Мы держали хороший темп всю первую половину дня, придерживаясь нашей хитрости достаточно долго, чтобы вражеские разведчики, возможно, наблюдающие за нами, оставили свои подозрения. Через несколько миль после Стратуна мы покинули дорогу и резко свернули в сторону гряды холмов, тянущихся на запад. Дальше мы поднимались по крутым долинам, сквозь густые леса и через бурные горные потоки. Тропа был узкая и малопроезжая, над ней нависали густые ветви, закрывавшие обзор, и часто нам не оставалось ничего другого, как идти друг за другом цепочкой: длинная колонна всадников на лошадях, тянущаяся на целую милю, а может и больше. Всякий раз, когда мы оказывались на открытом пространстве, я объявлял остановку, давая возможность арьергарду подтянуться; это не позволяло нам двигаться с нужной мне скоростью, но тем не менее, мы продвигались вперед, и я старался не выказывать недовольства.

К сумеркам мы уже вели лошадей по высокой пустоши, заросшей пурпурными цветами, точь-в-точь соответствовавшими цвету неба. Под нами лежали все новые и новые долины: бесконечные складки на мантии земли, поднимающиеся и опадающие до самого горизонта. Скалистые обнажения, подобно островам, вырастали из моря вереска, и когда свет погас, мы разбили лагерь около одного из этих земных клыков, не потому что это место было достаточно защищенным, но за неимением лучшего, а также потому, что здесь было достаточно корма для лошадей. До равнины на другой стороне горы оставался еще немалый путь, и я подумал, что лучше рискнуть нашими шкурами и остаться здесь, чем спускаться с кручи в темноте. По крайней мере, я надеялся, что здесь мы найдем защиту от ветра, который налетал ожесточенными порывами с запада: верный признак ухудшения погоды.

По правде говоря, это было не лучшее место для сна; мало того, что сама земля была твердой, как камень, она еще была вся завалена острой галькой. Мое предложение ехать налегке также не имело успеха, так как многие из воинов оставили свои палатки в лагере, им пришлось спать вместе по четыре-пять человек, что не улучшило их настроения на следующий день.

И что самое неприятное, не успели мы покинуть Шрусбери, как начали вспыхивать ссоры между валлийцами и французами, которых возмущала перспектива сражаться вместе, некоторые даже успели подраться, и по мере нашего движения ссоры только учащались. К счастью, Маредит и Итель, как и я, были готовы способствовать сближению обеих частей нашей армии, и чтобы подать пример, со второго дня пути ехали все вместе во главе колонны: я с моим отрядом, куда входили рыцари Дома лорда Роберта и ФитцОсборна, а также мои собственные, и они со своими teulu,[10] сердцем их армии, их личной гвардией, самыми способными и стойкими воинами, посвятившими всю свою короткую жизнь служению своим господам. Это не мешало каждой из сторон время от времени бросать друг другу оскорбления, но, по крайней мере, драк больше не было, и этого было достаточно, чтобы удовлетворить меня в первые дни пути. Я только молился про себя, чтобы этот хрупкий мир длился как можно дольше.

— Они успокоятся, когда вместе понюхают вражеской крови, — уверенно заявил Маредит. — Думаю, тогда у нас будет меньше проблем.

Я ответил ему скептическим взглядом, но промолчал. По своему опыту я не брался предсказать поведение мужчин, как только они почувствуют жажду крови. Я своими глазами не раз видел, как соратники гибли после боя, сражаясь друг с другом за трофеи.

Через несколько часов после того, как мы покинули лагерь и спустились с горы, наше войско перешло через Вал Оффы. К этому времени солнце почти достигло зенита. Чем дальше мы углублялись в Поуис, хорошо знакомый нашим принцам, выросшим в этой стране, тем быстрее мы шли. Валлийцы указывали нам не только ориентиры, за которыми нам следовало следить, но и броды через реки, и тайные тропы в лесах, густо покрывших крутые холмы. По пути мы пополняли запасы продовольствия, наполняя наши бурдюки в ручьях и источниках, посылая небольшие группы охотников, чтобы добыть оленей или украсть овец в деревнях и на фермах, мимо которых мы продвигались, все время пытаясь скрыть истинную численность нашего войска. Новость о норманнском рейде должна была быстро распространиться по окрестностям, и такова была часть плана ФитцОсборна, но я хотел, чтобы наша точная численность оставалась в тайне, чтобы враг как можно дольше оставался в неведении о нашей настоящей стратегии.

