- Понимаешь, - объяснял он, - Если бы я такое умел, тут бы уже все с ног до головы забитые ходили. Всё, что я могу тебе сделать, должно быть так или иначе связано с кровью.

- Ага. - Задумался я. - Тогда нужно что-то комплексное - и защитное и атакующее. Типа, если мою шкуру и пробьют, то сильно об этом пожалеют.

- Точно! - Взбодрился Глобал. - Типа как кислота у Чужого!

- Ну, в теории, я могу скомбинировать два эффекта. - Кенни почесал макушку. - Но кислота вместо крови разъест его самого. Еще варианты?

- А если не кислота, а температура? Что, если кровь разогреть посильнее?

- То же самое, он сгорит нафиг.

- Не сгорит. - К нам подошла Эмбер. - Он огнём владеет, он не может пострадать от собственной силы.

- Ты уверена? - С опаской спросил я девушку.

- Еще как. - Она зажгла на ладони шарик огня и провела над ним левым предплечьем. Медленно так провела, со вкусом. - Попробуй сам.

Я с удивлением повторил увиденное, и не почувствовал ровным счётом ничего - ни боли, ни нестерпимого жара, даже волосы не обгорели. Сунул для проверки палец в Катин фаербол и тут же его одёрнул и сунул в рот - горячо, блин!

- Окей. - Кивнул Кенни. - Только это должен быть единый рисунок. Как можно скомбинировать защиту и горячую кровь?

- Испанский конкистадор? - Хохотнул Ник.

- Смауг. - Я уставился на малефика. - Ты же Толкина читал? Отлично. Значит должен помнить, у дракона Смауга была броня из золота на животе, только напротив сердца дырка была, туда его и ранили!

- И как это нормально нарисовать?

- Примерно так!

Я воодушевленно схватил лист бумаги и карандаш и начал набрасывать свою идею, попутно рассказывая, что именно я хочу увидеть на тот случай, если мои каракули не будут понятны окружающим. Никогда не умел рисовать.

- Вот примерно так! - Я выдохнул, являя своё творение на всеобщее обозрение. - Извиняйте за каракули, чукча не художник.

- Хрена се каракули! - Присвистнул Кенни, рассматривая рисунок.

Я смутился, перевёл взгляд на черновик и выпал в осадок. На листе были наскоро набросанные линии, вполне явно и реалистично изображающие Громадного дракона с кучей монет, покрывающих брюхо, и рыцаря в доспехе, всаживающего копьё в сердце. Из раны и пасти изливалось вполне себе узнаваемое пламя. Нахмурившись, я попытался вспомнить, как именно я рисовал... И не смог. Было чувство, что руки работают сами по себе, транслируя картинку из воображения напрямую на бумагу! Память тела? Всё может быть, но надо будет на досуге поэкспериментировать.

- Ты не говорил, что умеешь рисовать. - Шепнула мне на ухо Эмбер.

- Я и не умею. Это Богдан умел.

Кенни наконец закончил разглядывать рисунок, отдал его ребятам и проговорил:

- Хорошо, идея зашибись. Вернёшься - сделаем. Только одно условие.

- Какое?

- Это нужно набить за один сеанс. Иначе я потеряю концентрацию, и магия не сработает. На это и сутки могут уйти, и даже больше. Ты готов?

- Годится. - Кивнул я.

--

Геннадий Петрович устало откинулся на спинку кресла и закрыл руками лицо. Глаза болели от долгого глядения в монитор, в голове мелькала мешанина из дат, фотографий и показаний свидетелей и потерпевших. Мозг буквально тормозил и наотрез отказывался выдвигать хоть какие-то идеи.

Он встал, подошел к шкафу с бумагами, запустил руку в карман полицейского кителя с капитанскими погонами и достал небольшую записную книжку. Кинул её на стол, достал следом пачку сигарет, щелчком выбил одну, схватил фильтр зубами, закурил и с наслаждением затянулся. Организм привычно отреагировал на ритуал и начал расслабляться. Пара вдохов, и мысли потекли плавнее.

Тем не менее, паззл, который капитан исследовал уже пятый месяц к ряду, отказывался складываться воедино. Не хватало нескольких деталей, после открытия которых картина обретёт смысл. Капитан снова сел в кресло и раскрыл блокнот на месте закладки. Итак, март - три разграбленные могилы, пара странных трупов, пожар в библиотеке. Апрель - несколько жалоб от прежде вменяемых бабушек на каких-то чертей и инопланетное излучение. Потом внезапно всё затихло. Пошли обычные угоны, кражи и разбойные нападения - всё, как всегда. Только вот странности начались в столице.

