…Реакция началась.

========== Часть 20 ==========

«В этой тяжелой и долгой войне тяжкое бремя легло не только на людей военного сословия, не только на крестьян и ремесленников, не только на князей, коим также пришлось понести многие потери наравне с другими… далее… нельзя забыть и тех, кого мы не замечаем, кого обычно опасаемся, кто прежде был известен, как ночные убийцы и воры. Ныне они стали защитниками, отважно сражаясь за свою землю, за Страну Огня… далее…

И милостью Дайме дарована им земля».

Так себе место, кстати. С дурной славой, вполне оправданной — с одной стороны там Лес Смерти, место скопления природной чакры, что порождает множество интересных и довольно опасных явлений. С другой — Горы Духов. Конечно, никаких духов там нет, но место коварное — породы неустойчивые, каверны, осыпи, чакрофон нездоровый, опять же, и шею свернуть — раз плюнуть. А замыкает все это река Утопленников — быстрые течения, холодные ключи на дне, часто меняющаяся глубина русла… не удивительно, что каждый год хоть кто-нибудь в ней да утонет.

Впрочем, дареному коню…

И в самый раз для шиноби местечко. Развивает бдительность и осторожность. Работы тут, правда, выше головы, деревни все в отдалении, до большого города полтора дня пути… впрочем, оно и к лучшему. Есть, где развернуться.

Она стояла на невысоком холме, созерцая противоположный берег реки, обрывистый, уходящий вверх скальным уступом. Она могла бы усилить зрение и рассмотреть на этой скале мох, растения, мелкую живность вроде насекомых и птиц… впрочем, довольно и того, что она знала — они там есть. Хорошо. И правильно. На душе у нее царила весна и цвела сакура — хотя, сакура уже полтора месяца, как отцвела.

Приближалось лето.

Нынешний год выдался на диво мирным и благоприятным: настолько, что некоторые признавались, будто прошедшие два года кажутся им дурным сном — или напротив, сном кажется нынешняя жизнь, такая спокойная, будто их два года несло по горной реке и вот — вынесло на равнинный простор, к ровной, как шелковая лента, воде, к пологим берегам и глубокому руслу без коварных камней и мелей.

Не сказать, чтоб все одурели от счастья, но во взглядах ее знакомых, шиноби еще не построенной Великой Деревни, появилась искра… та искра, которую она хотела видеть, зародыш будущей Воли Огня.

Воля Огня. Неплохой ведь лозунг. Просто, как и все, связанное с шиноби, он имеет скрытый смысл. Уверенность, вот что он, кроме прочего, значит. Уверенность сильного, достоинство человека, а не вечная звериная готовность огрызнуться, вцепиться в чужую глотку. Сильные могут позволить себе быть милосердными, быть добрыми и щедрыми, в отличие от слабых, которым просто выжить бы…

За спиной послышались шаги и голоса.

— Значит, тут у нас будут общие полигоны… и надо бы сделать турнирное поле — скоро от дайме люди приедут, пусть поглядят…

— И трибуны, как в столице!

— Нет, это рано… сначала стены… и кто-нибудь пусть сходит к Хьюгам — сенсоры нам очень нужны…

Буцума доковылял до берега реки, уселся на крупный камень, и снова принялся рассматривать наспех составленную карту.

— Это что — болото? Ну и косорукие, где что, без шарингана не разберешь… сделаем разведывательный полигон, а заодно — делянку, на болоте много полезного растет… и лес как-то огородить нужно… Ичиро там бывал, рассказывал, какая в нем гадость водится. И вы не вздумайте туда лезть!

— Хорошо, отец, — смиренно согласился Хаширама. В последнее время на него словно бы благодать снизошла: послушен, почтителен, только улыбается все время, как дурак. Неужто так рад заключенному миру?

Сенджу тяжело вздохнул. Стоило признаться, он и сам был рад — особенно, теперь, видя, как все повернулось. Его клан восстанавливается, его дети, мерзавцы мелкие, живы и счастливы, а он сам… если бы не лекарское искусство жены-Учиха, он бы на ноги не встал. В самом прямом смысле — целители Сенджу, осмотрев поврежденное колено, схватились за головы и единогласно признали, что сложить обратно ту мозаику, которая получилась из костей и связок после его последнего боя, они бы не смогли. Да еще попавшие внутрь песчинки и мелкие камешки достать…

Выжить и стать калекой было бы обидно и глупо.

