— Вы встретились. Пришел ли этот Сенджу одновременно с тобой, или ты сперва отправил на разведку сына, и вы столкнулись позже. После чего разошлись, каким-то чудом друг друга не поубивав. После чего, — иллюзия Мадары и Хаширамы, сражающихся друг с другом. — Наверняка каждый отполировал бы старшему сыну задницу и уши на тему долга перед кланом. И чтобы заглушить боль разлуки, они вцепились бы в этот долг, но одновременно начали бы потихоньку ненавидеть и свой клан и людей его составляющих. А такое ни к чему хорошему бы не привело — либо самоубийство на поле боя об превосходящего противника, либо неосознанный саботаж. Это самый очевидный вывод, а вообще — может быть все, что угодно, начиная с ухода в монахи, и заканчивая напрочь поехавшей крышей и войной одного против всех, по принципу «я страдаю, пускай и остальные страдают так же».

— Вы знаете это точно?

— Мне случалось такое видеть. Да и ты… шаринган гораздо более могущественная штука, чем вы привыкли полагать, и может предвидеть не только действия противника в бою. Ты любишь сына и хочешь для него счастья, вот поэтому и поспешил упрятать детей от мира и грядущей войны. А война будет, причем не с Сенджу — воевать будут дайме. И вы станете их орудиями, как это было всегда. Поэтому, Таджима, хоть вьюном завейся, но выцарапывай у своего оппонента мирный договор.

Да, почему все-таки пустыня, а не подвал в клане и шантаж?

— Потому, что я знаю Буцуму, — Учиха вздохнул. — Шантаж с ним не пройдет — упрется. Сам я не проверял, но слышал о такой попытке со стороны Хьюга. Правда, там не было его детей, но факт — полегли и шантажисты и заложники. Так и здесь… одно дело — враги, захватившие заложников — кем бы они не были, но благо клана всегда выше. А два отца, дети которых поубивали друг друга, это совсем другое… правда, когда придет пора выводить детей из пустыни, нам предстоит неприятный разговор…

— Тогда их спрятала я.

Таджима удивленно взглянул на женщину. Та безмятежно улыбнулась.

— Их спрятала я, и ты ничего не знаешь, — повторила она. — И я пойду с тобой. Хочу поглядеть на этого Сенджу…

Комментарий к

*Имя Буцума можно перевести, как Алтарная комната, алтарь Будды или комната Будды. По смыслу примерно так.

========== Часть 6 ==========

Тобирама пропал.

Первым это заметил Изуна. Младший Сенджу не хотел общаться, избегал даже брата, всегда стремился скрыться подальше от чужих глаз, и поесть приходил последним. Поэтому ни Мадара, ни Хаширама не удивились, когда Тобирама утром не вышел из комнаты. Но у Изуны были сенсорные способности, и следы чакры младшего Сенджу показались ему «выстывшими».

Он заглянул в комнату Тобирамы, никого не нашел, проведал купальни и отхожее место, мало ли, вдруг плохо стало от мяса неизвестного качества и происхождения.

Следы прохладной, бело-голубоватой чакры вели к выходу из пещеры, и растворялись снаружи в нагромождениях камней. Кажется, сбылось то, что предсказывал брат — Сенджу сбежал. И надо было поторопиться, чтобы вернуть его до того, как поднимется высоко солнце этого мира, способное за пару часов зажарить человека на сковородке из черных скал.

Когда Изуна поделился своим подозрением с братом и старшим Сенджу, тот даже миску уронил.

— Ему же на солнце плохо делается…

— Почему?

— Таким родился. У него в организме чего-то не хватает, солнце его жжет. Мадара, надо спешить, он же сознание потерять может!

— Собирайся, — коротко бросил брат. — Вода, бинты… и бери побольше, на случай, если не сможет сам идти, привяжешь к себе.

— Я умею ходить по скалам!

— С весом, почти равным твоему, на руках?

Сенджу заткнулся и убежал.

— Мадара-нии, я тоже пойду.

— Нет.

— Но я же могу его почувствовать!

— Нет, ты понадобишься здесь. Приготовь ванну, так, чтоб вода была прохладной, завари побольше чая и найди мазь от ожогов. И заодно можешь помыть посуду.

