Каждое слово выходило горше, чем предыдущее, и слезы, которые душили с самого начала этого разговора, наконец-то появились, сдавив горло стальным обручем.

Мелисса дышала прерывисто и сжимала руки в кулаки еще крепче, но ничего в ответ на обвинения не говорила. Казалось, она хочет как следует отругать свою дочь, отхлестать по щекам, чтобы та поставила себя наконец-то на ее место и поняла, какой ужасный выбор перед ней стоит. И Джесси на самом деле хотела, чтобы на нее уже накричали, чтобы велели ей перестать быть эгоисткой, потому что всю жизнь, сколько она помнила, ее слушались. Джеймс терпел ее выходки со смиренной улыбкой мученика на бледных губах, Мяут сносил все истерики с выдержкой, которых и у человеческих-то мужчин не было, даже босс Дживанни раз за разом закрывал глаза на провалы и неудачи, словно они трое были просто нерадивыми детьми, разрисовавшими обои в комнате.

Но раньше все это можно было оправдать тем, что у Джессики не было мамы, и никто не воспитывал ее должным образом. А теперь выходит, что она могла бы и Мелиссой командовать…

— Джесс, хватит, — спокойно произнесла вдруг мама, и от неожиданности Джесси и впрямь замолчала.

Молчание повисло в холодном ночном воздухе. Создавалось впечатление, что эту тишину между двумя женщинами уже ничто не развеет, когда решение проблемы пришло из самого неожиданного источника.

— Дамы, позвольте, я прерву вас прежде, чем вы затеете драку, — профессор Эдвард Мур с рукой, держащейся на белоснежной перевязи, сделал шаг в их сторону.

— Мы говорим слишком громко? — смущенно спросила Мелисса.

Профессор Мур усмехнулся.

— Вы — нет. Но ваша дочь с таким голосом вполне может работать комментатором на стадионах.

— Вы чего-то хотели? — грубо прервала его Джесс. Сейчас она меньше всего была настроена на светские беседы.

— Да, юная леди, — улыбнулся мужчина, — поговорить с вашей матерью наедине, если вы позволите.

Не проронив ни слова и лишь одарив Мелиссу напоследок гневным взглядом, Остин развернулась и направилась прочь от этих двоих. Каждый шаг давался с трудом, а по щекам текли слезы, затуманивая взгляд, но, по крайней мере, можно было оправдаться тем, что она плачет от боли.

Думая о собственных неудачах и лелея обиду, Джесси миновала суетящихся людей. Ее пару раз окликнули, но она сделала вид, что не услышала этого.

Возле озера было еще прохладнее, а камни вокруг оказались влажными и скользкими, но она все равно тяжело опустилась на один из них и спрятала лицо в ладонях. Слезы тут же согрели озябшие пальцы, и Джесси позволила себе несколько нервных, истерических всхлипов, прежде чем сумела собраться. Ей было до горечи обидно, что она уже успела нарисовать себе счастливое будущее, в котором они с Мелиссой заново узнают друг друга — ходят по магазинам, смотрят телешоу и готовят ужин в маленькой общей квартирке. Разница в возрасте у них была не такой уж и большой, а благодаря Древу Мелисса казалась ровесницей Джесси и возможно, они могли бы стать не просто матерью и дочерью, а настоящими подругами — таких в жизни Остин тоже не хватало.

Впрочем, если подумать, она всегда была мечтательницей — хотела стать координатором, королевой Калоса, выйти замуж за чемпиона Хоэнна. Ни одна ее мечта так и не стала явью, так чему же теперь удивляться?

Чьи-то шаги прошуршали по каменистому берегу, и Джесси почувствовала тепло от человека, опустившегося на колени рядом с ней. Сначала она подумала, что это Мелисса все-таки преодолела свой страх и пришла просить о прощении, но потом нос уловил едва слышный запах ментола за кровью и потом, и осторожные руки знакомым жестом легли на плечи.

Джесси отняла ладони от лица и встретилась глазами с Джеймсом.

Он молчал, но им никогда не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. И поэтому теперь Джесси устыдилась собственных мелких мечтаний прошлого. Все эти победы на соревнованиях, слава и популярность, известные женихи — все это не имело никакого значения, когда Джеймс был рядом и смотрел на нее так, словно готов был заново войти в эту пещеру и голыми руками уложить оставшихся там гремгонов. Лишь бы Джесси не плакала.

Она положила свои ледяные пальцы поверх его ладоней и легонько сжала.

Может быть, ее мать и решит остаться здесь, но свою настоящую семью Джесси нашла гораздо раньше, чем прибыла в Перу.

— Я пойду с тобой, — послышался вдруг за спиной голос Мелиссы.

Джеймс на мгновение отвлекся, чтобы посмотреть на нее, а после едва заметным вопросительным жестом поднял брови.

— Правда? С чего такая перемена? — поинтересовалась Джесси, не оборачиваясь.

Плечи под пальцами друга напряглись, но теперь она чувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее. Наверное, стоило с самого начала попросить Джима присутствовать при разговоре.

— Профессор Мур просил меня оказать ему честь и назвать своим преемником. Он рассказал, что когда-то давно священники уходили в дикие селения миссионерами, чтобы нести народам знания, и признался, что всегда мечтал быть таким миссионером от науки.

— А как же его семья?

— Он археолог. История — его семья.

— И ты согласилась?

Послышался тяжелый вздох.

— Я не желаю расставаться с тобой ни на секунду. Честно говоря, если бы Эдвард не вызвался занять мое место, я всерьез бы рассматривала возможность усыпить тебя и утащить с собой в пещеру.

Не удержавшись, Джесси хмыкнула — вот это было вполне в духе ее семьи.

— Хорошо, — кивнула она.

Потом, заметив на лице Джеймса скептическое выражение, закатила глаза и добавила:

— Я этому рада.

— Вот и славно. Но я вынуждена сказать: если ты еще раз позволишь себе поднять на меня голос, тебя ждет серьезное наказание!

Джесси резко развернулась, едва не опрокинув на себя друга. Она не была уверена, шутит ли Мелисса, но увидеть выражение ее лица так и не успела: все ее внимание оказалось отвлечено еще одним безмолвным свидетелем происходящей сцены.

— А он что здесь делает? — протянула Джесс.

Мью на секунду скрылся за Мелиссой, а после осторожно выглянул поверх ее макушки, словно играл в прятки.

— Он захотел попрощаться. Мне кажется, что я ему нравлюсь.

Джесси приманила маленького покемона к себе и почесала его за розовым мягким ушком, навсегда запоминая ощущение шелковистой короткой шерсти под пальцами — когда еще придется погладить легенду, как домашнего питомца?

— Я буду по тебе скучать, — едва слышно призналась она, чтобы только Мью мог услышать, — но чтобы никаких лавин на нашем пути, вредитель.