Ведь почти тысячу лет эта женщина правила миром, исподволь влияя на историю кланов и стран! С воистину божественным терпением ожидая шанса нанести удар, который стал бы неотразимым… и этой властью она хочет поделиться с ним!
— Я собираюсь поделиться с тобой тяжелой работой, которая останется безвестной, и принесет тебе разве, что головную боль, — заметила Сэй. — Не думай, пожалуйста, что я учила тебя из родственной любви, и собираюсь дать тебе эту власть потому, что больше некому.
— Но разве я буду один?
— А ты готов повесить такой камень на шею любимым людям? Я ждала тысячу лет, наблюдая за гибелью тех, кто был мне близок лишь по крови — и то мне было тяжело. Не вмешаться, когда могу спасти, жертвовать, и даже осознано подставлять ради цели? Не просто «любить», вот прямо сейчас живущих — но видеть и любить тех, кто еще будет жить, и ради их будущего…
— И вы не смогли вмешаться раньше? Не нашли другого способа уничтожить демона? Или не захотели?
— Видишь ли, этот способ был самым надежным, — женщина вздохнула, прикрыв глаза. — И я предпочла использовать его, не пускаясь в авантюры типа «найти и победить». Конечно, если постараться, я могла бы сотворить дзюцу, которое уничтожило бы весь план чакры вместе с тем, кто там поселился, но это ударило бы по нам, шиноби, и не только — пострадал бы весь мир, ведь чакра пропитывает его. Словно громадный пожар…
— Но ведь после пожара вновь вырастают деревья!
— Но уже другие. Не забывай: я создаю этот сад ради каждого дерева и каждого цветка. Я ждала шанса создать его тысячу лет. Место защиты, где у каждой семьи будет уверенность в том, что их не подставят под чужую вину, не отравят чужими интригами. И нам быть хранителями этого места еще боги знают, сколько времени — хранить, но не становиться надзирателями, не воздвигать несокрушимые стены. Как думаешь, у твоего брата хватит на это сердца? А у Хаширамы? Они оба слишком любящие — дай им в руки власть над миром, и они закутают его в вату.
— Но может быть теперь, когда они увидели это…
— Может быть. Но это покажет время. Пусть пока они заботятся о Тобираме, кланах и деревне, пугают врагов, охотятся на биджу и устраивают фестивали… мы подождем. У нас еще есть время.
— Но сколько? Год, два? Десять лет?
— Да, не менее десяти. Скоро объединенные деревни соседних стран попробуют нас на зуб, так, для проверки. Мы отобьемся, и они начнут готовить уже полноценную войну.
— Но почему не раздавить их сразу? С нашими новыми силами мы могли бы…
— Вот, — женщина стремительно протянула руку и щелкнула его по лбу, — Об этом я тебе и говорила. Не забывай про вату.
— Я помню… я просто не до конца понимаю. Нет, подождите… внешняя угроза сплотит деревню! Простите, я не понял сразу… растерялся слишком от всего этого.
— Я понимаю. И не забудь еще о том, что для любых изменений нужно время. Порой — десятки и сотни лет. Хочешь пример? Нынче из бронзы делают скульптуры, а из кости порой мастерят украшения — я же видела времена, когда из бронзы делали мечи, а из кости наконечники стрел. И не потому, что вот стальные закончились, а потому, что даже плохого железа сделать не умели.
— Это ж какая древность…
— Времена до пришествия Ооцуцуки. На месте Суны тогда были прекрасные равнины, полные жизни, там обитали довольно воинственные племена, но отнюдь не дикие и не нищие. Самой развитой была местность, находящаяся в примерных границах страны Земли — там люди додумались до денег и уже существовала система, подобная устройству государства в нынешнее время. Там Кагуя и строила свою страну, подкидывая идеи мастерам и ученым, и ей понадобилось около двух сотен лет на то, чтоб люди там достигли уровня моего времени. Все это было разрушено Джуби… а в наших лесах тогда жили люди темные и суеверные — им-то наш общий предок и принес светоч своей мудрости в первую очередь. И вот, что родилось за путь длиной в тысячу лет…
— Вот как.
— Да. И с тем, о чем ты спрашивал, та же история — чтобы научиться делать стальные стрелы, надо сперва выделать железо, а чтобы научиться жить в мире странами, надо сперва потренироваться на более мелких вещах. И это тоже долгий путь, хоть и не настолько долгий, как тот, что я уже прошла. Однако, должно пройти несколько поколений, шиноби должны увидеть мир, узнать, что делать с миром, и научиться жить ради мира, а не ради продолжения войны.
