Талер весело улыбнулся. Страх был его самым слабым, самым хрупким ощущением; в отличие от огня, он скорее вырвал бы свою добычу из чужих рук, нисколько не смущаясь того, что они вооружены. В отличие от огня, он совсем не умел гаснуть, он горел, горел, и горел каждую чертову секунду — возможно, потому, что, убив однажды, теперь просто не мог остановиться.
Гостей в приемный зал напихалось так много, что некоторых вытеснили в картинные галереи. Дамы фальшиво радовались шансу приобщиться к искусству, угодному господину Ивею; кавалеры поддакивали и украдкой морщились, выказывая, как сильно их это проклятое искусство интересует. Талер поклонился четырем своим знакомым, поцеловал протянутую ладошку юной госпожи Рэтви, бегло перемолвился с каким-то мужчиной лет сорока, уверенным, что все вокруг обязаны выслушивать его мнение о погоде, природе и девичьем поведении. А затем, наконец, обнаружил хозяина особняка — невысокая светловолосая фигура маячила у западных дверей в зал, явно чего-то ожидая.
Талер опять вежливо согнулся и сообщил:
— Ваше письмо, господин Ивей.
Светловолосому человеку было около двадцати. Участия в атаке на Вайтер-Лойд он, конечно, не принимал, но жутко гордился делами своих родителей, погибших в огне и дыме полтора года назад. Голубые глаза — чуть бледнее, чем у главы Сопротивления, — любопытно поблескивали, как поблескивают у детей, готовых получить великолепный подарок.
— Спасибо, господин Твик. Если угодно, присоединяйтесь к нашему празднику. Тут имеются люди, которым было бы приятно с вами познакомиться и наконец-то узреть, как выглядит лучший друг господина Эрвета.
— Благодарю вас, милорд.
Талер углубился в хоровод гостей раньше, чем хозяин особняка успел одарить его улыбкой. Протолкался в угол, извинился перед пожилой дамой, оскорбленной таким наглым поведением — и застыл, намереваясь как следует развлечься. Нашарил под камзолом узкую упаковку, обшитую прочной бумагой, щелкнул по краешку фитиля ногтем, запуская процесс горения — и принялся наблюдать, как господин Ивей поднимается на сцену, предназначенную для оркестра. Последний замолчал, медная труба оборвала песню на гортанной, довольно-таки красивой ноте, и в тишине отчетливо прозвучал треск бумаги.
— Дамы и господа, — произнес Ивей, пока разорванный конверт падал на плиты пола. — Сегодня я получил долгожданное послание, способное…
Он запнулся и побледнел, вытаращив глаза так, что они рисковали выкатиться из черепа. Талер знал, что его поразило — ровная, аккуратная строка «приготовься умереть, крыса», и подпись — «Талер Хвет».
Бросаться динамитом всегда было очень забавно. Шипя и роняя искры на чужие прически, узкое взрывоопасное вещество по дуге пересекло зал, рухнуло за арфу — и рвануло. Кто-то завизжал, арфистку разнесло на такие мелкие кусочки, что и родная мать не опознала бы, но господин Ивей, к сожалению, уцелел. Испуганный, он как раз поднимался и дрожащими ладонями отряхивал расшитый золотом дублет, когда распахнулись тяжелые двустворчатые двери, и все четыре выхода из приемного зала оказались недоступны.
— Добрый вечер, милорд, — отсалютовал юноше Лаур, и пятизарядный сабернийский револьвер, направленный в затылок ближайшей даме, приковал к себе сотни взглядов. — Добрый вечер, уважаемые гости. Позвольте представиться — меня зовут Лаур, я «правая рука» лидера Сопротивления. Это вам ни о чем не говорит?
— Ах ты, мерзавец! — яростно зарычал какой-то мужчина, выхватив из ножен у пояса бесполезную декоративную саблю.
Девушка, взятая на прицел, посмотрела на нее и беспомощно заплакала. Она была, пожалуй, чуть старше Лойд, и Талер бы ее пожалел, если бы не слышал, как она всерьез называет племя Тэй низшей расой — и радуется, что оно погибло.
— Ай-яй-яй, господин, — криво усмехнулся Лаур. — Мы находимся в таком обществе, нас окружают такие дамы, а вы берете и обзываетесь. Должно быть, у вас очень, ну просто очень плохое воспитание. Верно, госпожа?
