— Я никуда не уйду, — насупился Кроули.

— Ага. Это мне нужно уйти. Мне плохо с тобой, Кроули. Я не знаю, почему. Я постоянно виню себя за свои вспышки агрессии и злости. Я хочу разбить свое лицо о раковину, когда думаю о том, как мне хочется переломать тебя. Мне плохо от того, что я вижу Азирафеля. Вижу, что он может любить, а у меня не любовь — это просто больная привязанность. Я пытаюсь делать так, как тебе нравится. Хочешь порку — держи. Ударить — хорошо. Обнять — давай. Я всё-всё пытаюсь для тебя, и потом себя успокаиваю, что даже мои вспышки агрессии потому, что тебе хочется. А сейчас я сижу и думаю, а не хочется ли тебе помимо прочего моей боли. Ты демон, Кроули. Ты стал и вправду выглядеть лучше после того, как мы начали это. А я ощутил себя ещё хуже. Я ненавижу себя за тебя.

Кроули пробрала изморозь от последних слов.

Он знал их. Он уже знал это. Догадывался. Но совсем другой вопрос был в том, что Гавриил озвучивал их. И спросил самый важный вопрос. Хотел ли он его боли.

Кроули молчал. Он ощущал себя морально разбитым.

— Ты не хочешь этой боли, Кроули. Не хочешь.

— Хочу. Мне нравится. Я привык, что мне должно быть больно, а из-за тебя моральной боли нет. Вот я ищу физической. Я это уже понял.

— Нет. Ничерта ты не понял, — Гавриил покачал головой. Он лихорадочно улыбался. Как сумасшедший. — Я как только тебя увидел, как только ты зарыдал на моем плече, я сразу понял, что по-другому не смогу. Что я монстр, во мне демонического больше, чем в тебе. Мне нужно ломать. Делать больно.

Гавриил резко замолчал, и Кроули насторожено смотрел на него. Гавриилу не нужно было продолжать, чтобы Кроули понял, о чем он говорил. О том, что это действительно было навязано извне. Желание к такой боли — это из-за Гавриила.

— Ага, ты-то у нас самый умный, Гэб. Только не забывай, что я демон. Я бы в любом случае пришел к этому. Либо я, либо меня. А тут… все и сразу.

— Кроули, ты путаешься. Я, на самом деле, буду рад, если счастлив будешь ты. Мне все равно. Даже если ты сделаешь из меня последнего морального калеку. Вдруг это и есть мое наказание? Я буду рад, если ты доведешь меня до того, что я выдеру из себя собственные крылья. Но ты не понимаешь одного. Я могу включать и выключать монстра. Могу быть для тебя дьяволом. Но я боюсь, что однажды просто не смогу совладеть с собой. Я когда-нибудь просто прикончу тебя. Понимаешь? Просто не сдержусь. Спроси у Азирафеля, иди вылови Михаила, кого угодно — спроси, что они все говорят обо мне. Я монстр, Кроули. И с тобой я действительно пытаюсь быть так, как ты хочешь. Ничего я не сделаю, если ты этого не захочешь. Но, понимаешь, моему наказанию все равно. Моя ярость не контролируемая. Однажды, я… Представляешь, просто взял и сжег весь город. Ага. Своими руками. Я не помнил, как так произошло. Когда очнулся, уже все было сделано. Я так и с тобой могу. Когда-нибудь я моргну, а в моих руках будут только обугленные кости.

Гавриил заплакал сквозь смех.

У Кроули все изнутри выкрутилось то ли в сладкой боли, то ли в удовлетворительной истоме. Несколько секунд он даже не дышал. А потом он судорожно выдохнул и снова потянулся к нему руками. Гавриил перехватил его руки, свободной утирая глаза и покачал головой.

https://www.youtube.com/watch?v=V1Pl8CzNzCw

Кроули вырвал их и обнял его, уткнувшись лбом в сгиб шеи.

Кроули сделал свой выбор. Прямо в эту секунду.

— Когда уйдешь, тогда и поговорим. Только сначала уже я тебе колени выверну, подожгу тебе ноги, а потом мы поговорим. Я тебя не отпущу.

— Кроули, да ты не понимаешь!

