И чтобы выжившие получили правильные впечатления.

— Я иду, — говорит она — да, именно так, негромко, но страшно. — Мне тоже есть, что показать…

Томоэ в ее глазах расплываются черным озером, а дети за спиной — так близко к все-еще-страшной женщине-Учиха — чувствуют, как меняется ее чакра, начиная понимать, что такое настоящий страх…

А она сбрасывает тяжелое гражданское кимоно — все знают, что она целитель, не воин — и поднимает руку, и вокруг ладони, сложенной копьем, рождается шипящий клубок ослепительных молний.

========== Часть 17 ==========

— Это точно не Скальпель чакры!

— Да какая разница! У кого есть восстанавливающий чай?

— Но как изменилась ее чакра…

— Возьми кусочек меда, она говорила, что помогает…

— Буцума-сан еще не очнулся?

— Кто-нибудь, вытрите кровь с век, пока не засохла…

— «Мирная целительница»! Хотел бы я таким же быть…

— Ой! Госпожа Сэй, вы очнулись?

Она улыбается, поднося руку к глазам — слабый-слабый зеленый свет показывает, что все в порядке, и гаснет — надо показать детям, что победа далась нелегко…

— Буцума-сан… — шепчет она, и дети наперебой уверяют, что глава клана жив и умирать не собирается — что, впрочем, она чувствует сама. Хотя, по-прежнему без сознания — в этот год у него одно истощение за другим, и к тому же, дорогой супруг не дает себе толком восстановиться. Но уж в этот раз она постарается, чтобы Сенджу провалялся в постели подольше… все равно, это была последняя битва.

Незримые нити чакры тянутся от нее вверх — в небо, нащупывая фуин-метку Небесного Ока. Она лежит, перекатывая на языке твердый кусочек меда, умиротворенно слушая тихое шушуканье детей, и одновременно глядя с заоблачной высоты на земли страны Огня.

Стороны исчерпали свои ресурсы.

Как и во множестве виденных ею войн, это наступление уперлось в три стены: время, деньги и размеры. Это большая страна может скушать маленькую относительно просто: достаточно провести зачистку, что при надлежащем количестве небрезгливых исполнителей вполне по силам. Если же маленькая страна собралась скушать большую… у нее, в принципе, один выход: стремительно уничтожить старое правительство, посадить на его место свое, припугнуть народ, но не сильно, давить свободу в меру, дабы не пережать — выйдет обратный эффект…

Стремительные конные наскоки тоже годятся.

Когда сходятся две страны, приблизительно равных, война превращается в игру с удачей, и — в кто сколько перебьет народу. В прямом смысле слова — как только кончатся солдаты, кончится и война. На большой площади, к тому же, покрытой лесами и прочими образованиями, удобными для партизанской войны, наступление обречено практически в девяти десятых случаев. Особенно, если перед этим долго стараться, создавая у противника ложное представление о его и своих собственных силах.

А теперь противник выдохся. Исчерпал свои возможности по наступлению, громя селения кланов, превращенные в ловушки — да, она давала советы не только своим родичам, Учиха, и клану мужа. Выживут Хьюга, Шимура, Яманака, Нара, Акимичи, выживут многие другие, которые иначе, при уничтожении своего селения неизбежно погибли бы или рассеялись, войдя в чужой, более сильный клан…

Да. Она давала советы не только шиноби Страны Огня. Так было нужно — гибель многих и многих, так было предрешено. Будущее, которое она хотела взрастить, должно было взойти из кровавого зерна в любом случае — вопрос лишь в том, чья это была кровь…

Кровь — лучший фундамент для общего дела. Но прежде надо закончить другое — личное.

Она улыбается и ждет — терпеливо, как змея в засаде.

***

Остатки кланов в конце концов собираются вместе. Перепуганные дети, изо всех сил старающиеся не плакать, измученные взрослые, с трудом стоящие на ногах. Они на грани отчаянья — даже если их враги сейчас исчезнут, никто из них просто не в силах будет прокормиться — и прокормить раненых и слабых. Они сидят, тихо переговариваясь, а чаще молчат. Чистят оружие, чинят снаряжение, готовят еду из того, что успели прихватить из селений и отыскать по дороге в лесу…

И среди тяжелой тишины внезапно раздается робкое:

— Учиха-сан…

Еще не старая женщина, когда-то, должно быть, очень красивая, но теперь ее лицо изрезано шрамами, а золотистые волосы поседели.

