— Извини, дорогая, я не готов обсуждать этот вопрос прямо сейчас. Тебе всё же пора.

Азирафаэль напоследок снова обнял и нежно поцеловал разочарованную женщину. Кажется, он попал.

***

Азирафаэль решил разобраться в себе и некоторое время не встречаться с Лизой, но они созванивались по вечерам, делясь событиями дня. Разговор заканчивался одинаково, хотя и всё более бесцветно, с её стороны: “Я люблю тебя, Тони”. С его стороны звучало искреннее: “И я тебя люблю”. И Азирафаэль даже не врал. Он просто молчал о природе своей любви. Он всё равно не мог бы дать этой чудесной женщине того, чего она заслуживает. Почти через неделю внутреннего пожирания себя ангел решил снова попробовать поспать, чтобы рассеять душевные терзания и разгрузить мозг.

========== -Книжный- ==========

Клавиатура нового компьютера тарахтела, пока Кроули поймал состояние вдохновения. Или “белочку”. Что-то из этого. Не принципиально. Главное, что отчёты, состоящие полностью из фантазий демона, уверенно наполняются содержимым, а внутренности хоть и отбивали чечётку, но хотя бы не от раздражения, а просто в такт ритмам Doop со свежевыкраденной из чьего-то бардачка кассеты. Хотя бы дома он мог слушать не Queen, от которой так фанатела его машина, а что-то другое. Музыка делает настроение. Или настроение музыку. Или это Гленгойн постарался?

Хвала всему недоброму, Вельзевул отправил Хастура в Америку на какое-то задание, требующее особого внимания, и этот мудень с неделю минимум не будет являть свою мерзкую рожу в радиусе видимости. Можно настрочить с запасом всякого бреда для отмазки. А завтра часть этого бреда рассказывать в Аду — и снова свобода от контроля минимум на неделю.

Суммарный объём отчётов на ближайшее время перевалил за сорок экранов, и Кроули решил, что настало время закругляться. Он славно поработал и заслужил право славно отдохнуть. Да и просто пора уже было. Сам о себе не позаботишься — никто не позаботится, поэтому демон заранее заказал к определённому времени массажистку с бонусными услугами. Ещё через час с четвертью, размятый, распаренный, разнеженный и совершенно довольный, впервые за пять недель, Кроули отправился в кровать, ожидая ярких интересных снов.

***

Он едва не сорвал горло, издав рык разочарования во сне. Книжный. Блять. Может, подсознание проявит милосердие и подкинет хотя бы старую добрую оргию в заднюю комнату? Кроули впился ногтями в подлокотники уютного старинного кресла, в котором сидел, но не сдвинулся с места. Он услышал приближающийся — видимо, из-за его рыка — стук шагов. Такого ещё не было. Ладно, так интереснее.

Из-за шкафа вышел высокий мужчина. Одежда, старая как сам магазин. Земляничный блондин. Мягкий как мёд. Глаза цвета стали. Кроули показалось, что у него резко выдернули позвоночник. Пронизывающая резь по всей нервной системе человеческого тела. Мужчина у шкафа резко дёрнулся, сжав кулаки, будто почувствовал то же самое. Не мужчина. Ангел. Его ангел. Кажется, так.

— Азирафаэль, — прошептал Кроули быстрее, чем это имя возникло в его голове. И услышал ответное: — Кроули!

Демон сорвался с кресла и единым змеиным броском оказался у Азирафаэля. Мгновенно сжал в объятьях, оказался заключённым в тесную хватку рук, всхлип на ухо, или это плачет он сам? Этот знакомый тёплый запах птицы, который он когда-то мог почувствовать за десяток километров. Мягкие волосы щекочут щёку. Вспышкой мелькнуло воспоминание о том, как Азирафаэль поднимает его бёдра, подхватив под колени, заставляя опираться только на лопатки и прижаться к себе ещё теснее. Кроули чувствует, как поцелуи покрывают его лицо и шею.

— Боже, как хорошо, что ты мне снишься, любовь моя. Как я мог забыть о тебе? И как теперь вспомнил? — шепчет ангел, дыша раскалённым воздухом куда-то в шею.

Объятья приходится разорвать. Вынужденная мера. Как будто отрываешь кожу наживую.

— Стоп. Я сейчас сплю. Мне снится этот магазин, давно уже снится. Тебя здесь никогда не было. И странных воспоминаний о тебе тоже никогда не было. Ты ведь порождение моей фантазии, так? Собирательный образ? Впрочем, если ты часть моего сознания, спрашивать бесполезно.