Девушка в ответ клацнула зубами:
— Д-да…
— Замолчи, ты… урод! — побагровел мужчина. — Еще у косых ублюдков я не спрашивал, какое у меня поведение! Ну-ка быстро отпусти даму, иначе…
— Иначе что? — Лаур заинтригованно подался вперед.
Сабля дернулась:
— Иначе я тебя на ломтики порублю!
«Правая рука» лидера Сопротивления так азартно расхохоталась, что по спине господина Ивея поползли мурашки. Талер в углу кривил губы, не скрывая гордости за свое творение — а ведь характер Лаура создал он, вытащил из-под защиты морали, выбил все по-настоящему нужное.
— Уговорили, — небрежно бросил «косой». — Забирайте.
Мужчина недоверчиво шагнул к девушке, дико пялясь на силуэт с револьвером — и на хмурых людей за его спиной. Где-то среди них была и Лойд; где-то среди них была девочка, не привыкшая убивать людей. Хорошо обученная, но пока что — не имеющая понятия о том, как это бывает муторно.
Спустя какое-то мгновение страшный удар сотряс подставленный оружию девичий затылок, между бровями возникла зияющая дыра, похожая на третий глаз, и хозяина сабли забрызгало розоватой кровью. В клочья разнесенная кость жизнерадостно заблестела из раны, девушка молча упала на руки своему спасителю, а Лаур хищно осклабился:
— Ой, извините… палец, понимаете, дрогнул…
У сцены кого-то надрывно затошнило. Жаль, что не господина Ивея — этот вскинулся, внимательно огляделся и завопил:
— Господин Твик! Господин Твик, будьте любезны объясниться! Слышите меня, объяснитесь немедленно, или я за себя не отвечаю!
— А что вы можете сделать? — безжалостно уточнил Талер.
Толпа оборачивалась к нему, как набор эльфийских марионеток. На него уставились полные недоверия, осуждения — или ужаса человеческие глаза. Десятки, сотни глаз, но он выдержал и невозмутимо двинулся к господину Ивею.
Нет. Это звери, а не люди. Звери с очень красивыми шкурами, вот и все.
Хозяин особняка следил за ним настороженно и боязливо, как за бешеным животным. Следил за кривой улыбкой и связкой динамита, беспечно взятой за фитиль — «господин Твик» нес ее без оглядки на девичий испуг и ледяное неодобрение мужчин, и свободного места рядом с ним постепенно становилось больше.
— Итак, господин Ивей? — подзадорил хозяина особняка Талер. — Ваши действия? Вы заперты внутри зала, все ваши гости взяты на мушку моими людьми. Я стою напротив, у меня есть харалатский динамит. Стража, если не ошибаюсь, мертва… мертва ли стража, Лаур?
— Еще как!
— Ну вот. Вам никто не поможет, господин Ивей. Но до конца ночи я никуда не спешу и, признаться, планирую неплохо повеселиться. Разумеется, при участии ваших уважаемых гостей, чтобы никто не чувствовал себя обделенным… оркестр, музыка!
Усатого дирижера трясло. Останки госпожи арфистки размазало по сцене, как масло — по хлебу, мясо болталось на струнах покинутой гитары. Ее владелец бился в истерике, беззвучно и обреченно, содрогаясь, как в агонии.
— Ну, если играть вы не желаете… — Талер задумчиво пощекотал верхний фитиль.
Трубач сдался первым. По залу прокатилась одинокая, затравленная нота, похожая скорее на уханье совы. Лаур ловко ударил по полу каблуком, подхватил ближайшую даму — и пустился танцевать, красиво, грациозно и уверенно.
— Активнее, активнее, — рассмеялся Талер. — Дорогие мужчины, разбирайте женщин. Пока что их в зале, по счастью, много… а я приглашаю на танец вас, господин Ивей. Держу пари, до сих пор вам не выпадало шанса быть партнером мужчины.
Хозяин особняка метнулся к нему, стиснув кулаки, но глава Сопротивления не дал себя ударить. Наклонился, пропустил тонкую руку над собой, вцепился в чужой локоть — и сдавил его так, что господин Ивей застонал и покорно обвис в его ладонях.
— Вальс, пожалуйста, — уточнил мужчина, подмигнув дирижеру.
Музыка грянула, подобно грому. Останки арфистки неуклюже стряхнули или приняли, как неизбежное, гитару отпихнули прочь. Девчонка лет шестнадцати умело присоединила к общей мелодии тихую старомодную лютню.
