Розанов придавал большое значение частным письмам и находил, что гоголевский почтмейстер, заглядывающий в частную корреспонденцию, был человеком с хорошим литературным вкусом. Письма литераторов казались ему бледными и бессодержательными по той простой причине, что все лучшее – цветочки – писатели приберегают для печати. Зато письма частных людей поистине замечательны. Через них появляется возможность проникнуть духовным зрением в жизнь частного человека, получить истинное удовольствие он глубины и подлинности оттенков авторского стиля, за которым так ясно слышится звучание голосов, наполненных неподдельной болью, тревогой, искренностью. Вот почему переписка Василия Розанова неоднократно становилась основой его блистательных книг. Чего стоят только «Литературные изгнанники»[413] (!), в которых он размышляет о вопросах философии, литературы, религии и культуры, затронутых в переписке с известными философами и литераторами Николаем Страховым и Константином Леонтьевым[414]. И можно лишь сожалеть, что письма к нему студентов и курсисток так и остались бессистемным набором журнальных и архивных страниц… «Ни одно письмо[415] не датировано, так что о датах говорит только почтовый штемпель на конвертах. Иногда письма подписаны полной фамилией, но чаще инициалами или вовсе не имеют подписи… Некоторые написаны на почтовой бумаге «Нового времени», но чаще бумага случайная – обрывок бандероли, полоска, клочок. Охотнее всего писал Розанов на длинных узких полосках, покрывая их мелкими, бисерными буковками-раскаряками. Строчки часто кривятся, загибаются. Отдельные слова написаны очень большими буквами, часты подчеркивания двумя, тремя штрихами. Почерк очень неразборчивый, трудный (наборщики всегда ругаются, говорил Василий Васильевич)». А что если восстановить по сохранившимся остаткам и описаниям, по исследованиям специалистов, посвятивших себя розановедению[417], что называется реконструировать несостоявшуюся книгу В. В. Розанова, придав ей форму диалога великого русского мыслителя с юношами и девушками, жившими на рубеже XIX–XX веков?! Эпоха великого перелома в жизни России не в абстрактных схемах и политизированных догмах, а чувствах и мыслях современников, в их прихотливых извивах… тревожных… мятущихся… противоречивых… Здесь все слишком человеческое, переполненное личной документальностью, по прошествии десятилетий, спрессовавшихся в столетие (!), ставшее над-индивидуальным. Эпистолярный жанр как вид художественной литературы; жизнь, искания и наблюдения студентов и курсисток в беспорядочных, лишенных последовательности и стройности, но таких изумительных по нелепости письмах… Все то, что еще способно обострять наши мысли в направлении субъективной восприимчивости личного и частного, заветного и уединенного, превалирующего в творчестве В. В. Розанова. Трафарет покорного восхищения[418] Разрешение недоразумений Егор Крикалев Василию Розанову На днях я получил от Вас книгу «О понимании». Приношу Вам искреннюю мою благодарность за вашу любезность. Я давно был заинтересован этою книгою, а приобрести ее мне все как-то не удавалось, и вот теперь благодаря вашей любезности я сделался обладателем ее. Надеюсь, что прочту ее не без пользы для себя, ибо тут есть чему поучиться. Может быть, здесь-то я найду разрешение некоторых моих недоразумений, возникших при чтении вашей статьи «О легенде Великого инквизитора»[419]. В противном случае я просил бы у Вас позволения обратиться к Вам письменно за некоторыми разъяснениями, если бы только это не было помехой вашим серьезным занятиям. Ваша заметная отзывчивость на всякое искреннее чувство дает мне право думать, что Вы не оставите без ответа и разъяснения моих испытывающих писем. Конечно, теперь не время обращаться с какой бы то ни было докукой, но после каникул я от души желал бы начать переписку с вами. Примите уверение в совершенном почтении и преданности.