— Возьмите вот… — она протягивает двоим шиноби, идущим через лагерь, пару маленьких мешочков, таких, в которых хранят травы. — Наш рецепт, тайный, усталость снимает, голову проясняет…

— Спасибо, госпожа, — недоуменно откликается один из них. — А почему вы, собственно…

— Вы же мне внучек спасли! — восклицает Яманака, и всхлипывает. — До секретов ли тут… когда… сами видите, — она безнадежно машет рукой, и отходит в сторону. Учихи молча кивают, прячут подарки, и внезапно встревоженно оглядываются — от края лагеря доносится какая-то суета.

— Что? Что такое? Как вы… Мадара-сан! Вы живы! — звучит чей-то ликующий вопль. Братья переглядываются и бросаются на шум. Там, в окружении толпы Учиха, стоят наследник, его брат, и… наследники Сенджу!

Биджу побери, вот это чудеса!

Шаринган остро подметил: не гендзюцу, и не какой-либо иной обман. Это настоящие дети, живые, те самые, кого давно считали мертвыми… почти не изменившиеся — как будто два этих года пролетели мимо них… но не в точности такие — одежда истрепана, однако они не выглядят истощенными, даже наоборот. Как будто все четверо не провалились куда-то к демонам на пару лет, а пару месяцев отдыхали вволю и ели вдосталь. Но не бездельничали — старшие Учиха уже заметили, как вырос уровень чакры обоих наследников.

К ним уже бежали Сенджу; мимо промчался Таджима, упал на колени, обняв сыновей. Шиноби других кланов растерянно смотрели на встречу родичей — известие о смерти наследников успело позабыться, и они не сразу поняли из-за чего такое волнение. Но вот кто-то догадался, пояснив остальным, вот в глазах загорелся интерес… шиноби — любопытные существа, жадные до тайн и загадок, ведь осведомленность частенько спасает им жизнь. И конечно, теперь им было интересно, как те, кого считали погибшими, вновь оказались живыми. И почему в компании друг друга, и что вообще произошло…

Наконец, убедившись, что дети действительно те, кем кажутся, а также, что они здоровы и не ранены, соклановцы повлекли их за собой — практически в одном направлении, поскольку Учихи и Сенджу устроились по соседству. Слышалась громкая ругань на два голоса: глава лесного клана пытался встать с постели, а его жена ему мешала. В конце концов, после объятий, проклятий и обещаний попозже надрать безмозглым мальчишкам задницы, верхушки обоих кланов устроились рядом и потребовали от детей отчета: куда они пропадали, что с ними произошло, и как они сумели прикинуться мертвыми — все же найденные тела хорошо опознавались.

Наследник Учиха под пристальными взглядами глубоко вздохнул, решительно выпрямился, и заговорил:

— Все началось с того, что мы с Хаширамой подружились…

========== Часть 18 ==========

Эта женщина возникла в лучах заката, словно злой призрак — полуседые волосы, истощенное лицо с ввалившимися щеками, синяки вокруг запавших глаз. Шагнула из-за камня, медленно развела руки, демонстрируя мирные намерения: кисти отогнуты вверх, пальцы расправлены — такое положение не дает тайно сложить печати, да и чакру немного блокирует. Тобирама аж подпрыгнул, заметив ее — чужая чакра совершено не ощущалась.

— Ты — Тобирама, верно? — спросила она, с улыбкой глядя, как Сенджу принимает защитную стойку. — А я новая жена твоего отца. Проводи меня к своим.

Дальнейшее в памяти младшего Сенджу оказалось смазанным, точно картина, залитая водой. Вот он входит в пещеру, где брат и Учиха готовят еду, и из-за спины внезапно веет чем-то настолько мощным и чуждым, что он может только упасть ничком, закрывая руками уши, и потерять сознание.