Гаврил резко дернулся и схватил Кроули за плечи, едва не встряхнув. Кроули посмотрел Гавриилу в глаза. Фиолетовые, блять, глаза блестящие. Блестящие не от похоти, ярости и злобы. От слез. Кроули от этого было странно. Ощущение такой боли в новую. Это по-другому. Это по-настоящему.

Этого ли он хотел?

Кроули больше всего боялся, что да.

— Я твой, да, полностью твой. Я сделаю все, что ты захочешь и как захочешь. Но я боюсь потерять контроль. А я его потеряю. Такое было сотню раз. Я не хочу, чтобы ты был сто первым. Отпускай меня.

— Нет! — Кроули едва не подскочил от испуга. Всё от этой мысли в нем вывернулось наружу, в горле стал комок. — Никуда я тебя не пущу! — он вцепился в его запястье сжимая с такой силой, что едва кость не хрустнула. Синяк останется. Хорошо, если не кровоподтек. Кроули держал действительно сильно. Не по-человечески. — Я люблю тебя.

— Не любишь.

— Люблю.

— Хватит врать!

— Не вру, — Кроули закачал головой, ощущая, что сам скоро зарыдает. Гавриил не верил ему. Действительно не верил. По-настоящему.

Беззащитные чувства, которые действительно в нем были, сейчас снова запульсировали той знакомой сильной болью. Дикой. Настоящей. То, что было до тех пор, пока Гавриил снова его не нашел.

Сделай мне больно.

— Это неправильно, блять. Мы оба не можем любить. Иди, не знаю, к Азирафелю! Он сможет дать тебе любовь.

— Не нужна мне чья-то любовь! Мне ты нужен!

— Да кому ты врешь! Не я тебе нужен, боль тебе нужна. Всегда нужна была только она. Мы все для тебя — всего лишь еда. Тебе нужно меня отпустить.

— Ты сказал, что сделаешь все, что я захочу для меня! Я хочу, чтобы ты остался, чтоб был со мной…

…сделай мне больно…

— … чтобы не уходил! Сделай так, как я хочу!

Гавриил закачал головой.

Он отказал ему. Впервые.

— Ты не понимаешь. Мне не себя жалко. Мне тебя жалко. Я такой потому что ты хочешь, чтобы я был таким. Мне все равно, что мне больно из-за откатов после нашего секса, мне все равно, что меня сжирает вина, когда я вижу шрамы на тебе. Мне все равно на свою боль, я привык, а к твоей — нет. Одна часть этого действительно хочет этого, и я успокаиваю себя тем, что ты сам к этому тянешься, но может стать слишком поздно. Ты уже не боишься страха, вот в чем твоя проблема.

Кроули продолжал его держать за запястья с такой силой, что кости должны были вот-вот раздробиться. Но они держались.

Кроули не сразу заметил, что его всего трясет то ли от страха, то ли от ужаса, то ли от боли. От своей и от чужой.

Гавриил был полон боли. А Кроули сжирала мысль о том, что Гавриил может снова уйти. Снова на какую-то неопределенную вечность, к которой Кроули был не готов.

— Кроули, мне тоже тошно, мне тоже плохо. Меня выворачивает, когда я вижу, как Азирафель смотрит в глаза моей мечте. Когда он смотрит в глаза тебе. Когда я понимаю, что Азирафель может любить. Мне и от этого больно. Мне больно, когда ты устраиваешь это тупое шоу, лишь бы нащупать во мне новую боль, сделать шаг за болевой порог. Но и я это готов терпеть. Но только сейчас я понял, что с твоего позволения в один день я просто разорву тебя на части.

— Мне все равно, — Кроули сказал это тихо-тихо, едва не утопив эти слова в всхлипе.

Он не хотел, чтобы Гавриил снова бросил его. Снова оставил одного, оправдывая все это какими-то благими намерениями.

— Я люблю тебя, Кроули. Больше жизни люблю. И, да не позволит мне Богиня соврать, люблю даже больше Неё. Уже по-настоящему. Это все ты, честное слово, все твои манипуляции, умение правильно подстраиваться. Всё ты и твое умение заставить меня делать все то, что тебе хочется.