На то, чтобы привести себя в порядок и наскоро нанести подходящий макияж, ушло около получаса, и Минако, на бегу прокрашивая ресницы, уже представляла, как ее будут отчитывать за неторопливость.

Не утруждая себя уборкой, она оставила косметику на полке, а полотенце — небрежно брошенным прямо на полу, и поспешила спуститься в гостиную.

К ее удивлению, Кунсайт вовсе не выглядел раздраженным или сердитым. Он спокойно сидел в кресле, склонившись над журнальным столиком, и что-то разглядывал. В смуглой руке, аккуратно отставленной в сторону, чтобы ничего не заляпать, была тонкая фарфоровая чашка из лучшего семейного сервиза.

Мама как раз рассказывала что-то невероятно забавное, судя по всему. Она то и дело хихикала, прикрывая ладонью рот, и тыкала пальцем в толстый ветхий альбом на столике.

В голову Минако закрались подозрения.

— Я закончила, — громко произнесла она, огибая кресло, в котором сидел Кунсайт, и попыталась украдкой заглянуть в альбом.

Так и есть. Детские фотографии! Целый альбом ее детских фотографий, тех, на которых Минако в глупых костюмах Микки-Мауса и с криво отстриженной челкой собственного дизайна.

— Душ свободен, — девушка склонилась почти к самому уху Кунсайта, чтобы он наверняка услышал.

Гостю, казалось, и дела нет до того, что она говорит. Он лениво отмахнулся, продолжая разглядывать заклеенные выцветшими фотографиями страницы.

— Твоя мама предупредила меня, что ты можешь бесконечно принимать душ, поэтому я съездил в отель и переоделся там.

Только теперь Минако заметила, что на нем уже другой костюм — идеально-черный, выглаженный до остроты стрелок на брюках, со светло-голубым краватом, не завязанным, а просто сколотым булавкой, и такого же цвета платком в нагрудном кармане.

Значит, ему предстоит быть парой Ами.

Это была идея Рей — подобрать для шаферов галстуки и платки под цвет платьев подружек невесты. Они тогда с девчонками еще долго обдумывали эту идею и едва не рассорились, распределяя между собой парней. Ами первой забрала себе Кунсайта, потому что просто позвонила ему, пока все остальные ругались, и спросила, как он относится к оттенку «ниагара». Минако оказалась второй по проворности: быстро оценив оставшиеся кандидатуры, она заявила, что забирает Джедайта. Это автоматически решило все дальнейшие споры. Никто бы не хотел увидеть, что будет, если Макото и Нефрит окажутся в одной цветовой гамме, поэтому Рей благородно забрала болтливого красавца себе.

Теперь же, оценив, как пресловутый «ниагара» оттеняет глаза Кунсайта, Минако всерьез задумалась, не поздно ли еще поменяться шафером с Ами.

— Так значит, семь лет занималась игрой на фортепиано? — Кунсайт повернул голову, и запах ментола от его волос стал еще сильнее. — Киоко рассказала мне, что ты однажды едва не выиграла конкурс у Маико. А я-то удивлялся, откуда в нашем разговоре всплыло имя Рахманинова!

— Третий концерт? — уточнила мама, подливая Кунсайту в чашку еще чая. — Это ее любимый. Она могла целыми днями его разыгрывать, приходилось ее из-за фортепиано сладостями выманивать…

— Мама! — прошипела Минако, прожигая родительницу негодующим взглядом. — Кунсайт, мы разве не опаздываем?

Он выверенным движением вскинул руку, обнажая хромированный браслет часов на запястье, и бросил на них быстрый взгляд. Минако затаила дыхание, в который раз поразившись тому, насколько элегантно у него выходили самые простые движения. На лице у нее против воли появилась восхищенная улыбка, но Минако тут же постаралась ее стереть и украдкой посмотрела на маму — не заметила ли та дурацкого выражения на лице дочери?

Впрочем, через мгновение она поняла, что зря волновалась. Мама и сама смотрела на Кунсайта с таким обожанием во взгляде, что Минако не сомневалась — будь у нее хоть какой-нибудь шанс, она бы тут же его усыновила.

Ну разумеется, «мистер совершенство» намного лучше глупенькой безалаберной дочери!

— Увы, Минако права, — печально улыбнулся Кунсайт. — Как бы прекрасен и гостеприимен ни был ваш дом, я вынужден его покинуть.

— Так вы приходите еще!

