— В порядке. Абсолютно, — соврал он и кивнул. Даже голос не дрогнул. — Поцелуешь меня?

Азирафель застыл, удивленно раскрыв глаза.

Кроули хотел, чтобы его поцеловали, потому что это всегда было болезненно-успокаивающе. Эта была та боль, которая могла дать ему чуть больше уверенности в том, что он жив.

Азирафель поцеловал его. Осторожно касаясь губами, ловя каждый судорожный вдох. Азирафель снова не боялся кары небес. Он никогда её не боялся на самом деле. Все его действия всегда были спланированы. Он знал, когда на них смотрят, когда следят. Он все знал. Кроули любил его за это. Если это чувство можно назвать любовью. В смысле, да, он называл его так последние пару лет, но теперь он снова засомневался. Когда он видел Гавриила — он сомневался даже в собственном имени. И было ли у него имя вообще.

Кроли.

Он дал ему имя.

Разве же это не восхитительно?

Когда они отдалились, Азирафель сказал:

— У нас есть один вопрос. И ты снова встретишься с Гавриилом. Справишься?

Это был не тот вопрос, где у Кроули был выбор на самом деле.

Он посмотрел куда-то на небо, моргнул и поежился, когда подул сильный ветер, встрепнул полы пиджака и волосы.

Он сказал:

— Справлюсь.

Ему снова будет больно, но он справится. Чего бы ему, блять, это ни стоило.

========== Chapter 14: Cause I’m overcome in this war of hearts ==========

и голос твой так звучит, словно Бродский молится стенам,

а душа твоя не торчит, а сочетается с телом.

и ты есть гармония, вулкан, который остыл.

— Ты-то уверен, что с тобой всё будет в порядке?

Азирафель будто и не слышал. Ходил меж серых стен, заучивал мелкие детали и понимал, что с последнего его визита сюда ничего по сути не изменилось. Кроули будто боялся передвигать мебель, покупать новые картины или статуи — он будто бы хотел все оставить так, как было ещё при Гаврииле. Азирафель понимал, что, наверное, так оно и было. Это ему тоже болело.

Кроули нельзя было вылечить, потому что он этот вирус в себя вбирал как воду пьет человек, умирающий от жажды. Вирус был прямо здесь. В этой комнате. Азирафелю казалось, что даже рубашка Гавриила где-то наверное должна валяться. Может и не рубашка. Галстук или обувь. Что-то более материальное и четкое где-то есть.

Сейчас Кроули был пьяный и веселый.

Он спрашивал, все ли будет в порядке с ним. С Азирафелем.

С ним — да. Но он не был уверен, что с Кроули будет. Был сдерживающий фактор в виде того, что им нельзя будет срывать маски, говорить правду. Им нельзя будет показывать себя. Кроули должен был справиться, и Азирафель хотел верить, что дальше снова все будет нормально. Точно так же, как и сейчас. Сейчас Кроули пьяный и веселый. Совсем не расклеился после встречи с Гавриилом.

Так же будет, да? Кроули будет в порядке?

Азирафелю казалось, что нет, не будет.

Он чувствовал подобное.

Не мог не чувствовать.

— Будет. Не волнуйся обо мне, дорогой. А ты себя как чувствуешь?

Кроули неоднозначно повел плечом и прошелся вдоль стены с картинами. Все такое серое, такое мрачное и почти мертвое. Такое же, как и Кроули. Он так грациозен на фоне этих развилин, которые ещё хранили запах Гавриила. Хранили его силуэт, движения, голос. Кроули заставлял их это хранить.

Нельзя излечить человека от вируса, когда он сам — вирус.

Кроули не хотел спасаться. Он хотел Гавриила. Всегда. До падения или после. Никогда не имело значения. Это было, есть и будет. Это не вытравить, не вытащить, не вырезать. Кроули таким был, есть и будет.

Азирафель ощущал себя одураченным.

— Нормально. Немного пьяно.

Кроули посмотрел на него через плечо, а после рухнул на кресло и откинул голову назад, раскинувшись по всему креслу. Кроули вроде выглядел нормально, и Азирафель не ощущал боли или страданий. Но за последние десять лет Кроули слишком хорошо научился прятаться. От него. От мира. От всего.

— Ты любишь его до сих пор, да?

— Не знаю.

Он соврал. Он все прекрасно знал. Но, на самом деле, он просто не хотел это обсуждать.

Едва ли объятья Гавриила вновь сомкнутся около его плеч. Кроули в это уже не верил, так что не было смысла говорить об этом вслух.

Он снова отпил абсент из горла и поморщился.

Азирафель сел рядом на подлокотник и уставился на него. Он принял бутылку, сделал глоток и снова вернул её Кроули.

Они молчали какое-то время. Это уже завтра и, возможно, они даже останутся живы. Глядя на Кроули, Азирафель не был уверен, что тот вообще хотел жить.

— Ты действительно ощущаешь себя нормально?

— Думаю, что да.

Ведь когда он в самом деле не сможет больше терпеть, появится Гавриил. А сейчас он, видимо, мог. И он терпел.

Он отчего-то слепо верил, что когда они закончат все это, то у него начнется новая жизнь, где он хоть чего-то стоит, где он достоин Азирафеля, где призраки прошлого не терзают его тело. Но как они могут оставить его, если он сам держит их за горло? Кроули боялся не прошлого. Кроули боялся не чувствовать.

По крайней мере, у него согрелись руки.

— Завтра будет тяжелый день.

— Отвратительный.

Кроули сделал два больших глотка из бутылки, повертел в руках и посмотрел на Азирафеля. Он подался лицом вперед, пару раз пройдясь влажными, от абсента, губами по плечу Азирафеля, вытирая рот, а после уткнувшись подбородком о него.

Азирафель смято улыбнулся. Иногда Кроули вел себя как ребенок, и каждый раз это было одинаково бесценно.

— Я люблю тебя.

Кроули не ответил.

Призраки прошлого пахли абсентом и сгоревшей кожей.

***

Небеса сильно изменились. Кроули не помнил их такими. Откровенно говоря, он вообще плохо их помнил, но сейчас это было похоже на тупой офис, у дизайнера которого случилась истерика. Слишком холодно. Слишком… не так. Азирафель, как оказалось, был довольно далек от этого всего в самом-то деле. Небеса были не о нем.

Это всегда было о другом.

Да, в подвале и впрямь нет такого вида.

— Азирафель, дружище, рад, что ты присоединился к нам!

Даже голос у него мудацкий. Кроули подумал о том, что ему следовало бы взять у него пару уроков. Или все-таки уломать Богиню на его падение. Ад теряет такой экспонат, Дьявол. Даже то, как он улыбается — наиграно-натянуто. Кроули смотрит только на него. Не проявляет лишних эмоций (он их вообще не проявляет, в нем нет сил даже на мысли). Кроули смотрит на него и видит, что Гавриил тоже.

Как он.

мертв.

То, как он улыбается, как говорит. Будто кто-то дергает за ниточки и его рот раскрывается. Гавриил выглядит так, будто в нем нет ни одного живого рефлекса.