Сажайте картошку, искренне советовала напарница капитана Хвета, поглядывая на старика. Даже под шлемом было видно, как он покраснел, как его лоб и щеки покрылись холодной испариной, как он дышит — натужно, старательно, пытаясь припомнить, как это делается на боевых заданиях.
Талер тоже косился на полковника Сота — но без жалости, так, с легким брезгливым опасением. Ему совсем не хотелось тащить по лесу жирное обмякшее тело, если у старика не выдержит какой-нибудь орган. Зато Джек, Адлет и Эдэйн не обратили бы внимания на скандального спутника, даже если бы он шмякнулся на тропу и пропал из виду — зачем, пусть валяется, на обратном пути, если совесть замучает, подберем…
Это ведь замечательная, волшебная фраза — «на обратном пути». На обратном, а следовательно, мы вернемся, мы все вернемся домой — на маленький, белый, стремительный «Asphodelus». И будем жить — едва ли не счастливо, а может — счастливо до конца.
Тропический лес тянулся и тянулся, как заколдованный. Эдэйн вооружился планшетом и листал карты, мрачнея все больше; по его словам, проще было придельфиниться на крышу отобранного хакером храма, чем добираться до него пешком. Адлет со смирением, достойным какой-нибудь монашки, развел руками, а Джек выругался, помянув и полковника Сота — спасибо капитану, что воздержание от крепких выражений в его адрес перестало иметь значение, — и преступника, и Совет Генералов, подсунувший команде такое задание с такими правилами исполнения.
Талер его не одернул. Талер вообще его не услышал; капитана «Asphodelus-а» больше интриговал неизменный далекий скрежет. Он по-прежнему звучал где-то на севере, за рекой, но как-то… участился, а потом, кажется, переместился чуть ближе — неторопливо, с ленцой, точно зная, что отряд никуда от него не денется.
— Ружья на изготовку, — тихо скомандовал он, окончательно плюнув на полковника Сота. Впрочем, старик все равно не мог выдавить из себя ни черта, кроме болезненной гримасы, а плазменное ружье поднял с таким видом, будто оно весило тонну. — Адлет, активируй «помеху».
Эдэйн кинулся помогать — его странное поведение скрежета впечатлило не меньше. Пластины излучателей ловко обустроили на каменистом берегу и в траве — но они ведь не спасут от нашествия роботов, они всего лишь дадут шанс появиться неожиданно. Да и последнее — только если хакер не обнаружил команду «Asphodelus-а» еще вчера, а сегодня не сидит, радостно потирая ладони и предвкушая, как «железные волки» разнесут шестерых полицейских на целый набор искореженных кусочков…
— Джек, у тебя еще есть гранаты? — спокойно уточнил капитан, будто грядущая битва не имела к нему отношения. Пилот кивнул, и Талер деловито приказал: — Выдай всем по одной… сколько хватит. Полковнику Соту не давай, уронит еще… отлично. Приготовьтесь, будем бросать, как только враги покажутся.
Он краем глаза отметил, как бестрепетно, как серьезно сдвинула брови Лойд, как упрямо сжались ее губы. Гранату она держала обыденно и невозмутимо, будто бросалась ими каждый день.
Вблизи скрежет был таков, что от него закладывало уши. Эдэйн кривился-кривился, а потом выдернул и клипсу, и припаянный к ней слуховой аппарат — команда же рядом, руку протяни — и коснешься, да и клипса вряд ли отвалится, при необходимости можно будет засунуть ее обратно…
Для роботов река была крохотной, бестолковой трещиной в теле Дельфиньего Глаза — они перемахнули ее, не глядя, не интересуясь, а не бушует ли внизу беспокойная бирюзовая вода. Талер успел подумать, что они действительно чем-то похожи на волков — а в следующую секунду мир полыхнул оранжевым, и все мысли капитана «Asphodelus-а» свелись к тому, что, оказывается, местная трава пахнет миндалем…
Оранжевый свет повисел над берегом еще немного — и постепенно, вкрадчиво рассеялся. Его место заняли дым и зловещие голубоватые всполохи — так бьется электричество, потерявшее путь к системе.
— Шестерых, — негромко произнес Эдэйн. — Шестерых зацепило…
Он был прав: шесть утыканных осколками туш беспощадно искрили, и трава под ними тускнела и ежилась, а деревья боязливо поднимали кроны повыше. Но исчезла «помеха», и два уцелевших робота уже трусили к возникшей посреди берега команде, оскалив титановые клыки.