— Мама!

Минако со стоном отвернулась, чтобы спрятать свое пылающее лицо от проницательного серого взгляда. Она слышала, как Кунсайт поднялся из кресла, передал ее матери чашку с недопитым чаем и поблагодарил за теплый прием. Оставалось только догадываться, как ему удается по-прежнему оставаться предельно вежливым и дружелюбным. Сама Минако, проведи она утро в такой безумной семейке, уже бежала бы куда подальше, только ее и видели. А он ведет себя так, словно в жизни ничего лучше с ним не происходило.

— Пойдем, — теплая ладонь легла ей на плечо и мягко подтолкнула в сторону выхода. — Еще раз большое спасибо, Киоко. Чай был восхитителен.

— Вам спасибо, что составили компанию и немного пояснили происходящее, а то из моей дочери и слова по делу не вытянешь…

Минако, красная как рак, рискнула все-таки поднять взгляд на своего спутника и очень удивилась, заметив, что он улыбается.

— Напротив, — мягко произнес он, — у Минако удивительный дар красноречия.

В доме тут же стало слишком жарко. Вдруг резко перестало хватать воздуха, и каждый вдох, который она могла сделать, тут же наполнялся ненавязчивым ментоловым запахом, а это только усугубляло ситуацию. Если бы Кунсайт не обнимал ее так крепко за плечи, Минако бы лишь пискнула что-то невразумительное, убежала и заперлась в своей комнате. Вместо этого она выдавила из себя улыбку, которая со стороны наверняка выглядела жалкой.

Кунсайт еще раз попрощался с мамой Минако у самой двери, попросил саму Минако поторопиться и твердым уверенным шагом направился к машине.

— Я еще позвоню тебе вечером, идет, мам?

— Подожди, Минако, — Киоко осторожно дотронулась до локтя дочери.

— Что?

— Я просто хотела сказать… этот мужчина — нечто! Признаюсь, я иногда переживала, что ты свяжешься с каким-нибудь бездельником, вроде этих твоих любимых певцов, но ты сумела удивить меня…

— Мам! — перебила Минако, прежде, чем женщина успела себе напридумывать невесть что. — Кунсайт не мой возлюбленный. Мы просто помогаем Усаги и Мамору, вот и все! Я ему вовсе не интересна.

Хотя в машине он назвал меня “красивой”…

— Да? — удивленно вскинула брови Киоко. — Милая, он послушно просмотрел все пять твоих альбомов из детского сада и похвалил твое красноречие. Ты уверена, что правильно понимаешь ситуацию?

— Он просто хорошо воспитан.

— Никакого воспитания не хватит на тридцать фотографий пятилетней тебя в образе Марайи Кэрри, поверь мне.

Минако, совершенно запутавшись, сослалась на нехватку времени и поспешила выбежать на крыльцо, чтобы остудить пылающие от смущения щеки. Она не хотела в этом признаваться, но слова матери ее порадовали. Может быть, Кунсайт и впрямь интересуется ей?

На секунду она остановилась посреди двора, чтобы отдышаться, и откинула голову, вглядываясь в прозрачное голубое небо. Легкий прохладный ветерок тут же погладил ее по скулам и принес с собой запах свежей зелени и тонкую, неуловимую цитрусовую ноту. Минако прикрыла глаза и улыбнулась.

— Все в порядке? — прозвучал рядом глубокий голос Кунсайта.

— Наслаждаюсь прекрасным утром. Что ты сделал с моей мамой? Она просто влюблена в тебя.

— Это один из многих моих талантов.

— О да, ты человек с миллионом талантов, куда мне…

— Сказала девушка, что играет третий концерт Рахманинова.

Минако открыла глаза и посмотрела на Кунсайта. Он еще никогда не казался таким потрясающим, как сейчас. Солнечные лучи играли золотистыми бликам на его светлых волосах и смягчали резкие черты лица; в глубине серых глаз вдруг заиграла льдистая синева, перекликающаяся цветом с тонким шелком платка, а в уголках обычно сурово сжатых губ притаилась теплая улыбка.

Такого мужчину не жалко любить даже безответно.

— Кунсайт? — встретив удивленный взгляд, Минако усмехнулась. — Поехали на свадьбу.

***

У ботанического сада, где должна была состояться церемония, их встретила уже полностью собранная Макото, которая передвигалась мелкими шажками из-за слишком узкой юбки и то и дело шипела себе что-то под нос.