останется единственным местом, куда я смогу привести народ Ольх.

Арагорн долго молча курил, глядя на него, потом выбил трубку и спрятал в карман.

— Если будет на то воля валар, я воссяду на троне Гондора, двери моей страны всегда будут открыты для эльфов твоего народа, — сказал он.

— Я не нуждаюсь в подачках, — прошипел Эредин.

— Знаю. Потому и говорю как с тем, кто не будет пользоваться милостью.

Эредин молча сверкнул глазами.

— Уел, — заявил Иорвет на старшей речи, подсаживаясь к нему. — Будешь ходить в карауле его величества. Ни один людской король не мог бы похвастать телохранителем aen elle.

— Заткнись, — Эредин натянул сапоги и застегнул ремни доспехов, злясь на себя, сделал несколько шагов, умирая от отвращения, потом стало полегче. — Я возьму себе Дол Гулдур и южный лес, а ты будешь бегать в пограничниках, и не думай, что какой угодно король позволит тебе хоть взглянуть в сторону принцессы.

— Ну, это точно не тебе решать, — хмыкнул Иорвет, который был с ним на самом деле полностью согласен. Трандуил явно не испытывал к нему симпатии.

Эредин задрал подбородок и не ответил. Время Иорвету узнать правду еще не пришло.

Они снова шли по бесконечному темному коридору, и Эредин то и дело бесился, когда слышал болтовню хоббитов. Вот им все нипочем, и темнота, и мертвый воздух; даже гном, для которого подземелья — дом родной, и то притих, а эти треплются как ни в чем не бывало.

— Если услышу еще хоть звук, — вырастая позади них на одном из привалов, проговорил Эредин, — то я сам лично избавлю братство от мешающих всем болванов.

— Убьешь нас? — заносчиво спросил, кажется, Перегрин, Эредин никак не мог их всех запомнить. Фродо отличал, остальные были для него одинаковы.

— Языки отрежу, — отозвался Эредин. — Может, это обеспечит мне хоть пять минут тишины. Что? — он повернулся к осуждающе глядящим на него другим хранителям. — У меня от их болтовни уже галлюцинации, что за нами кто-то идет!