— Врассыпную, — коротко бросил Талер, подавая пример — подошвы, хоть и ребристые, скользили по идеально круглым, покрытым росой камням, лес укоризненно, печально шумел, лязгали за спиной огромные лапы. Что-то воинственно кричал трезвый — потрясающе трезвый! — Адлет, а в тон ему обреченно матерился Эдэйн.
Мужчина обернулся, вскинул ружье — но волк увернулся от плазменного заряда, перекатился по древесным корням, вскочил… и Талер увидел, как за его спиной хрупкая девочка по имени Лойд неумело, но отважно охраняет все-таки упавшего полковника Сота, как бросается на нее второй железный волк, как ему безразличны все старания штурмана и механика, хотя по черно-красному корпусу расползаются дыры, выедая основные центры сплетения проводов…
Он бы закричал, если бы удушливый дым не стискивал его горло. Но метнуться вперед ему не мешало ничего — ничего, кроме робота, а робот — не страшный, абсолютно не страшный, вот сейчас Талер свернет ему шею голыми руками, всадит плазму прямиком в тупую покатую башку, вырвет камеры, и где-то там, за испуганными кронами, ослепнет хакер…
Наглая обозленная букашка вынудила механическую тварь опешить — но в следующий миг робот исправил свою ошибку. «Абсолютно не страшные» титановые челюсти дрогнули и сомкнулись, и под ними влажно хрустнула плоть, а в стороне чуть менее совершенный сородич умудрился-таки ударить свою противницу лапой, и его коготь буквально поделил ее тело на две неравные половинки.
…Нажми. Нажми на крючок, ты можешь, ты в состоянии. Надо всего лишь дернуть пальцем, всего лишь повернуть локоть, и челюсти разойдутся, и кровь, само собой, литься перестанет. Всего лишь дернуть, всего лишь повернуть — аккуратно, мягко, без паники, паника еще никому не была полезна…
Он различил, как там, за густым туманом — и разве был туман пятнадцатью минутами раньше, — кто-то бормочет ее имя. И чертов локоть он скорее вывернул, чем повернул, и пользоваться ружьем было очень неудобно, и как хорошо, что он вовремя оттолкнулся ногой от широкой стальной щеки, и что остатки плазмы не сожгли его кисть…
Робот рухнул тяжело, и задрожали отвесные речные берега, и водяные брызги воспарили над лесом — яркие, красивые, голубые.
Талер упал тоже, и подняться без посторонней помощи не сумел. Руки, ноги, туловище и голова стали какими-то чужими, какими-то, пожалуй, чугунными, а полицейская форма — горячей и мокрой, особенно вокруг сломанных челюстями ребер. Дыры в теле, сонно подумал капитан Хвет, ничем не хуже основания сотен рек — таких же, как та, что шумит внизу. Подобно ей, они грохочут и льются, они торопятся, но зачем — не понять, не догадаться. Неужели ты, мысленно обратился он к упоительно холодной воде, так мечтаешь прикоснуться к морю?..
Кто-то потянул его на себя — он ощутил чужие дрожащие пальцы, смутно разобрал низковатый, странно знакомый голос. А-а-а, это же корабельный штурман, тот глухой парень, подобранный с орбиты Земли. Я помню, ему отказывали в работе два с половиной года подряд, пока «Asphodelus» не подал заявку о свободной вакансии, и он — как его звали? — не пришел на свою первую встречу с командой капитана Хвета. Он сидел на краешке дивана, и к нему с интересом, достойным бывалого психолога, подсела хрупкая девушка по имени Лойд — он смеялся над ее сдержанными шутками, он был счастлив, что кто-то оценил его измученный, всеми отвергнутый, внешне бесполезный талант…
Эдэйн, сказал себе Талер. Его звали Эдэйн. И для него пришлось покупать отдельную, специально разработанную клипсу, подвязанную на современный слуховой аппарат.
Мужчина выдохнул, избавляясь от воздуха, лишнего, неуместного уже воздуха, запертого где-то внутри — и широко распахнул голубые, подобные речной воде, глаза.
— Лойд, — пробормотал он и резко, неоправданно резко сел — так, что зрение на минуту пропало, утонуло в карминовых пятнах, и эти пятна вертелись, будто особая пыточная карусель. — Где… Лойд?
