Кунсайт заглушил мотор, переваривая услышанное. В тот момент, пока эта девочка выдавала суждения, до которых еще многие его ровесницы не доросли, он мог только смотреть на потемневшие от серьезности голубые глаза, на кроткую улыбку, на светлые волосы, золотом сияющие на солнце. Только смотреть и восхищаться тем, насколько разной могла быть Минако Айно, и насколько серьезно, при всей своей легкомысленности, относилась к любви.

— Звучит мудро… — неожиданно охрипшим голосом произнес он.

Минако горько хмыкнула и бросила на него пристальный взгляд исподлобья.

— Для глупой канарейки?

Кунсайт пораженно застыл.

Как она могла знать о прозвище, которое он и в кругу друзей-то нечасто произносил?

— Думаешь, я не знаю, какой ты видишь меня? — грустно покачала головой Минако и принялась накручивать на палец прядь волос. — Глупенькой девчонкой, которая только и умеет, что визжать на концертах, вешаться на шею симпатичным парням и красить ногти в разные цвета. Но про “канарейку” мне сказал Мамору. Совершенно случайно - он вряд ли даже помнит, когда это произошло. Хотя, надо признать, прозвище, вообще-то, удачное. Особенно, — и она улыбнулась, одергивая подол желтого платья, — сейчас.

Кунсайт растерянно потер ладонью шею. Очевидно, от него не ждали извинений. Но что тогда он должен был сделать?

— В свое оправдание могу сказать, что придумал его после того, как узнал, что записан у тебя в телефоне как «бронтозавр». Мамору, знаешь ли, неосознанный двойной шпион.

Минако вдруг рассмеялась, прикрыв лицо ладонью.

— Не «бронтозавр», — сквозь смех выдавила она. — Ты записан у меня в телефоне как «ворчезавр». Это потому, что ты постоянно ворчишь. Ну, я так раньше думала.

Тогда рассмеялся и он — легко и беззаботно, как не смеялся уже очень давно. В лучистых глазах Минако, которая была кем угодно, но не глупой канарейкой, в ее звонком смехе и в золотистом загаре худеньких плеч ему почудилось яркое солнце, теплое и живое.

И как положено любому айсбергу, под этим солнцем он оттаял.

Минако вместе с матерью жила в маленьком двухэтажном коттедже, построенном из светлого кирпича, с оконными рамами, выкрашенными в апельсиновый цвет. Перед входом был разбит небольшой садик, в котором росли кусты гортензии и спиреи, и еще целая полянка разноцветных цветов. В газоне, давно уже не стриженном, виднелись выцветшие фигурки садовых гномов, а на крошечной террасе под окнами примостился белый плетеный столик и два стула. Сад выглядел так, словно его изо всех сил стараются привести в порядок, но по какой-то причине постоянно забывают.

Впрочем, это вполне было похоже на Минако.

Они прошли по дорожке, вымощенной светлыми плитками, сквозь щели которых проросли травинки, и поднялись по тихо скрипнувшим ступенькам на крыльцо. Минако застыла у двери, прислушиваясь.

И тут дверь распахнулась.

— Минако!

На крыльце появилась крошечная женщина — даже невысокой Минако она едва доходила до подбородка. Их с легкостью можно было бы принять за сестер, но тонкая сеточка морщин в уголках глаз женщины ясно давала понять, что разница в возрасте у них больше, чем положено сестринской. У нее была такая же форма лица сердечком, как и у Минако, но все остальные черты лица неуловимо отличались. Серо-зеленые глаза посажены чуть ближе, нос чуть менее вздернут, губы тоньше. Длинные каштановые волосы были собраны в низкий хвост и перекинуты через плечо. А еще на ее лице было написано выражение крайнего беспокойства — у Минако Кунсайт такого еще никогда не видел.

— Все в порядке? — спросила женщина хорошо поставленным звонким голосом.

Минако закатила глаза и отмахнулась.

— Все в порядке, мам.

Она ловко проскочила мимо женщины в дом, знаком позвав за собой Кунсайта.

Стало ясно, что представлять его никто не собирался.

— Доброе утро, госпожа Айно, — Кунсайт вежливо улыбнулся. — Прошу прощения за столь ранний визит…

— Вы Кунсайт, да? — прищурилась мама Минако, окидывая его оценивающим взглядом. — Ами с вашим другом уже заходили ко мне часа в два ночи, так что меня не удивишь ранним визитом. Зовите меня Киоко. И добро пожаловать.

