Враги сперва уставились куда-то за его спину… а потом… начали падать, как падают мертвые — безвольно и тяжело. Буцума прыгнул в сторону, стараясь удержать в поле зрения чужаков и увидеть, что их так скосило, успел заметить какую-то размытую фигуру, вроде бы — женскую…

И его накрыло беспамятство.

Сейчас, судя по окружающей его обстановке — он или у своих, или у каких-то добрых людей, подобравших беспамятного шиноби, вместо того, чтоб добить. Пленника на такой удобный футон не положат, да и дорогим восстанавливающим составом не станут поить — он узнал привкус во рту. Выяснить надо, куда он попал, и… документы!

Сенджу дернулся, пытаясь приподняться, и тут же замер — футляр лежал прямо перед его лицом. Невскрытый футляр. Биджу… кто ж это такой заботливый?

Ответ на этот вопрос он получил почти сразу. Дверная створка отъехала в сторону, и на пороге появилась молодая женщина… нет. Не женщина — куноичи, одетая, как служанка в благородном доме, и… Учиха. Пусть он по-прежнему был на грани крайнего истощения и не мог почувствовать чакру, но не узнать Учиху так же не мог. Эти глаза, эти черты… достаточно пары лет беспрерывных сражений, и ты из любой толпы и в любой одежде выхватываешь знакомые лица — те, что привык видеть сквозь завесу дыма и огня, над скрещенными клинками.

Так… ясно. Буцума соотнес Учиху и мельком увиденную в бою фигуру, и понял — восстанавливающим его поили скорее из опасения, чтоб он не сдох. Он не знает, какую технику применила куноичи, но чувствует ее силу, и возможно — ей и не надо. Он не встречал ее в бою, значит, возможно — она мастер иллюзий, допросчица. Что ж… печать разума скорее уничтожит его, чем позволит Учихе проникнуть в мысли — а пытки он выдержит. А документы бесполезны без шифра и того, что знает только гонец…

— Не стоит пугаться, — куноичи улыбнулась, и Сенджу заметил в черных глазах спокойный интерес. — Вы в доме госпожи Кикути — как я понимаю, именно к ней вы стремились с этим футляром. Футляр, как видите, не вскрыт — хозяйка вернется к вечеру, и думаю, к тому времени вы сможете привести себя в пристойный вид для вручения писем.

Сенджу ухмыльнулся. Детская подначка: встань, герой, и соверши все положенные телодвижения на сломанных костях, поддерживаемых чакрой. А потом ложись полутрупом на пару недель… и ведь придется. Если он и впрямь в доме Кикути-доно, неважно, что Учиха ведет свою игру…

— Сенджу-доно, я неплохой врач, — заметила Учиха. — И разбираюсь не только в женских болезнях. Будет вам восстанавливающий чай, массаж и все, что положено, но к вечеру вы должны встать. Дама и ее двор желают видеть героя — вы там что-то важное принесли, вас будут осыпать милостями, готовьтесь. Надо показать… силу. Иначе говоря… вас будут оценивать, и надо не продешевить.

— Я безмерно счастлив.

Учиха улыбнулась.

— Я рада.

========== Часть 14 ==========

Забавный он в своей упертой неприязни. Незыблем, как скала, как алтарь Будды — не промахнулись с именем. Самураи говорят — если бы такого человека перековать в меч, то выйдет меч, который никогда не сломается и не затупится. И взгляд тяжелый, сумрачный, видно, что хоть глядит он на женщину, видит все равно Учиху, и будь она в сто раз красивей, ничего другого не увидел бы.

По своему — хороший человек. Отважный и честный. И лицо у него… приятное, если подумать. Такое очень обычное, простое лицо. Начинаешь это ценить, пожив среди Учиха, где на любом лице словно лежит некая печать демонического очарования. По отдельности это не очень заметно, но когда на совет перед домом главы клана их собирается человек сто — сильных и опытных — появляется ощущение, что попал на праздник ёкаев, натянувших человеческие облики.

