— Джин, милая, ты почему еще не спишь?
Младшая Уизли пусть и представляла в данный момент из себя самое заспанное существо на свете, но внимательность и чутье не подвели ее и на сей раз. От ее бдительного взора не укрылось, что за напускной нежностью Гермионы скрывается что-то еще. Глаза опухли, нос покраснел, губы изрядно искусаны чуть ли не до крови, а руки нещадно дрожат, с головой выдавая всегда сдержанную на эмоции мисс Грейнджер.
Встав перед Гермионой во весь свой рост, Джинни взяла руки той в свои, как бы показывая, что она не одна, а взглядом вперилась в глаза подруги, пытаясь разглядеть в них ответы на все-все свои вопросы.
— Гермиона, прошу, расскажи мне, что случилось? — наконец попросила Уизли, стараясь быть как можно мягче и не давить на подругу.
В установившийся между ними зрительный контакт Гермиона всеми своими силами старалась ничем не выдать своего далеко не позитивного настроя. Голубые глаза подруги будто проникали в душу и заставляли все внутренние переживания всплыть на поверхность. По лицу девушки будто бы прошла дрожь, когда она замотала головой и дрожащим голосом стала повторять свою сокровенную фразу:
— Ничего не случилось, все хорошо, просто замечательно!
Но было уже поздно. Непрошенные слезы градом брызнули из глаз. Бросив бесполезные попытки делать счастливый вид и сохранять спокойствие, Гермиона бросилась на диван и спрятала зареванное лицо в ладонях.
Джинни тихо вздохнула. И вот опять ей не удалось вызвать Гермиону на разговор, но уже по причине переизбытка эмоций, нежели упорного молчания. Девушка аккуратно присела рядом с подругой, легонько приобняв ее рукой. Добиться что-либо из сотрясающейся от рыданий Гермионы сейчас не представлялось возможным, а потому Джинни решила дать подруге хорошенько выплакаться, пережить первые особо яркие эмоции и побеседовать уже на свежую голову.
— Ох, Джинни, — тихо всхлипнула Гермиона, почувствовав руку подруги на своей спине. Ощутив растекающуюся внутри благодарность, девушка бросилась на плечо Джинни. Та лишь крепко обняла ее, легонько похлопывая по спине, выказывая тем самым огромную эмоциональную поддержку, так необходимую Гермионе в данный момент.
Они еще долго просидели на диване в обнимку. Гермиона все продолжала тихо всхлипывать, пока совсем не уснула на коленях у Джинни, не желавшей ее тревожить. Вскоре вслед за подругой и сама Уизли провалилась в сон.
Джинни проснулась первой. Ее правую ногу нещадно кололо от тяжелой ноши, а шею катастрофически свело. Но пошевелиться было довольно рискованно: Гермиона все еще мирно спала у нее на коленках. А, впрочем, что мешает ее разбудить?
Джинни, решив, что Гермиона вполне себе выспалась, благородно спихнула ее с себя, а сама встала и принялась ходить из стороны в сторону, разминая конечности. Гермиона, лишившись удобной подушки в лице подруги, свернулась калачиком на полностью свободном диване, как будто ее и вовсе не отрывали ото сна. Вполне вероятно, что она бы так проспала еще не один час, если бы не Джинни, недовольно нависшая над ней.
— Просыпайся, соня, — потребовала Уизли, потряхивая девушку за плечо. — Сначала гуляешь по полночи, а потом не можешь проснуться. Будет тебе уроком на будущее.
— Ты говоришь прямо как я, — хриплым голосом пробормотала Гермиона.
По настоянию удивительно бодрой для столь раннего утра подруги, мисс Грейнджер все же пришлось открыть глаза и забыть про сон до самого вечера. Лицо было будто припухлым после долгих рыданий, что по ощущениям было даже противнее, чем недосып. Похлопывая себя прохладными ладошками по щекам, как будто после этого ощущение припухлости могло спасть, Гермиона приняла сидячее положение и вопросительно уставилась на подругу.
— Ну, Гермиона, рассказывай, — заявила Джинни, усаживаясь рядом с подругой с видом психолога-знатока.
— А нечего тут рассказывать, — попыталась было вновь отмахнуться от объяснений Гермиона, но решительный настрой Джинни предельно ясно говорил, что на сей раз подобные махинации не пройдут. — Ничего не случилось, — поспешно добавила она, словно утопающий, хватающийся за соломинку.
