Мисс Диеринг вздрогнула.

– Даже думать не хочется о столь мерзком происшествии.

Миссис Чизман согласилась:

– Не станем портить такой восхитительный день. Что тебе добавить в чай, Квентин? Молока? Или сахара?

– А можно мне лимонаду? – пробормотал он с набитым ртом.

Вырвавшись наконец на волю, Элла побежала. Она немного жалела мальчишку. Ведь она, по крайней мере, может сбежать из дома викария и из лап миссис Чизман, а он застрял там на всё лето. Не похоже, что подобная перспектива радовала его. Оживился он только один-единственный раз, когда упомянули об ограблении.

Ограбление! Элла задумалась. Настоящее преступление, здесь, по соседству. Нужно разузнать подробности. Она прямо сейчас отправится к дому майора Коркорана и проверит, не найдётся ли там достойный материал для наблюдений и заметок.

Пересекая Пустошь, Элла заметила неизвестную машину перед Клифф-Лодж, соседним с ней домом. Внутри сидел водитель в фуражке с козырьком. Она скользнула за большой дуб, чтобы наблюдать, оставаясь незамеченной. Элегантная модель автомобиля светло-карамельного оттенка, намного шикарнее любой машины на пустыре. Мистер Финч водил матово-чёрный родстер[2], викарий ездил на потрёпанном велосипеде, а мисс Диеринг – в своей любимой пёстрой, красно-жёлтой тележке.

Клифф-Лодж обычно сдавали, но никто тут не жил уже много месяцев. Элла частенько бродила по его лужайкам, дорожкам и аллеям, словно они принадлежали ей. Она заглядывала во все окна первого этажа и устраивала пикники в беседке. С дальнего конца сада можно было выйти на тропинку, которая вела к утёсу и морю. В конце её собственного сада была лишь полянка, где фермер держал быка со вздорным характером. Элла считала себя бесстрашной, но никогда бы не осмелилась пересечь поляну с быком.

А теперь, похоже, в Клифф-Лодж приехали новые жильцы. Она как раз задумалась, не расспросить ли водителя автомобиля, как вдруг парадная дверь распахнулась. Появились двое: элегантная женщина и мужчина, в котором она узнала агента по недвижимости из Сибурна. «Проклятие!» – подумала Элла.

Обменявшись парой слов – она была слишком далеко, чтобы услышать, – они пожали руки, и мужчина поспешил удалиться. Женщина подошла к блестящему автомобилю, сказала что-то шофёру и неспешно направилась по тропинке, граничащей с Пустошью. В своих изящных туфлях и модном платье она походила на постояльца, арендующего дом на лето. Пустошь располагалась на тихой окраине Сибурна, вдали от всех развлечений, присущих приморским городкам, которые притягивают туристов, но достаточно близко к набережной и шикарным гостиницам.

Элла кралась за ней, стараясь не попасться на глаза, до самой церкви. Кладбище – ещё одно место, которое она считала своей собственной территорией. Там было печально, но романтично – покосившиеся надгробия и древние ворота с черепичной крышей. Когда женщина добралась до ворот, на кладбище появилась высокая фигура. Они укрылись в тени ворот. Склонились друг к другу и торопливо что-то обсуждали. Было в них что-то подозрительное. Элла почувствовала, что сердце бьётся чаще. Сначала новости об ограблении, теперь это. Наконец здесь происходит что-то интересное!

Сент-Олбанс-роу, 11

Итак! Я приехала на место, буквально сгорая от нетерпения, так мне хотелось приступить к работе. Но оказалось, что миссис Брайс в отъезде, а дома только кухарка и крошечный пёсик. Кухарку зовут миссис Джонс. Она высокая, костлявая, и вид у неё всегда мрачный, зловещий, как у покойника. Я-то ждала, что кухарка будет пухлой, весёлой и пахнуть заварным кремом, а эта пахнет карболкой[3].