С усмешкой она наблюдала, как Сенджу пьет чай, удивленно глядит на чашку, потом на нее, чувствуя, как стремительно начинают восстанавливаться силы — да, ее личный рецепт эффективнее того, что знают в кланах. Далее — привычные действия для целителя, осторожно растереть мышцы, с чакрой и мазью собственного изготовления, не обращая внимания на то, что Сенджу отыскал у постели танто и запрятал под предплечьем — пусть его, развлекается, когда ее ладони лежат на его спине, над сердцем и на пояснице. Да даже если бы она его за пятку держала, это ничего не изменило бы.

А далее — страдания, физические для Сенджу — подняться на ноги на одном каркасе из чакры и воли, и моральные для нее — больной недолечен. Биджево самогендзюцу, «все доводи до конца!»

Но надо. Надо показать госпоже Кикути, что такое шиноби. Она, как и большинство людей, не связанных с кланами, слабо представляет себе их возможности. Но у дамы есть большой плюс — она знает, что такое сломанные кости, и она была не понаслышке знакома с боевыми искусствами, ибо происходила из самурайского сословия. Каково состояние Сенджу, она оценить смогла — и сейчас увидит, как он выйдет из покоя на своих ногах.

Госпожа заключит договор с кланом Сенджу — договор, который не даст им ослабнуть слишком сильно. Сенджу должны отдохнуть этим летом — ибо следующей зимой и будет нанесен последний, самый страшный удар…

Она шагала среди перегородок и занавесей, шелестя шелками одежд — шаги Сенджу за ее спиной были тяжелы, но уверены, он не спотыкался, не шатался на ходу. Правда, слишком здоровым тоже не выглядел — иззелена-бледное, истощенное лицо. И хорошо — всего должно быть в меру, силы тоже. Слишком большая сила начинает пугать…

А вот и покои госпожи. Ей дозволено входить, совершая поклон, но не вползать на коленях, как простым служанкам, а Сенджу — мало того, что мужчина, так еще и шиноби, а шиноби, как кошки — ходят, где хотят, если могут, конечно. Госпожа за легкой прозрачной занавесью, но на самом деле занавесь — иллюзия, скрывающая даму, но не мешающая ей разглядеть тех, кто к ней приходит. И сейчас госпожа Кикути с оценивающим интересом присматривается к главе клана Сенджу.

Словесные кружева легко и привычно слетают с языка. Поприветствовать, представить… хвала Ками, они не во дворце Дайме, при всем народе, ритуал усеченный, но и так растянут — если б не самогендзюцу, это бы начало раздражать.

Ритуал… течение беседы уже не требует ее активного участия — Сенджу достаточно учен и умен, чтобы показать себя с достойной стороны.

Она прислушивается, незаметно придвигаясь ближе, протягивает руку — пальцы мерцают зеленым. Предложение целительной чакры… Сенджу косится настороженно, но принимает помощь, сжимая ее ладонь. Эдак с намеком: только попробуй что натворить — руку сломаю…

Она улыбается. И госпожа это видит…

Понятно, что подумает дама, учитывая рассказ о ее печальной любви. Что Сенджу Буцума — и есть ее загадочный возлюбленный… да, театральное представление, разворачивающееся прямо на глазах, должно порадовать госпожу. Впрочем, главным зрителем будет не она…

Еще не время.

***

— Мокутон? Такое скучное название…

— Нормальное название, — Тобирама внимательно рассматривал несколько маленьких зеленых росточков, пробившихся из треснувшего камня. — Биджу побери… что там могло прорасти? Этот камень был цельный!

Хаширама мог только пожать плечами.

Его новый талант, в этом пустынном мире развивавшийся с удивительной скоростью, был действительно странным. Хаширама не знал никого в клане, у кого была бы похожая способность, и Тобирама, более подробно изучавший историю Сенджу, не припоминал в свитках ничего, где упоминалось бы о власти над растениями…

— Похоже на вьюнок, — Мадара потыкал пальцем зеленые завитки. — Интересно, может ли оно зацвести.

— Это же чакра!

— Но это определенно живое растение. Пахнет, как растение, пускает сок… может, его и есть можно. Или оно ядовитое? — Тобирама задумчиво припомнил признаки ядовитых трав.

— Э, ты не вздумай действительно его есть! Я за тебя отвечаю! — напомнил Мадара. — Хотя, конечно, было бы неплохо… в смысле, если бы они оказались съедобными.