— Ладно… а как вы с Хаширамой собираетесь искать этого придурка?

— Есть один секрет…

Больше брат ничего не сказал. Изуна немного подумал о том, что надо бы на него за это обидеться, но решил, что не стоит. Придурку-Сенджу скоро понадобится помощь — почему-то казалось, что поиски не затянутся надолго.

***

«Ну и дурак же я», — подумал Тобирама.

В воздухе дрожало жаркое марево, от солнечного блеска болели глаза, горели лицо и руки, вода во фляжке кончалась, и возникающее порой головокружение заставляло передвигаться медленно и осторожно.

Вдобавок, пару поворотов назад ему попался скелет, и на валяющихся неподалеку остатках брони еще можно было рассмотреть знак клана Сенджу.

Сходил на разведку, называется… и ведь даже Хашираме не сказал…

И биджу с ним. Предатель.

Он оперся на скалу, пережидая приступ головокружения, и еще раз попробовал определить, где находится. Бесполезно…

Вися на плече Учихи, Тобирама старательно запоминал приметы пути. Не случалось еще такого, чтобы он где-нибудь заблудился. Учиха сказал, что Мадара найдет дорогу, так почему бы не поискать ему?

Первые дни в пещере были наполнены молчанием, тяжелым — Учих, и виноватым — Хаширамы. Они обустраивали спальни, кухню и купальню, исследовали пещеры, почти не высовываясь наружу. Тобирама даже нашел что-то, похожее на библиотеку — те свитки были явно не запечатывающими, но при попытке войти у него мутилось в голове.

«Это гендзюцу заворота, очень старое и сильное, — объяснил старший Учиха, в конце концов заметивший его потуги. — Не трать зря время, иди брату помоги».

Но с братом он почти не общался… «Доброго утра» и «Спокойной ночи», вот и все. Исследование пещер занимало почти все его время.

Эти пещеры были природного происхождения, люди только слегка обработали их. У входа были комнаты для проживания, для мытья и приготовления еды, склады, два зала для тренировок. А дальше начиналась путаница ходов, когда-то, вероятно, проточенных водой — иногда Тобирама слышал далекий плеск.

Он все же нашел в глубине пещер еще один источник воды, ледяной и солоноватой, но безопасной. Нашел маленькую фляжку. И решил разведать, куда попал. Ночью дождался, пока заснет Хаширама, и выскользнул из комнаты, в которой они жили вдвоем.

Было холодно; от дыхания изо рта вырывался пар. Скалы, черные днем, в лунном свете казались покрытыми блестящей глазурью. Он провел пальцами по камню — иней. Это его не встревожило, он умел греться чакрой.

Он не взволновался даже, когда спустя полчаса кружения среди камней решил повернуть назад и обнаружил, что не может найти дорогу. Нет, он прекрасно помнил ее, вот только казалось, что скалы за его спиной меняют места. Поплутав еще немного, Тобирама решил дождаться рассвета, залезть куда-нибудь повыше и определить, где находится.

Он переночевал в удобной щели, проснувшись с рассветом, съел рисовый колобок и отправился искать обратный путь. И, похоже, заблудился окончательно.

Сколько прошло времени? Солнце прямо над головой… болят глаза, а руки уже красные, как будто с них кожу содрали. И ощущаются примерно так же. И лицо, и шея…

Даже чакра не помогала.

А потом потемнело в глазах.

Он очнулся от боли — кисть правой руки, кажется, поджаривало на костре.

Он упал в расщелину между камнями, куда не достигал солнечный свет. Но солнце передвинулось, и теперь по коже пошли волдыри, наполненные розоватым соком. И еще… ох, как плохо… сломана нога.

«Ну почему нога, а не шея? Раз — и все… а теперь сиди и мучайся…»

Сдавленно шипя, Тобирама отполз от солнечного пятна и подумал, что может здесь умереть. Страшно не было, было жалко. Столько всего не успел…

Узнать, что такое чакра. И можно ли изучать ее, как строение тела, а не как «таинственную силу, врученную нам предком Рикудо», с помощью медитаций и смутных ощущений. И написать нормальный свиток, а не муть, от которой мозги выворачиваются…