-Ну да, — вскинув правую бровь, поддакнула Уизли, внешним видом выражая, напротив, абсолютное неверие. — И поэтому ты взахлеб ревела на моем плече часа три. Просто так, да?
Эта битва уже давно была проиграна, и Гермиона это прекрасно понимала, как понимала и Джинни свою своеобразную победу. Скрестив руки на груди, Грейнджер решила отрицания сменить на защиту:
— А если я не хочу об этом говорить?
— Милая моя, — вздохнула Джинни, с сочувствием глядя на подругу. — Ты уже домолчалась до слезной истерики. Гермиона, послушай. Я твоя подруга, и ты должна довериться мне. Ты не можешь всегда быть одна, всегда все делать сама, нет. Даже самые сильные могут сломаться. А я не хочу, чтобы ты сломалась, — она тепло улыбнулась, положив ладони на колени подруге.
Уже третий раз за последние десять часов (идем на рекорды) Гермиона почувствовала, как ее затопляют благодарность и сожаление. И одна, и другая эмоции были направлены в адрес Джинни.
— Ох, Джин, я так виновата. Мне очень-очень жаль.
На мгновение Гермиона крепко зажмурилась. Ей пришлось набрать в легкие побольше воздуха, чтобы снова не разреветься. Впрочем, она была еще слишком сонная для подобных проявлений чувств своей тонкой натуры. Благо, было раннее утро.
Мысленно подготовившись к долгому и тяжелому рассказу со всеми его грязными подробностями, Гермиона наконец открыла глаза и подняла взгляд на подругу. На лице Джинни сияла подбадривающая улыбка.
— Это долгая история, — предупредила Гермиона и, обняв подушку, которую предварительно вытащила из-за спины, начала свой рассказ.
До завтрака было примерно часа два, так что гриффиндорцы еще мирно посапывали в своих кроватях, не мешая разговору по душам, происходящему в гостиной. За стенами замка давно наступил рассвет, и медленно поднималось солнце, то и дело норовя заглянуть в окно. Но для Гермионы и Джинни время потеряло всякий счет. Одна с увлечением рассказывала, размахивая руками и то и дело краснея, а другая предельно внимательно слушала и не перебивала.
Разговор был действительно длинным. Гермиона рассказала все так, как было на самом деле, не упустив из внимания даже недавнюю полуночную встречу с Фредом посреди коридоров (Джинни в этот момент повествования старательно прятала самодовольную ухмылку, окончательно уверившись в том, что с выбором подарка на день рождения любимой подруге она не ошиблась). Эпизоды с зеркалом, само собой, были самыми тяжелыми для Гермионы. Она была до того смущена, повествуя о том, как один из близнецов целовал ее или избавлял от одежды, что, красная как рак, она отчаянно избегала взгляда подруги, искренне боясь увидеть в нем осуждение.
Закончив свою историю, Гермиона шумно выдохнула, как будто наконец расправилась с какой-то тяжкой и невероятно нудной работой, висевшей камнем на ее шее довольно долгое время. Откровенно говоря, ей действительно полегчало. Она слишком долго держала все в себе, что банальный разговор о своей беде подействовал, как самое волшебное лекарство на свете.
— То есть вся твоя проблема заключается в том, что ты хочешь моего брата? — скептически выгнув брови, переспросила Джинни.
— Ну, в Зеркале никогда не доходило до этого дела… — пробормотала Гермиона, потупившись. — И нет, конечно же, я не хочу твоего брата! Как ты вообще можешь такое предположить?
Гермиона несильно пихнула Джинни локтем, на что та лишь возмущенно ахнула. Впрочем, от ее внимания не укрылось, что мисс Грейнджер медленно, но верно возвращалась в свое привычное состояние, включающее в себя бодрость, жажду знаний и вечно боевой настрой.
— Просто меня очень пугает, что именно это показывает Зеркало, понимаешь? В смысле, это же не может быть правдой, верно? Чтобы я целовалась с одним из близнецов… — девушка скорчила рожицу. — Дело в том, понимаешь, это зеркало Еиналеж, то есть зеркало, которое показывает твои самые сокровенные желания. И оно не может работать неправильно. Это же древний артефакт!