Жена спустилась с холма, встала рядом, чуть впереди. Красивая… в одеждах Сенджу, правда, выглядит в них еще больше Учихой, чем в наряде своего клана. Тонкое, поджарое сложение, птичья легкость в костях, но отнюдь не птичья сила и прочность — уж он-то знает. Хотару, его первая жена, тоже была куноичи, была сильной и умной, но Сэй… интересно, это свойство женщин Учиха, или ее личное? Буцума не видел прежде среди куноичи женщин, которые вели бы себя с таким… достоинством, пожалуй? Какими бы сильными ни становились они, в них всегда, как трещина в металле, сидело нечто… покорное. Привычка подчиняться? Стремление понравиться и угодить? Оно пропадало разве, что у властных старух, достигших высокого положения в кланах. Еще его не было у знатных дам, владевших землями и людьми…

Странная женщина, что ни говори.

Сенджу был не из тех, кого сила женщины приводит в неистовство, вызывая желание подчинить и «поставить на место». Разве, что раздражали его куноичи, чрезмерно увлекающиеся доказыванием своей силы, того, что они не слабее мужчин — была в этом какая-то неизбывная слабость… Учиха Сэй не доказывала никому и ничего. Он усмехнулся. Да, жить с такой женой оказалось тяжело… поначалу.

«Я могу поддерживать порядок в доме, готовить еду, лечить раненых и учить детей… но прошу простить, сносить ваше дурное настроение не стану».

Какая женщина могла бы сказать такое?

Да, любви и страсти между ними не было. Было другое — забота и надежная поддержка, словно между родственниками или старыми напарниками… интересно, сколько ей лет? Выглядит юной, но манеры, опыт, уверенность…

«Так и влюбиться можно», — подумал он, когда женщина обернулась и улыбнулась ему.

***

— Еще! Хаши, еще!

Хаширама переплел пальцы, заставляя сетку из гибких лоз сократиться, подбрасывая вверх малышей — четверо Сенджу, трое Учих. Покуда взрослые шиноби, более опытные в работе с чакрой, осматривали горы и опасный лес, намечая места для будущих домов, на младших возложили обязанность присматривать за еще более маленькими. На этой поляне, на краю леса, уже осмотренном и признанном не опасным, они устроили место для тренировок и игр — уж очень удобной оказалась его новая способность в присмотре за маленькими шиноби, активными и любопытными.

Он потратил два дня, чтобы тщательно огородить пространство, достаточное для того, чтобы в нем свободно поместилось несколько десятков детей. В результате у него получилось подобие ловушки из переплетенного вьюнка, длинного и крепкого — если какой-то ребенок уползал из-под присмотра и пытался выбраться наружу, Хаширама получал сигнал и возвращал беглеца. Заодно густая сеть защищала от змей и хищников, а где-то снаружи — для надежности — дежурила пара взрослых шиноби. Конечно, врагов они победили, но ловкий диверсант-одиночка еще мог найтись…

— Иииии!

При следующем прыжке над детьми взвились разноцветные бабочки.

— Изуна! — Хаширама подскочил, почувствовав совсем рядом чужую чакру. Младший Учиха довольно рассмеялся и добавил в иллюзию распускающиеся цветы.

— Красиво, правда?

— А… да, красиво… а ты здесь зачем?

— Новеньких привел, — Изуна подтолкнул вперед трех светловолосых девочек. — Госпожа Сэй велела — для взаимопонимания.

— Так вроде же Яманака поблизости нет?

— Их травница с нашими разведчиками в лесу, — объяснил Учиха. — У Яманак после войны мужчин почти совсем не осталось. Будут сейчас своих девчонок всюду подсовывать…

Одна из Яманак обернулась и высунула язык. Изуна рассмеялся, погрозил девчонке кулаком, и тихо спросил Хашираму:

— Хочешь персик? Наши из пещеры принесли.

— Кенджи? Что ты здесь делаешь?