— Кое-кому это не понравится. Наши старейшины уже давно ворчат — ослабеем…
— У тебя впереди века. Десять-двадцать-тридцать лет — и они перестанут тебе докучать, а если тебе нужно осадить их прямо сейчас… мой муж порой напоминает некоторым особо деревянным, что именно благодаря миру и союзу они могут сидеть в теплых домах и ворчать об ослаблении и предательстве интересов клана, а не загнуться на «последней миссии», как многие старики прошлых поколений…
— Хороший способ. Я, признаться, думал о приглашении на чай… — младший Учиха постепенно успокаивался, вновь возвращаясь к прежней манере общения со старшей родственницей из близкого круга.
— Грубо.
— Но заманчиво, — Изуна улыбнулся, снова утер глаза платком. — Болят… скажите, это надолго?
— На пару недель, пока не успокоятся каналы чакры.
— Вы будете учить меня дальше?
— Конечно. С уничтожением Рикудо наши проблемы не кончились — есть еще клан Ооцуцуки, не говоря уж о некоторых местных… особенностях. Дела нам хватит еще на тысячу лет, уж будь уверен.
— А мой брат? И братья Сенджу… они смогут быть с нами?
— Им нужно время. Пока хватит и того, что они увидели — пусть обдумают свое не случившееся будущее, впитают и переживут этот опыт…
— А ваша дочь? Она не будет с нами?
Женщина долго молчала, рассматривая чашку в руках — новенькую, яркую и блестящую в луче солнца, падавшего из щели меж приоткрытых створок ситоми.
— Моя дочь, — сказала она наконец, — Будет с теми, с кем захочет, и там, где ей хватит сил быть. Не думаешь же ты, что своему ребенку я дам какие-нибудь привилегии только потому, что он был мной рожден?
— Это… странно. Для матери, я имею в виду…
— Это правильно. Долгая жизнь, сила… единственное, что мои дети получат от меня безусловно — это любовь. Все остальное им придется заслужить — так же, как и всем прочим.
========== Часть 24 ==========
Итачи Учиха был очень умным ребенком — это признавали все. Правда, возгордиться своим умом, равно, как и иными незаурядными способностями, у него возможности было немного — в клане Учиха к гениям относились с прохладцей. Ты пробудил шаринган в пять лет? У тебя удачная наследственность, старайся дальше. Ты мастер в метании всего, что можно метнуть, по выходу из академии уверенно держишь атаки взрослых чунинов, клановый наставник хвалит тебя и говорит, что еще пара лет — и ты станешь непревзойденным мастером кендзюцу? Молодец — ты не хуже своих предков.
Да, трудно стать лучше своих предков, когда они — Кагами-Щит Богов, Изуна-Кицунэ, Акеми-Первый Цветок, Инари-Отрава, Таджима-Гадюка, Буцума-Скала, Сэй-Целительница… как ни старайся, а фоне столь прославленных имен все твои успехи, это что-то само собой разумеющееся. Зато вот если ты слаб, всегда найдутся какие-нибудь старики, которые скажут, качая головами: эх, и как у таких предков такое бестолковое родилось?
Вот, как говорят про дядю Обито.
Впрочем, дядя Обито нисколько не печалился о том, что ничуть не похож на своего легендарного деда — Мадару. Жил себе, работал капитаном полиции, и нисколько не сожалел о том, что он — простой дзенин, и ни силой, ни талантами не может сравниться с сыном Основателя, одним из Четверки Конохагакуре. Да и до отца, известного мастера кендзюцу, не сильно дотягивает.
Признаться честно, Итачи ему немного завидовал, несмотря на то, что тот был явно гораздо более слаб, и никогда не достигнет того уровня, которого в будущем мог достигнуть Итачи. Обито был какой-то… совершенно беспроблемный. Казалось, в жизни его волнуют только коноховские кошки, которых он подкармливал и лечил, да сплетни о подчиненных. Обито всегда знал, у кого из рядовых проблемы в семье, кто приболел, у кого болеют родственники, кто собрался жениться, у кого родился ребенок… и совершенно не интересовался ни карьерой — хотя и выслужился непонятным чудом до капитана участка, ни повышением своего уровня — хотя, по словам отца, если бы постарался, мог бы подняться с пятого до шестого, что дало бы право присутствовать на совете дзенинов, пусть и чисто номинально, без права голоса. Зато престиж!