Она пригласила Кунсайта пройти внутрь, в светлый холл, который, наверняка, до посещения этого дома Зойсайтом и Ами, был со вкусом обставлен. Теперь же он выглядел пустым и негостеприимным, хотя и было заметно, что Киоко, как могла, уменьшила последствия набега ночных варваров.

— Мы ненадолго! Только душ примем! — из двери ближайшей комнаты появилась Минако.

Она уже раздобыла где-то яблоко и теперь торопливо прожевывала огромный кусок, одновременно бегом поднимаясь по лестнице.

На седьмой ступеньке она остановилась, медленно повернулась и, тщательно прожевав, пояснила:

— То есть, мы, конечно, не вместе примем душ. Сначала я, потом он. Или наоборот. Но точно не вместе.

Подумав еще секунду, она кивнула, словно удовлетворившись собственным объяснением, и продолжила путь наверх, правда, теперь уже медленнее.

Кунсайт услышал рядом тяжелый вздох, но не повернулся.

Он совсем не хотел, чтобы у матери Минако была хоть какая-то возможность понять, что гость сейчас всеми силами прогоняет мысли об ее дочери в душе.

Надо как-то отвлечься.

— Она надолго? — спросил Кунсайт.

Киоко кивнула.

— Ее теперь оттуда и за волосы не вытащишь, пока она не использует все косметические тюбики и не споет альбом «Трех звезд». Хотите чаю?

***

Когда горячие струи воды ударили по плечам, Минако едва не застонала от наслаждения. До этой минуты она и не думала о том, насколько устала за эту ночь. Все произошедшее казалось странным сном, бесконечным калейдоскопом невероятных событий, запомнить которые можно было только урывками, яркими пятнами. Преграждающая путь широкая рука, полутьма закулисья и яркий свет стробоскопов, лацканы желтого пиджака, горький привкус дешевого кофе, свежий запах одеколона Ятена…

Тонкие чернильные линии, переплетающиеся в замысловатый узор на коже, аромат лимона и ментола, дымчатый цвет глаз, светлые пряди волос, такие мягкие на вид, что хочется прикоснуться…

Минако закрыла глаза и уткнулась лбом во влажный кафель стены, подставляя под горячую воду макушку.

Вот и все.

Здравствуй, новое утро, здравствуй, новая влюбленность.

Даже смешно становилось от того, насколько просто это произошло.

Минако всегда ждала любви. Той самой, настоящей, от которой коленки подгибаются и голова кружится, как от стакана яблочного сидра. Она вглядывалась в лица прохожих мужчин, она изучала врачей и преподавателей, оценивала случайных попутчиков в автобусе в надежде столкнуться взглядами и понять, что это судьба. Каждый раз представляла, что вот он — ее единственный суженый, с которым она проживет долго и счастливо. Даже друзей Мамору не миновала эта участь, хотя Минако скорее лишилась бы языка, чем призналась подругам, что всерьез рассматривала Нефрита, Джедайта и Зойсайта как потенциальных спутников.

Только Кунсайт никак не хотел представать в этой роли, только он один.

Наверное, стоило сразу догадаться. У судьбы весьма своеобразное чувство юмора.

— Ну почему так всегда? — прошептала Минако, легонько стукнув кулаком в стену.

Минако Айно ждала любви и радовалась каждой новой влюбленности.

Но прежде у нее всегда была хоть небольшая надежда на взаимность, на счастливый исход.

Теперь же…

На что бронтозавру глупая канарейка?

Минако хмыкнула, резко закрутила вентили, перекрывая воду, и вышла из душевой кабины. По телу тут же пробежал холодок, заставив вздрогнуть от неожиданности. Больше всего хотелось вернуться обратно в заполненную паром кабину, где было тепло, пахло шоколадным гелем для душа, а все проблемы были надежно отрезаны матовым стеклом.

Но ее водные процедуры и так уже затянулись. Минако схватила с вешалки платье, торопливо натянула его через голову и потянулась за расческой. После нескольких часов, проведенных в полицейском участке, волосы были в невообразимом беспорядке. Казалось, что расчесать их можно, только выдернув при этом большую часть.