— О чём ты говоришь, дорогой? Наверное, это прозвучит странно, но я тоже сейчас сплю. Я решил попробовать, второй раз за почти шесть тысяч лет и одновременно за последние две недели. Оба раза я оказывался в своём магазине и больше никого не видел.

— Ха. Назови адрес магазина? — когда адрес был озвучен, Кроули продолжил. — На этом месте в Сохо пустота. Я навёл справки: магазин был, но сгорел пять лет назад.

Сгорел. Точно. Кроули почувствовал необходимость присесть. Вместо этого он взял Азирафаэля за руку. Очень мягкая, она привычно легла в его ладонь. Как же болит голова.

— Магазин сгорел. Я помню. Я искал тебя. Я был напуган. Я думал, что потерял тебя навсегда.

— Мой милый мальчик, Адам восстановил мой магазин после Армагеддона. Помнишь? Мы тогда решили, что скрываться больше не имеет смысла, и ты переехал ко мне. Я теперь это вспоминаю.

— Да, — у Кроули резко пересохло в горле. — И мы собирались покупать дом.

Азирафаэль снова обнял своего демона.

— Ты помнишь всё?

— Нет. Как будто я пейнтболе. Кругом яркие пятна, но ни хера не понятно, маска запотела и ещё немножко больно.

***

Ангел и демон наскоро восстанавливали порядок событий их жизней. Их Соглашение одиннадцатого века, их клятвы любви шестнадцатого, их Новое Соглашение о сокрытии чувств конца восемнадцатого столетия, их конспирацию последних ста лет. Вместе они обнаружили, что что-то должно было случиться через месяц после Армагеддона, поскольку потом их пути разделились. Они лежали на полу, не в силах больше ни стоять, ни выпустить друг друга из объятий, но вынужденные обсуждать самые последние события.

— Кроули… Прости меня. Я завёл человека.

— Родной, всё в порядке, ты же ангел, тебе нужна любовь. Если хочешь, можешь его себе оставить, хотя ты прекрасно знаешь, чем это обычно заканчивается.

— Её.

— Её? Не думал, что через столько лет открою в тебе что-то новенькое. Ладно. Можешь её себе оставить.

— Кажется, у Лизы на меня матримониальные планы. Она предложила жить вместе.

— Умеешь ты вляпаться. Ладно, потом разрулим. Увидит, что она мне не конкурент — тут и сказочке конец.

— О, — Азирафаэль усмехнулся: — ты снова подвинул Гордыню в своём рейтинге вверх?

— Хуже. Ангел, я снова работаю на Ад, мне мерзко от работы и от людей, и, кажется, я спиваюсь. А ещё я до сих пор не могу до конца поверить, что ты не просто создание моего воображения. В этих конкретных снах всё как настоящее, не могу отличить их от реальности. В прошлый раз, когда отправился спать, я накидался до свинского состояния, и это привело к разбросанной стопке воображаемых журналов здесь и проломленному в реальности черепу. Перед тем, как отправиться спать сегодня, я был немного пьян. Возможно, этим утром я проснусь весь в перьях от задушенной в объятьях подушки, а ты на самом деле не существуешь.

— Журналы? — ангел с интересом приподнялся на локте. — Они настоящие. Их внезапно разбросало по комнате, где-то неделю назад. И в реальности тоже. Я тогда слышал твою ругань.

— Извини. Сложно уследить за собой. Особенно теперь.

— Не страшно, — в голосе Азирафаэля проклюнулось воодушевление: — Но ты ведь понимаешь, что это значит?

— Что ты реален? — Кроули запрокинул голову и зажмурился. — Просто я тебя плохо ищу. Или моё подсознание решило свести меня с ума.

— Может быть, найти друг друга совсем невозможно, мы же не знаем, дорогой. Слушай, позвони мне, как только проснёшься. Номер магазина ты помнишь?

— Конечно. Я до сих пор не понимаю, как мог забыть. Чёрт, почему я помню Леонардо, но не помнил тебя?! Твои объятья ощущаются как единственное, что мне вообще когда-либо было нужно. Надеюсь, ты всё-таки настоящий.

Рука Кроули залезла под домашний кардиган и мягкую рубашку Азирафаэля, гладя и пощипывая бархатистую бледную кожу. Сверхъестественные существа вжимались друг в друга всё ближе, их губы лениво встречались в нежных поцелуях на грани мимолётного прикосновения. Хотелось говорить, и хотелось помолчать. Нужно было проснуться и действовать, но необходимо просто ощутить эти украденные у них моменты единения. Всегда можно заснуть. Всегда можно проснуться. Пока можно позволить себе просто переплестись конечностями в тепле и уюте книжного.