Кроули нужна была боль. Настоящая.

Азирафелю никогда не будет так плохо, чтобы в действительности утолить голод Кроули. Кроули охотится на жертву по-крупнее. На жертву кинутую Богиней, проклятую и несчастную. Это было не об Азирафеле.

— Ничего. Всё прошло. Ага, кажется, этого ты хотел, да?

Кроули слабо отшатнулся, покачав головой и слепо пошел куда-то вперед. Долбанулся бедром о край стола, достал стаканы, поднял упавший пакет, выуживая откуда бутылку виски. Кроули шатался и его трясло. Он так и ходил последние два месяца. Просто шатался, зубами клацая, искал ещё рюмку другую. Пил и снова ходил.

Без Гавриила любая погода становилось зябкой. Без Гавриила любая температура — минус двадцать.

Кроули пролил немного виски на пол, когда наливал в стакан, а потом покачал головой, отставил стакан и выпил с горла. Кроули шатался так из дня в день.

Может, он бы и забыл Гавриил — но он не знал, как. Даже после падения так не было. Он думал о нем буквально каждую секунду. Кроули сошел с ума.

— Я хотел твоего счастья. Поэтому я никогда не настаивал на том, чтобы вы перестали это… все. Я видел, что тебе было лучше, поэтому… Я мог говорить, но не наставить. Не выдумывай, Кроули, я всегда был рядом и всегда хотел для тебя только самого светлого.

— Светлого! — истерично усмехнулся Кроули, вздергивая брови. Очки свалились на переносицу. — Не нужно мне светлого. И счастья мне не нужно. А то, что было нужно — ко мне уже не вернется.

Азирафель тяжело выдохнул и покачал головой. Кроули сказал:

— Говори что хочешь. Надоел правильно подбирать слова, а в итоге говорить не то, что хотел. Будешь? — он вытянул руку с бутылкой виски, и Азирафель покачал головой. Кроули пожал плечами и сделал ещё два или три глотка. Жгло глотку, губы, язык. Так бывало жгло во время поцелуев с Гавриилом. Гавриил почти как виски. Гавриил лучше Бога.

Азирафель смотрел в окно. Там было темно и совсем ничего не видно. В квартире тоже был полумрак, и на фоне него Кроули просто в нем терялся. Его сложно было различить. На самом деле, так было всегда. Со тьмой Кроули смешивался, и нельзя было ни нащупать, ни понять.

— Ты ведь пропащий, мы это оба знаем.

Кроули кивнул. Так было давно, так было всегда. После того, как он пал. После того, как он влюбился. Как он сделал этот свой выбор, который обрек его на вечные муки. Эти несколько месяцев спокойствия просто терялись на фоне стольких лет ада. Кроули не хочется говорить об аду в принципе, потому что настоящий ад в подметки не годится тому, что переживал Кроули. Что переживал сейчас.

Богиня правила всем маскарадом. И тем, что внизу — тоже.

Дальше Азирафель не говорил. Кроули это и не нужно было. Всё было как-то понятно. Очевидно.

Вот он его — последний шанс. Надо соглашаться. Больше у Кроули все равно не будет.

Он развернулся на пятках и побрел к выключателю. Споткнулся о что-то, поцеловался лбом со стеной, заматерился, щелкнул пальцами и включился свет. Кроули снова повернулся к Азирафелю. Он не говорил. Он смотрел на него.

Так было всегда. Он постоянно был рядом, таскался рядом, хотел помочь обрести себя. Смысл, значимость, да хоть что. Даже после всего этого, когда Кроули пользовался им как простым средством для достижения нужного уровня боли в них обоих, он все ещё был здесь.

Азирафель не говорил, но Кроули и так все понимал.

Гавриил снова ушел, кинул все это, несмотря на любовь и доверие Кроули.

Азирафель всегда был рядом. Не смотря ни на что.

Кроули посмотрел в окно.

Он был благодарен Гавриилу, потому что только благодаря нему он смог понять, что ему нужна была боль. Он понял, что даже собственная физическая боль может быть неплохим дополнением.