Такие же странные нападения на случайных людей, два пожара - один в музее, второй в доме одного биснесмена, пропажа какого-то ножа из того самого музея... Последней каплей для психики Геннадия Петровича стали: непонятная перестрелка во дворе с последующей смертью старушки, еще одна странная перестрелка на пустыре в другом районе и теракт в монастыре. Что здесь было странного? Ну, во-первых, не смотря на рассказы свидетелей, не было найдено ни одной гильзы. Во-вторых, в показаниях фигурировал бледный вонючий наркоман в капюшоне, судя по всему - тот самый, что и здесь. К тому же, он и там успел засветиться на камерах.

Но было и "в-третьих": с ним дважды был замечен кто-то второй, но не сообщник, а, скорее, наоборот. И какой вывод из этого можно сделать? Судя по тому, что капитан Васильев успел заметить, творилась какая-то чертовщина, не поддающаяся никакой логике. То, что бледный свалил в столицу, с одной стороны хорошо - меньше "висяков", больше раскрываемость. С другой - плохо, ибо задержать этого персонажа не представлялось возможным. А задержать капитан его очень хотел, та наглость, с которой бледный творил свои делишки, воспринималась стражем порядка как личное оскорбление.

- Тащь капитан! - В приоткрытую дверь зашел дежурный. - Вы чего тут сидите? Рабочий день-то уже всё - тю-тю. Шли бы домой, к жене.

- Да, Петров, сейчас иду.

Капитан снова потёр лицо руками, выключил компьютер и, взяв китель, пошел к выходу. Поставив подпись в журнале дежурного, он вышел на парковку, завел машину и не спеша двинулся в сторону дома. Уже на подъезде к своему микрорайону, проезжая мимо длинного забора на окраине, он сбавил скорость.

- Бред! Ёбанный, нахуй, бред! - Капитан несколько раз стукнул по рулю, позволяя себе выплеснуть эмоции наружу. - Это еще что?!

Геннадий Петрович остановился у обочины, вышел из машины и, положив руку на кобуру с пистолетом скомандовал:

- Стоять!

***

На поезд билеты взять не удалось, так же, как на автобус и бла-бла-кар. Их просто не было. Ибо нефиг пытаться выцепить билеты за несколько часов до отправления! У меня оставалось два варианта: полететь в родной город самолётом, благо в наличии были свободные билеты, или же ждать два дня до ближайшего свободного поезда. Ждать не хотелось категорически, потому, скрепя сердце, я раскошелился на авиаперелёт. Обратно же уже взял билеты на поезд - экономия, мать её. Источников дохода у меня пока не прибавилось, хоть Виталик и завёз еще один "гонорар" за гремлинов. Рассказал также, что уже несколько дней в работе фирмы ни единого сбоя, а конкуренты резко сбавили обороты и потеряли лидирующие позиции. Что ж, приятно помочь хорошему человеку.

В самолёте мы сидели на разных креслах: Кате попалось место у окна, и она всю дорогу неотрывно залипала на вид в иллюминаторе, а я же сидел в центральном ряду, между мужчиной, умудрившимся захрапеть сразу после взлёта, и вечно недовольной тёткой бальзаковского возраста, не затыкавшейся ни на минуту. Сначала она поносила последними словами свою дочь, выскочившую замуж по залёту, потом храп моего соседа, следом внезапно перескочила на невоспитанную молодёжь, не желающую слушать мудрость старшего поколения. Это просто я демонстративно достал наушники и включил музыку. Одно хорошо - лететь час с небольшим, и уже половина пути преодолена. С наушниками её брюзжание превратилось в едва различимый гул, а любимая музыка скрыла смысл её слов.

Успешно приземлились, вышли из терминала, доехали до города и зашли в крупный торговый центр позавтракать. Настроение моё, скажем прямо, было паршивым. Катя всё время что-то рассказывала, рассматривала город, делилась впечатлениями, а я лишь машинально отвечал на какие-то вопросы и слушал вполуха, погрузившись в свои мысли и невольные воспоминания. Я даже не знаю, замечала она это, или нет. В какой-то момент она потащила меня на киносеанс на какой-то новый блокбастер, а я даже не запомнил на какой. Уже на выходе из здания моя тактика неоднозначных ответов дала трещину.