Не то чтобы мы видели признаки вооруженных людей; нет, их не было до конца второго дня. Мы с братьями послали самых быстрых наездников, чтобы разведать земли впереди и на флангах и определиться с нашими следующими шагами; один из них вернулся почти в сумерках и доложил, что обнаружил не меньше сотни вооруженных валлийцев в земляной крепости примерно в часе езды вверх по реке.

— Каэрсвис, — сказал Итель, вытирая пот со лба, а его брат согласно кивнул.

— Что вы знаете о нем? — спросил я его.

— Что знаем? — повторил Маредит. — Мы сражались там против англичан много лет назад и одержали великую победу, впрочем, ненадолго.

Итель торжественно кивнул, и в его глазах я заметил грусть.

— Уже через месяц наш отец был убит, наша когда-то гордая армия разбита, а наше царство украдено у нас.

Я вполне мог посочувствовать их бедственному положению, но сейчас было не время предаваться воспоминаниям. Сейчас имела значение только та сотня валлийцев и то, что мы собирались с ними сделать.

— Что это за место?

— Один из фортов, оставленных римлянами, — ответил Итель. — Мы в свое время возвели частокол на вершине крепостной стены и установили заточенные колья во рвах, но даже если они еще на месте, эту крепость будет нетрудно захватить.

В этом я не сомневался, но у нас было мало времени на осаду. Вероятность, что все эти люди составляют гарнизон крепости, была ничтожно мала: если разведчик не ошибся, их было слишком много для маленького форта, который лежал так далеко от границы. Поэтому я просто предположил, что они остановились там на ночлег, и завтра двинутся на север, чтобы присоединиться к армии Бледдина и Риваллона.

Надежда, что я легко смогу взять крепость штурмом, исчезла, как только я увидел ее. Ночь быстро опустилась на долину, и во мраке, да еще в тумане, выползшем из поймы, трудно было что-либо разглядеть, но валлийцы развели костры во дворе цитадели, и их слабого свечения было достаточно для моих глаз, чтобы различить рвы под глинистым обрывом, окружавшие прямоугольник стен со столбами каменных ворот на восточной стороне. Деревянный частокол действительно тянулся по вершине земляного вала, хотя с такого расстояния невозможно было оценить его состояние: ремонтировался ли он после того, как Итель с Маредитом учредили там свою ставку, или уже сгнил, в любом случае требовалось поработать топором, чтобы обрушить его.

— Вижу зазор в северной стене, — сказал Эдо, у которого зрение было получше моего. — Но слишком узкий для атаки.

Остальные стены выглядели не более перспективными, потому что Каэрсвис стоял в месте слияния двух быстрых речек и был защищен с запада и юга; и хотя валлийские братья заверили меня в наличии бродов, я понимал, что враг легко заметит нас еще на подходе к валу и сможет достаточно долго удерживать на расстоянии градом стрел и камней. Единственным возможным направлением штурма были ворота, но они тоже были хорошо защищены, и сражение за них означало, безусловно, потерю многих жизней, чего мы не могли себе позволить, тем более имея под рукой другие варианты.

— И что ты предлагаешь? — спросил Уэйс.

— Подождем до утра, — сказал я. — Рано или поздно они выйдут из крепости, и тогда мы нападем на них.

Разместив часовых со строгим приказом держать ухо востро и оповестить меня о любых признаках движения, я вернулся к остальной части нашего войска. Оттуда мы прошли вдоль хребта, протянувшегося к северу от крепости, оставляя за собой группы не более двадцати человек, чтобы рассредоточиться. Туман окутал холмы, облака закрыли небо, так что казалось сомнительным, что враг обнаружит нас, но ни при каких обстоятельствах не следует пренебрегать осторожностью.