Он понял, что ему нужен только Гавриил.

Кроули бы как-нибудь смог прожить и без последней тайны мироздания, но выбора ему не оставили. Какая жалость.

— Я видел недавно Гавриила.

Кроули прикрыл глаза и выдохнул. От этого упоминания ему стало ещё хуже. Будто бы кто-то положил ему на каждое плечо по несколько лун. Будто бы кто-то затолкнул ему битое стекло в глотку. Или в глаза. Или в задницу. В общем, битое стекло в любом случае не очень-то и приятно.

Азирафель видел его. Имел право его видеть. Кроули ощутил зависть.

— И как он? — Кроули ещё раз щелкнул пальцами и свет стал менее ярким. Почти сумрак. Лишь легкая вуаль света на их лицах, фигурах. Кроули снова хотел затеряться в темноте.

Он медленно повернулся к нему, заметив тень легкой полуулыбки на его лице.

— Кажется, он очень тебя любил. Ну, так, как умел. Любовь в любом случае есть любовь. Какая бы она не была.

— Замолчи.

Кроули прикрыл глаза. Нет, слушать о нем он не мог. Это было просто невыносимо.

— Я пришел только за тем, чтобы сказать тебе, что ты всегда можешь на меня рассчитывать. Хочешь — приходи. Не хочешь — не надо. Я всегда давал тебе выбор. И больше всего я хотел бы тебе помочь, но если тебе не нужна эта помощь, то я пойму.

— Помочь? Мне? Монстру?

— Ты не монстр, — Азирафель покачал головой.

— Монстр, — сквозь зубы сказал Кроули и прикрыл глаза. Легче не думать. Не говорить. Легче исчезнуть. Если он снова упадет, Гавриил ведь его словит? Он мог бы попробовать. Риск небольшой. Всего лишь разбиться. Бывало ведь и больнее. Кроули знал всякую боль, и едва ли эта станет для него чем-то новым.

— Ты просто демон. Это нормально.

— Если ты останешься рядом, то я тебя изведу. Сожру тебя.

— Ты этого не сделаешь.

— Сделаю.

Кроули даже сам для себя звучал так, будто врал. Пытался звучать убедительно, но в большей степени это звучало по-детски нелепо, по-странному смешно. Кроули звучал так, будто готов был разрыдаться.

— Ты не монстр, Кроули. Никто не монстр. Мы все трое были неправы, так?

— Были.

Гавриил был. Сейчас его нет.

Кроули едва не грохнулся, когда ощутил касание к щекам. Ладони теплые. Нежные. Неправильно нежные. Он едва не упал, но удержал равновесие. Очки свалились на пол.

С кем-то отдаление, с кем-то приближение.

Это должно было случиться.

— Скажи это. Ты не монстр, — Азирафель гладил по лицу, смотрел ласково, пытался не спугнуть. Ни капли принуждения, ни капли грубости. Он давал ему выбор, и только от этого факта Кроули становилось ещё хуже.

— Ты не понимаешь. Я специально причиняю боль.

— Да. Это твоя работа. Мне нужна любовь, тебе — боль. Это нормально.

— Я сведу тебя с ума. Как свел Гавриила.

— Не сведешь.

— Выжру из тебя все светлое.

— Не выжрешь.

— Ты не понимаешь.

— Понимаю. Скажи это. «Я не монстр». Все нормально, Кроули. Боль — это нормально.

Азирафель поцеловал его. И Кроули не знал, был ли тут выбор хоть кого-то, но, черт, ему было это нужно. Ничего не жгло во время поцелуя, голод тоже не утолялся, потому что Кроули нужно было другое. Нужен был Гавриил.

Но сейчас, черт возьми, не было Гавриила, он просто слинял, оставил его одного. Несчастного, убитого, выпотрошенного. Какая разница, как жестко он там выл, когда Гавриил в него вдалбливался ночами напролет, если в итоге он ушел из-за страха причинить слишком много боли, а сейчас был только Азирафель. Только его губы.