Жаль, что миссис Брайс нет – она была так добра и блага благосклонна ко мне, когда мы познакомились. Кухарка грубая. Надеюсь, мне не будет здесь тоскливо и одиноко. Хатя компанию мне составит ПЁСИК.

Это Сосиска, то есть такса немецкой породы. (Помнится, во время войны её терпеть не могли. Ненавидели всё немецкое. Если у кого-то была такса, её приходилось чуть ли не пря- тать.)

Он ходил за мной хвостиком всё утро и смотрел своими грустными глазами, вот так:

Я даже не знаю, как его зовут. Поэтому назову его СОСИСКОЙ. Ему, кажется, нравится. И, кажется, ему нравлюсь я. Но, думаю, только пока хозяйка в отъезде.

Я пишу это у себя в спальне. Она расположена на старом мрачном подвальном этаже, рядом с кухней. У меня ещё никогда не было своей комнаты. Мы с тётушкой Би годами делили одну спальню на двоих на Бред-стрит.

На постели была разложена моя униформа:

Кухарка взглянула на мои туфли и сказала: «Сойдёт». Это же мои новые туфли! Ну и ворчунья.

Платья короткие и широки мне в талии. Похоже, до меня их носила другая девушка. (Интересно, что с ней случилось?) Мне придётся самой отпустить подол. (Хаха – они ещё не видели, как я шью!)

Я завязала кружевной чепец, как смогла. Когда я вышла из комнаты, кухарка ухмыльнулась: «Тебе поручена только уборка. Нечего наряжаться!» – и протянула мне большой, старый чепец, наподобие тряпки для пыли, – под ним спрятались все мои волосы.

Она отправила меня наверх с метлой и тяжеленной коробкой чистящих средств для уборки гостиной, лестницы и лестничных пролётов и спальни миссис Брайс. Там царил полнейший беспорядок, шикарная одежда была разбросана повсюду. Тётушка Би умерла бы ради таких шёлковых чулок и нижних юбок.

НИКОГДА ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ я столько не трудилась!

В общем, теперь я ношу форму и сбиваюсь с ног, точь-в-точь как тётушка Би. Разница в том, что она может шутить с пассажирами, а всё, что получаю я – грустные, молчаливые взгляды собаки.

После уборки кухарка позвала меня на обед – она называет его ЛАНЧ. Из-за того, что миссус[4] в отъезде, мы ели только сэндвичи. Удивительно, какими вкусными могут быть бутерброды, даже если их приготовил такой ворчливый и хмурый человек. (Бутеры были с ветчиной и горчицей.)

Я подумала, что кухарка расскажет о себе. Но она не болтушка. Это точно.

Я всё же набралась смелости и спросила самым непринуждённым тоном: «Так что же стало с горничной, которая работала тут до меня?» На что получила довольно резкий ответ: «В этом доме не принято СПЛЕТНИЧАТЬ! Миссус не выносит этого. И я тоже!» – рявкнула она. Затем сжала челюсти с такой силой, что, клянусь, я услышала хруст.

После сэндвичей и двух чашек чая она отправилась к себе в комнату, с газетой в руках. Заголовок на первой полосе гласил: «Человеческий след найден в подвале для хранения угля». (Мне бы хотелось прочитать эту статью.) Поэтому я тоже ушла к себе в комнату, никаких других поручений мне не давали.

В моей комнате ТЕМНО, хатя на улице светит солнце. Плющ лезет в окно. Я собиралась почитать новый детектив – «Убийство в тумане», – но дошла до того момента, где женщина остаётся одна в доме и вдруг слышит, как кто-то крадётся снаружи, и мне вдруг расхотелось читать, пока ветки бьют в окно и ветер воет. Сент-Олбанс-роу далеко не самое уединённое место – к тому же я слышу, как ХРАПИТ кухарка за стеной. Но всё же…

…я решила писать.

Дверь в мою комнату только что скрипнула и приоткрылась на несколько дюймов!

Сама по себе.

Я уверена, что закрыла её.

Это ТОЧНО не кухарка, я всё ещё слышу её храп.