Василий Розанов Егору Крикалеву «Легенда о Великом инквизиторе», сочиненная одним из братьев Карамазовых – Иваном, – душа романа Достоевского, все действие которого только группируется около нее, как вариации около своей темы. «Я читал вашу статью о Достоевском, очень ею заинтересовался и должен был и похвалить, и побранить вас. Похвалить за глубину и тонкость понимания – как верно вы угадали его мучения и отсутствие в нем веры!.. Да вообще, там много превосходного, и много такого, что, по-моему, не вполне верно. Но все это любопытно и достойно чтения». Николай Страхов Василию Розанову [420]«Хотя в статье вашей о «Великом инквизиторе» множество прекрасного и верного и сама по себе «Легенда» есть прекрасная фантазия, но все-таки и оттенки самого Достоевского в его взглядах на католицизм и вообще на христианство ошибочны, ложны и туманны: да и вам дай Бог от его нездорового и подавляющего влияния поскорее освободиться! Слишком сложно, туманно и к жизни неприложимо». Николай Страхов Василию Розанову [421]«Ведь вся штука в том, что Великий инквизитор не верует в Бога, как догадался наконец Алеша Карамазов. А вы догадались, что Достоевский в Бога не верует, и эту вашу догадку вынесли на улицу. Это кощунство показалось мне сперва забавным и у меня тотчас явилась мысль написать антикритику на вашу критику. Вот что приблизительно я хотел выразить в этой статье. 1) Вот замечательный автор – В. Розанов. Выдающийся ум, большие познания, талант из ряда вон, и, что главное, он любит горячей искреннею любовью Достоевского, и что же? Таково извращение нашего болезненного просвещения, такова беспросветность нависшего над нашим сознанием тумана – что и он, и Василий Розанов не понял, не смог понять, чудовищно, нелепо, возмутительно не понял Достоевского. Его, Достоевского, праведника сего, раз уже причтенного к злодеям, г. Розанов еще раз пригвоздил к позорному эшафоту безбожия, неверия. 2) Чудовищное, нелепое, возмутительное непонимание В. Розанова не ново. Другой, хотя и менее положительный критик, но все-таки очень талантливый – Андреевский[422] – впал в ту же ошибку в своем этюде о «Братьях Карамазовых»… 3) В. Розанов не понимает Достоевского, ибо невозможно никакому гению в мире и десяткам гениев понять Достоевского, не понимая Православия. Достоевский весь в православии». Иван Романов Василию Розанову [423]«Все дело в том, что г. Розанов принял мысли инквизитора “Легенды” за действительную веру Достоевского – веру в правду “могучего и страшного духа”, который искушал Спасителя. Г. Розанов приписывает самому Достоевскому мысль инквизитора о том, что иначе не может быть устроено человечество, как на основании принципов “могучего и страшного духа”». Юрий Говоруха-Отрок [424][425]вернутьсяРозанов В. В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев. М.: Республика, 2001. вернутьсяКонстантин Николаевич Леонтьев (13/25 января 1831 г., село Кудиново, Мещовский уезд, Калужская губерния – 12/24 ноября 1891 г., Сергиев Посад) – русский врач, дипломат, философ, писатель, публицист, литературный критик, социолог; в конце жизни принял монашеский постриг с именем Климент. вернутьсяРозанов В. В. Собрание сочинений. В нашей смуте (Статьи 1908 г. Письма к Э. Ф. Голлербаху). вернутьсяС 1994 по 2010 г. вышли в свет 30 томов собрания сочинений В. В. Розанова под общей редакцией А. Н. Николюкина, пополняя тем самым серию «Сочинения Василия Васильевича Розанова под редакцией В. Г. Сукача». Институтом научной информации по общественным наукам Российской Академии наук была подготовлена и в 2008 г. издана большая «Розановская энциклопедия». Републикованы и благодаря архивным разысканиям изданы посвященные творчеству Розанова работы его современников, их письма к нему и фрагменты мемуарно-дневниковой прозы, связанные с его именем. вернутьсяИз переписки (22 мая 1891 г. – 23 декабря 1892 г.) В. В. Розанова со студентом Егором Крикалевым. См.: Вешние воды. 1914–1916. вернуться«Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Опыт критического комментария». Впервые опубликовано: Русский Вестник. 1891. № 1–4. Отд. изд.: СПб.: Тип. С. М. Николаева, 1894. 2-е изд. СПб.: Тип. М. Меркушева, 1902. 3-е изд.: СПб.: Тип. Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1906. В «Легенде о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского» В. В. Розанов дал первый набросок своей концепции ценностного подхода к литературному наследию (оценивать роль художника в литературном процессе следует вне зависимости от идеологической направленности его миросозерцания), которую последовательно развивал в статьях, посвященных творчеству А. Амфитеатрова, Л. Андреева, В. Белинского, А. Блока, А. Герцена, Н. Гоголя, И. Гончарова, М. Горького, Ап. Григорьева, А. Куприна, М. Лермонтова, М. Ломоносова, Д. Мережковского, Н. Некрасова, А. Пушкина, Л. Толстого, И. Тургенева, А. Чехова, Гете, Диккенса, Мопассана, а также писательскому мастерству русских философов: А. Хомякова, К. Леонтьева, Н. Страхова, Вл. Соловьева, Н. Бердяева, Е. Трубецкого, П. Струве, П. Флоренского и др., – предполагая объединить их в единую книгу «О писательстве и писателях». вернутьсяРозанов В. В. Литературные изгнанники: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев. вернутьсяРозанов В. В. Литературные изгнанники: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев. вернутьсяСергей Аркадьевич Андреевский (29 декабря 1847 г. / 10 января 1848 г., село Александровка, Славяносербский уезд, Екатеринославская губерния – 9 ноября 1918 г., Петроград) – писатель, поэт, критик, сотрудник «Нового времени». вернутьсяЮрий Николаевич Говоруха (Говорухо) – Отрок (29 января / 10 февраля 1850 г., Курск – 27 июля / 8 августа 1896 г., Москва) – публицист, критик газеты «Московские ведомости». вернутьсяВо что верил Достоевский? // Московские Ведомости. 1894. 8 сент. |
